— Мистер Мэтью Корбетт, — произнес Арчер, а затем просто сел и посмотрел на пленного, как будто хотел этим взглядом испытать на прочность поводья его собственной колесницы, которая была явно грязной и разбитой.

Молчание затягивалось.

— Ваша история заинтересовала меня, — продолжил он. — Работа в агентстве «Герральд»? Что ж, я бы не стал хвалиться этим, потому что они подрывают правовую систему и вызывают гораздо больше проблем, чем решают. Дела с Профессором Фэллом? Миф, как я успел убедиться, и никто не сможет заставить меня поверить, что это реальный человек. Если на самом деле «Профессор Фэлл» и существует, то это, должно быть, объединение различных преступников, которые заключили своеобразный союз друг с другом, чтобы причинить Англии больше вреда.

— Ваша Честь, — сказал Мэтью. — Я могу заверить вас, что…

— Не перебивайте, — пламенное выражение этого лица могло бы заставить яички льва сжаться от испуга. — Продолжим: потеря памяти? Похищение прусским графом, который, вы говорите, собирался убить вас? И эта история на корабле… как он назывался? — судья нашел нужную строчку в документах. — «Странница». Мистер Корбетт, из того, что я прочел, ясно одно: вы совершили убийство. Теперь… ваша речь перед магистратом в Плимуте о том, что нет никаких доказательств смерти этого человека ввиду отсутствия тела, несет определенную истину, но позволить вам уйти от наказания за подобный поступок, было бы оскорблением всех моих коллег и моей собственной карьеры. Вы знали, что собираетесь совершить убийство. Свидетели это знали, и я знаю. Даже Лиллехорн, который весьма недальновидно предпочел встать на вашу защиту, должен это понимать. На этом — все, — Арчер поднял бумаги своей жилистой рукой, а затем позволил им упасть и разлететься, продолжая при этом насмешливо глядеть на узника. — Вы хотели перехитрить суд, мистер Корбетт, но мы не станем вам потворствовать.

Мэтью видел, как его будущее мчится от него прочь с каждым падающим листком, и видел, как черство — даже садистски черство — к этому относится судья. Паника, взметнувшаяся внутри молодого человека, подогрела первые угольки гнева.

— Прошу, выслушайте меня, — сказал он. — Когда я вновь обрел память, я собирался рассказать представителям закона об убийстве Куинн Тейт, но мне не…

— Ах, убийство бедной сумасшедшей девушки в убогой хижине! Как суд может быть уверен, что это правда, а не ложь, учитывая всю ту ерунду, что вы тут наговорили про Профессора Фэлла?

— Вы не слушаете меня! — это прозвучало громче, чем Мэтью хотел, и он почувствовал, как щеки его краснеют от стыда и возмущения. — Я находился в обществе Профессора Фэлла! Я говорил с ним и знаю часть его истории. Он реален, я уверяю вас! Разве Лиллехорн не рассказал вам об Острове Маятнике и о порохе…

— Для вас он мистер Лиллехорн, сэр! — отрезал Арчер. — И воздержитесь от повышения голоса в моем зале суда! Нет, он ничего мне об этом не рассказывал, потому что знает, что я думаю об этой мифической истории! Я искренне сомневаюсь в правдивости вашего рассказа, сэр, как следовало бы и достопочтенному господину Лиллехорну по одной простой причине: вы еще живы, хотя не должны быть живы, учитывая все то, через что вы, по вашим рассказам, прошли! А факты остаются фактами, и основной факт состоит в том, что вы перерезали спасительную веревку во время шторма на море, что облекло человека на смерть, и не нужно рассуждать здесь о том, что этот человек мог выжить, и факт его смерти не подтвержден. Я знаю, какую опасность представляет для человека бушующий океан: мой отец был и остается морским капитаном, я и сам родился в море. Поэтому я прекрасно понимаю, что этот удар топором по веревке был настоящим убийством…

— Вы должны немедленно показаться врачу! — вдруг закричал Мэтью, и в зале тут же повисла тишина.

— Мэтью! — Лиллехорн схватил его за руку. — Не надо! Пожалуйста, помните о вашем…

— Тшш! — зашипел Мэтью в ответ, вырывая свою руку из его хватки. Он продолжал буравить взглядом судью Арчера, и в месте, где их взгляды встречались, воздух должен был вот-вот загореться. Молодой человек знал, что ему следовало бы закрыть рот и сжаться, как побитой собаке в своих цепях. Но…

— Вам нужно немедленно показаться врачу, — повторил Мэтью, несмотря на то, что паника била в гонг и звонила в колокола в его голове. — Чтобы вычистить из ваших ушей тот воск, что мешает вам что-либо слышать, — он позволил этим словам кипятить судью на медленном огне в течение нескольких секунд.

Лиллехорн тихо застонал, но Арчер не издал ни звука — он сидел тихо и не двигался.

— Все, что я сказал, это правда! — заверил Мэтью. — Граф Дальгрен собирался убить меня еще до прибытия в порт. Я никогда не был его слугой, я был его обманутым пленником. Мог ли я был сохранить эту веревку целой? Нет, не мог. Потому что в тот момент… во время шторма… после нашей драки, в которой ко мне вернулась память, я потерял равновесие. И я также говорю вам, что Профессор Фэлл — это не выдумка. Если вы так думаете, горе вам и горе всей Англии, потому что вы играете ему на руку. Если бы я сидел на вашем месте, то, по крайней мере, расспросил бы моих констеблей, чтобы проверить…

— На этом, — сказал Арчер очень тихим голосом. — Мы заканчиваем.

— О, даже не близко! Я не закончил!

— Нет, — все еще тихо оборвал судья. — Вы закончили. Констебль, если заключенный позволит себе еще одну оскорбительную или воинственную реплику в моем зале суда, я требую, чтобы вы ударили его по лицу, — в ответ на явное выражение тревоги Лиллехорна, Арчер добавил. — Или вы тоже хотите понести наказание за неподчинение?

— Вы не можете помешать мне говорить! — возразил Мэтью.

— Простите меня, — прошептал Лиллехорн с тяжелым вздохом, и ударил Мэтью по щеке ладонью.

— И вы называете это ударом? — спросил Арчер. — Это какой-то безвольный хлопок.

Мэтью метнул острый взгляд на судью.

— Судья не может помещать человеку…

Его вновь ударили — на этот раз сильнее.

— …высказаться! — Мэтью повысил голос до крика. — Вы отказываетесь даже учит…

Следующий удар был намного сильнее, хотя и нанесен он был почти детской рукой помощника главного констебля.