Свет фонаря безуспешно блуждал по половицам и не выхватывал из мрака ни кусочков угля, ни чего бы то ни было другого…

Мэтью вдруг вспомнил о рычаге, который управлял складными ступенями экипажа. Хорошее изобретение. Может, Самсон Лэш с его техническим складом ума применил эту идею и в других целях?

Мэтью спустился по ступеням и обыскал их. Свет фонаря вновь ничего не обнаружил. Мэтью заставил себя не отчаиваться и ощупал края ступеней. Ничего, кроме шероховатой древесины. Чувство паники — а вместе с тем и неминуемой гибели — вспыхнуло с новой силой. У подножия лестницы он снова встал на колени, смахнул столько снега, сколько смог, и ощупал землю.

В центре, прямо под самой низкой ступенькой — совершенно невидимый для невнимательного глаза того, кто ничего бы не додумался здесь искать, — прятался засов. Мэтью сдвинул его. Ничего не произошло. Что теперь?

Он отложил фонарь в сторону, убрал пистолет за пояс и обеими руками подтолкнул последнюю ступеньку вверх, решив, что она может каким-то образом сложиться.

Послышался звук, похожий на скрип несмазанных петель, и все четыре ступеньки начали подниматься. Под ними обнаружилась темная полость, из которой отчетливо доносился сырой запах старых камней. Мэтью продолжил толкать ступеньки вверх, пока они не уперлись в пол беседки. Он посветил фонарем под землю, на другой набор ступеней — также деревянных и, разумеется, построенных через много лет после прихода римлян. Эти ступени вели вниз, во тьму, и света его фонаря не хватало, чтобы оценить все пространство под ними.

Мэтью решительно шагнул в темноту.

Лестница спускалась примерно на двадцать футов, и Мэтью искренне обрадовался наличию перил. Пол внизу был устлан, похоже, старыми каменными плитами — изношенными и, возможно, даже римскими. Проход был шириной не менее десяти футов, а стены его были облицованы грубыми камнями, часть которых осыпалась грудами щебня, обнажив под собой сырую темную землю. Мэтью прикинул, в какую сторону нужно двигаться, чтобы попасть в особняк. Дом Лэша стоял к северо-западу отсюда.

Кивнув в знак согласия с собственными мыслями, Мэтью двинулся в нужном направлении, подсвечивая себе дорогу. На полу он наткнулся на три маленьких кусочка угля, которые, должно быть, осыпались с одежды констеблей. Пока все шло хорошо, но об успехе было рано говорить.

Вскоре Мэтью стало ясно, что он движется не по римской дороге, а по коридорам, которые могли принадлежать древней крепости. Кое-где свет его фонаря выхватывал каменные колонны, поднимавшиеся до самого потолка. Мэтью слышал писки и шорохи, издаваемые крысами, которые то и дело проскальзывали по его сапогам. Ему почему-то пришла в голову мысль, что грызунам нет никакого дела до былой славы и величия Рима.

Он достиг развилки и свернул налево, решив, что так сможет придерживаться северо-западного направления. Через полминуты на его пути встала глухая твердокаменная стена. Пришлось вернуться и выбрать другой проход, а вместе с тем ускориться, потому что, если возницы надумают вернуться к экипажу или придут в особняк раньше него, все будет кончено. Помимо того он задавался вопросом, не воспользуется ли Лэш своим вторым личным экипажем, чтобы в скором времени отвезти Львицу, Мэрду, Краковски и Монтегю обратно в их гостиницы. Если так, им на пути встретится брошенный экипаж, а вдобавок они обнаружат тело Богена…

Все говорило об одном: нужно спешить.

Проход сузился, а потолок опустился ниже — теперь Мэтью едва не касался его макушкой. Крысы заметно осмелели и теперь гневно шипели, натыкаясь на его сапоги. Мэтью пересек маленький зал, встретившийся на пути. Крысы здесь были как будто одурманены чем-то и буквально мчались, чтобы спуститься в яму у противоположной стены, напоминавшую старый заброшенный колодец. Мэтью рассудил, что именно туда сбросили тела неизвестного констебля, Диппена Нэка — Господи, упокой душу этого непроходимого задиры! — и Виктора. Видимо, всех жертв сбрасывали сюда на корм грызунам…

Принюхиваться к запаху тлена или крови Мэтью не решился, а, наоборот, попытался дышать ртом, пока приближался к двери.

Теперь ему предстояло настоящее испытание.

Он поставил фонарь и взялся за ручку.

Он повернул ее.

Ничего не вышло.

Дверь была заперта.

Казалось, это вышибло из него дух. Разум его пылал в агонии от мысли о поражении. А ведь он возлагал столько надежд на узы «Черноглазого Семейства»!

Что теперь? — стал отчаянно размышлять он, и как раз в этот момент какой-то тревожный звук достиг его ушей.

Точнее, это был тихий щелчок.

Дверь открылась, и перед Мэтью предстала Элизабет Маллой. Губы ее изгибались в мрачной ухмылке. Она бегло оценила побои Мэтью, догадавшись, что это дело рук Богена.

— Я тебя ждала, — сказала она. Позади нее, где-то в тридцати футах, из открытой двери лился поток света. Этот путь вел в яму. — Завтрак почти закончился. Потом Самсон развезет всех по гостиницам. Примерно через полчаса. Что ты сделал с экипажем?

— Стоит на дороге. Недалеко.

— Тебе пришлось убить телохранителя, — констатировала она, заметив пистолет.