Мистер Каткоут остановился.

— На сегодня с меня хватит игр, — ответил он, потом толкнул дверь и вышел на улицу в июньскую жару.

Закрывшаяся дверь принесла с собой волну теплого воздуха. Поднявшись с места, я подошел к окну из толстого листового стекла и долго смотрел вслед мистеру Каткоуту, который неторопливо, засунув руки в карманы, удалялся по Мерчантс-стрит.

— Ну и что вы на это скажете? — повернулся к нам мистер Доллар. — С чего это он вдруг так взбеленился?

— Он понял, что ты не поверил ни единому его слову, — объяснил Джазист и принялся собирать шашки в коробку и складывать доску.

— Так это правда или нет? — спросил отец, поднимаясь из парикмахерского кресла. Волосы вокруг его ушей были аккуратно выстрижены, а шея, там, где ее скребли бритвой, покраснела.

— Конечно, он все сочинил! — фыркнул мистер Доллар. — Оуэн просто спятил и уже несколько лет мелет всякую чушь!

— Так значит, все, что он рассказал, — выдумка? — спросил я, не сводя глаз с мистера Каткоута, шагавшего по тротуару.

— Конечно, выдумка от начала до конца.

— Откуда у вас такая уверенность? — спросил отец.

— Перестань, Том! Что стрелку с Дикого Запада делать в Зефире? И потом, не думаешь же ты, что случай, когда мальчишка спас жизнь Уайатту Эрпу в О. К. Коррал, мог не попасть в книги по истории? Так вот, я пошел в библиотеку и внимательно просмотрел там разные книжки, где это описано. В них нет ни слова о том, что какой-то мальчишка спас жизнь Уайатту Эрпу, а кроме того, я не нашел там ни одного стрелка по прозвищу Кат Леденец.

Мистер Доллар раздраженно смахнул со спинки кресла остатки волос щеткой.

— Твоя очередь, Кори. Садись.

Уже отворачиваясь от окна, я заметил, как мистер Каткоут помахал кому-то рукой. По другой стороне Мерчантс-стрит навстречу мистеру Каткоуту шествовал Вернон Такстер, как обычно, в чем мать родила. Он шел с очень целеустремленным видом, словно торопился куда-то, но не забыл поприветствовать мистера Каткоута.

Двое безумцев пошли дальше, каждый своей дорогой.

Мне было не смешно. Мне не давал покоя вопрос: что заставило мистера Каткоута вбить себе в голову, что когда-то он был стрелком, и почему Вернон Такстер был твердо убежден, что ему есть куда идти?

Я подошел к креслу и уселся. Закутав мою шею полотенцем и заколов его булавкой, мистер Доллар несколько раз расчесал мои волосы гребешком. Отец уже сидел в кресле для посетителей и читал «Спортс иллюстрейтед».

— Немного снимем сверху и подровняем по бокам? — спросил меня мистер Доллар.

— Да, сэр, — ответил я. — Это будет в самый раз.

Ножницы запели свою визгливую песню, и маленькие мертвые кусочки меня посыпались на пол.

Когда мы с отцом вернулись домой, он уже стоял у нашего крыльца.

Прямо перед крыльцом, сам по себе, опираясь на специальную выдвижную подножку.

Новенький велосипед.

— Господи, — прошептал я, торопливо выбираясь из нашего пикапа. Ничего больше я вымолвить не мог. К крыльцу я шел словно в трансе, потом, протянув руку, прикоснулся к нему.

Велосипед мне не снился. Он был самый что ни на есть настоящий, и он был прекрасен. За моей спиной оценивающе присвистнул отец.

— Вот это да, потрясающий велосипед, верно, Кори?

— Да, сэр.

Я все еще не мог поверить своему счастью. Передо мной было то, о чем я в глубине души мечтал с незапамятных времен. Теперь это принадлежало одному мне, и потому я чувствовал себя королем мира.

Позже, много лет спустя, я говорил себе, что никогда в жизни не видел женских губ краснее и ярче, чем подаренный мне велосипед. Ни одна иноземная спортивная машина с мягко урчащим мотором не таила в себе столько скрытой мощи, как мой велосипед. Никакой хром не блестел так, подобно серебристой луне в летнюю ночь. У велосипеда была большая круглая фара и гудок с резиновой грушей, а рама его выглядела такой же сильной и несгибаемой, как мускулы Геракла. Вместе с тем велосипед казался рожденным для скорости: его руль плавно изгибался вперед, будто приглашая отведать напор ветра, черная резина его педалей не знала до меня никаких других подошв. Отец погладил пальцами фару, потом приподнял велосипед одной рукой.

— Господи, да он почти ничего не весит! — восхищенно проговорил отец. — Легче металла я в жизни не держал в своих руках.

Когда он осторожно поставил велосипед на место, тот пружинисто замер на своей подножке, похожий на послушное, но еще не до конца укрощенное животное.

Через пару секунд я уже сидел в седле. Поначалу мне пришлось приспосабливаться, потому что из-за наклона вперед руля и сиденья мне все время казалось, что я вот-вот потеряю равновесие и упаду. Голова выдавалась над передним колесом, спина была прямой и напряженной, как рама велосипеда. В моем распоряжении оказалась машина, которая, если я не буду внимателен, с легкостью могла выйти из повиновения; во всем этом было нечто, что одновременно и пугало меня, и приводило в восторг.