— Не знаю, что и сказать.

— Ты признаешь, что моя просьба справедлива?

— Да, это так. Но я всей душой ненавижу насилие, даже сама мысль о нем для меня непереносима. В особенности после того… что творилось со мной последние месяцы. Словно я ходил по яичной скорлупе с привязанной к спине наковальней. Я знаю точно, что не смогу заставить себя нажать на курок и в кого-то выстрелить.

— Тебе не обязательно иметь при себе оружие, Том. Просто мне нужно, чтобы рядом были люди, и Большое Дуло убедился бы, что убийство не сойдет ему с рук.

— Если, конечно, Блэйлоки вас всех не перестреляют! — в отчаянии крикнула мама. — Нет и нет! В последние месяцы Том пережил тяжелый стресс, он не пригоден для такого дела ни морально, ни физически…

— Ребекка! — не выдержал отец. Мама замолчала. — Я сам могу за себя сказать, — добавил он.

— Только скажи мне «да», Том, — почти умолял шериф Эмори. — Это все, что я хочу от тебя услышать.

Отцу было непросто принять решение. Я видел, какая мука отражается на его лице. Он знал, как правильно поступить, но его душа корчилась и разрывалась на части, а ледяная рука человека со дна озера Саксон сжимала его затылок.

— Нет, — проговорил наконец отец хриплым голосом. — Я не смогу пойти с тобой, Джей-Ти.

Пусть Бог меня простит, но только одно слово возникло в тот момент в моем сознании: «Трус». Горький стыд мгновенно охватил меня, и я с горящим лицом выскочил за дверь и бросился в свою комнату.

— Кори! — крикнул отец. — Подожди!

— Хорошо, это мне и нужно было услышать! — сказал шериф Эмори.

Он поднялся, взял с кофейного столика свою шляпу и нахлобучил ее себе на голову. Шляпа помялась и села криво, серебряная звезда шерифа перекосилась.

— Отлично, черт возьми! Все только и говорят, что давно пора упрятать Блэйлоков за решетку, все кому не лень пинают меня за то, что я брал их грязные деньги, но как только представляется возможность что-нибудь сделать, все прячутся в кусты и тянут туда своих братьев, мужей, дядьев и всю родню. Отлично, черт возьми!

— Мне очень жаль, но я действительно не могу… — начал было отец.

— Забудь, Том. Сиди дома в тишине и покое. Спокойной ночи.

Шериф Эмори вышел за дверь на холод. Под его ногами зашуршали и затрещали листья. Вскоре все звуки стихли. Отец постоял у окна, наблюдая, как шериф садится в машину.

— Не расстраивайся, — сказала мама. — Он найдет себе других добровольцев.

— А что, если никто не пойдет с ним? Что, если все предпочтут отсиживаться в кустах?

— Ну что ж, если в городе некому помочь шерифу, это означает, что никому нет дела до закона и порядка. Значит, Зефир заслуживает того, чтобы его иссушило солнце и стер с лица земли ветер.

Отец повернулся к маме, его губы были плотно сжаты.

— Но мы и есть Зефир, Ребекка. Ты, я, Кори, шериф Джей-Ти. И те десять человек, что отказались идти вместе с ним защищать закон, — все мы и есть Зефир. Не дома Зефира падут первыми, солнце и ветер в первую очередь иссушат и развеют в прах души его жителей.

— Ты не сможешь помочь ему, Том. Если с тобой что-то случится…

Она не нашла в себе сил закончить фразу: стоило только подумать об этом, как на душе становилось смертельно холодно.

— Может, шериф и поступил дурно, но он заслуживает помощи. Я не должен был ответить отказом.

— Нет, ты поступил правильно. Ты не боец, Том. Блэйлоки убьют тебя, прежде чем ты глазом успеешь моргнуть.

— Значит, тогда мне придется вообще не моргать, — холодно ответил папа, и его лицо окаменело.

— Делай так, как сказал тебе Джей-Ти. Останься дома, подальше от опасности. Ладно?

— Хороший же пример я подаю Кори. Ты заметила, как он посмотрел на меня?

— Он все поймет, — отозвалась мама, пытаясь выдавить на лице улыбку. — Как насчет хорошего куска торта с корицей и чашечки кофе?

— Мне в рот ничего не лезет: ни торт с корицей, ни яблочный пирог, ни кокосовые пирожные, ни оладьи с черникой. Все, что мне сейчас нужно, это… — Отец замолчал, словно потерял дар речи от переполнявших его эмоций. «Покой», — вот что он, наверное, имел в виду. — Я пойду поговорю с Кори, — сказал он маме и, остановившись перед моей дверью, тихо постучал.

Я сказал, что можно войти. В конце концов, он был мой отец. Он присел ко мне на кровать, а я даже не поднял на него глаз, продолжая рассматривать книжку комиксов о Черном Ястребе.

Еще до того, как отец поднялся ко мне, я вспомнил слова Вернона Такстера: «Шериф Эмори — хороший человек, но не слишком хороший шериф. У него нет собачьего инстинкта ищейки, он вполне может выпустить птичку, когда она находится в его когтях». Судя по тому, что рассказал шериф Эмори, нельзя было сказать, что он не заботится о своей семье.