— Дорогой Иисус, спаси меня от ада! — молила она. Не дай мне вечно гореть заживо!

Страшная боль вернулась, грызла ее. Она свернулась калачиком, вонючая вода брызгала ей в лицо, била в нос. Она плевалась, визжала и вдыхала кислый парной воздух.

Вода, — думала она. — Вода. Я лежу в воде.

И в ее лихорадочном сознании стали разгораться воспоминания, как угольки на дне жаровни.

Она села, тело ее было избито и вздуто, а когда она поднесла руку к лицу, волдыри на ее щеках и лбу лопнули, истекая жидкостью.

— Я не в аду, — сорванным голосом проговорила она. — Я не мертвая…

Пока.

Тут она вспомнила, где находится, но не могла понять, что произошло или откуда пришёл огонь.

— Я не мертвая, — повторила она, теперь громче. Она услышала, как голос ее эхом отозвался в туннеле, и заорала: — Я не мертвая! — треснувшими и в волдырях губами.

Непереносимая боль все еще терзала ее тело. В один момент ее ломало от жара, а в следующий трясло от холода; она измучилась, очень измучилась, ей хотелось опять лечь в воду и уснуть, но она боялась, что, если ляжет, то может не проснуться. Она нагнулась, ища в темноте свою брезентовую сумку, и несколько секунд была в панике, не находя ее. Потом ее руки наткнулись на обуглившийся и пропитавшийся водой брезент, и она подтащила ее к себе, крепко прижала, как ребёнка.

Сестра Ужас попыталась встать. Почти тут же ноги ее подкосились, и она уселась в воде, пережидая боль и стараясь собраться с силами. Волдыри у нее на лице стали опять подсыхать, стягивая лицо в маску. Она подняла руку, ощупывая лоб, а потом волосы. Кепочка исчезла, волосы были как пересохшая трава на изнемогшей от жары лужайке, все лето росшая без единой капли дождя.

— Я обгорела до лысины! — подумала она, и из ее горла вырвался полусмех, полурыдание. Еще несколько волдырей лопнули на ее голове, и она быстро убрала руку, чтобы больше ничего не знать. Она попыталась встать еще раз, и в этот раз это ей удалось.

Она коснулась рукой поверхности пола туннеля, на уровне чуть выше ее живота. Она собиралась сильным рывком выскочить отсюда. Плечи у нее все еще ныли от усилий, с которыми она отрывала решетку, но боль эта не шла ни в какое сравнение со страданиями от волдырей на коже. Сестра Ужас закинула сумку наверх, все равно раньше или позже ей придется выкарабкаться отсюда и взять ее. Она уперлась ладонями в бетон и напряглась, чтобы оттолкнулся, но силы покинули ее, и она стояла, размышляя, что если кто-то из обслуживающего персонала прошел бы здесь через год или два, то мог бы найти скелет на том месте, где была живая женщина.

Она оттолкнулась. Напрягшиеся мышцы плеч заныли от боли, а один локоть вот-вот подломится. Но когда она стала сползать обратно в дыру, ей удалось поставить колено на ее край, потом другое. Волдыри на руках и ногах лопнули с легким звуком разрывания чего-то водянистого. Она по-лягушачьи вскарабкалась на край и легла животом на пол туннеля, голова у нее кружилась, она тяжело дышала, руки по-прежнему сжимали сумку.

Вставай, — подумала она. — Двигайся, ты, кусок дерьма, или ты умрешь здесь.

Она встала, держа словно щит перед собой сумку, и пошла, спотыкаясь, в темноте, с ногами как деревянные чурки, несколько раз она падала, спотыкаясь об обломки и сорванные кабели. Но она останавливалась только чтобы перевести дыхание и переждать боль, а потом опять вставала на ноги и продолжала идти.

Она натолкнулась на лестницу и стала взбираться по ней, но лестничная клетка была забита кабелями, обломками бетона и кусками труб, она вернулась в туннель и продолжала идти в поисках выхода наружу. В некоторых местах воздух был накален и нечем было дышать, и она резкими выдохами экономила воздух в легких.

Она ощупью шла по тоннелю, наталкиваясь на перемолоченные завалы, ей приходилось менять направление, она находила другие лестницы, которые вели наверх к заблокированным лестничным клеткам или к люкам, крышки которых нельзя было поднять. Мысли ее метались в разные стороны, как звери в клетке.

— Еще один шаг, и постоять на месте, — говорила она себе. — Один шаг, а потом еще один, и ты дойдешь туда, куда тебе нужно.

Волдыри на лице, руках и ногах лопались от ее усилий. Она останавливалась и на некоторое время садилась чтобы передохнуть, в легких у нее свистело от тяжелого воздуха. Не было ни шума поездов метро или автомобилей, ни криков горящих грешников.

— Что-то страшное случилось там, — подумала она. — Ни Царство Божие, ни Второе Пришествие — но что-то страшное.

Сестра Ужас заставила себя идти. Один шаг и постоять, один шаг, а потом еще один.

Она нашла еще одну лестницу и поглядела наверх. На высоте около двадцати футов, наверху лестничной клетки, был виден полусвет сумрачного месяца. Она вскарабкалась наверх, пока не поднялась настолько, что коснулась крышки люка, соскочившей на два дюйма в сторону со своего гнезда от той же ударной волны, которая сотрясла туннель. Она просунула пальцы руки между железом и бетоном и сдвинула крышку с места.