— Не так уж страшно, — ответил Мэтью. — Между нами была железная решетка. И рядом со мной стоял мистер Бидвелл.

— Толку-то от меня было бы! — радостно заявил Бидвелл — поспешно, чтобы не упустить контроль над разговором. — Лязгни на меня зубами эта чертова баба, я бы из сапог выскочил!

Брайтмен грохнул смехом. Смайт тоже засмеялся, и Бидвелл поддержал, в восторге от собственного остроумия, но Уинстон и учитель ограничились вежливыми улыбками.

Мэтью остался стоять с каменным лицом.

— Джентльмены, я все-таки не убежден… — напряжение взметнулось в комнате, и резко оборвался смех Бидвелла, — что мистер Бидвелл мог бы проявить что бы то ни было, кроме мужества, — закончил Мэтью, и вздох облегчения хозяина Фаунт-Рояла был почти слышен.

— Я что-то не припоминаю, чтобы видел эту женщину или ее мужа в прошлом году, — сказал Брайтмен. — Они не ходили на наши представления?

— Вероятно, нет. — Бидвелл направился через всю комнату к графину с вином и налил себе. — Он был довольно тихий… можно сказать, замкнутый, а она, несомненно, оттачивала собственное актерское искусство… Хм… я не имею в виду, что ваше искусство как-то связано с этим адским ремеслом.

Брайтмен снова засмеялся, хотя далеко не так сердечно.

— Есть люди, которые не согласились бы с вами, мистер Бидвелл! В частности, тот преподобный, что тут неподалеку. Знаете, сегодня у нас был случай: приходил некто, размахивая Библией, так что пришлось его вышвырнуть.

— Я слышал… Преподобный Иерусалим обладает огнем, который, к сожалению, воспламеняет и праведных, и нечестивых. Но бояться нечего: как только он проведет обряд санктимонии над пеплом ведьмы, его вышибут из Сада Эдемского сапогом под зад.

«Просто пир остроумия сегодня вечером!» — подумал Мэтью.

— Обряд санктимонии? — спросил он. Он вспомнил, как Иерусалим использовал это выражение при первом приходе в тюрьму, чтобы противостоять «врагу своему». — Это еще что за чушь?

— Ничего такого, что вы могли бы понять, — ответил Бидвелл с предупреждающим взглядом.

— Уверен, что он вполне поймет, — возразил Джонстон. — Проповедник собирается произвести какой-то смехотворный обряд над пеплом мадам Ховарт, чтобы не дать ее духу, призраку, фантазму или еще там чему вернуться в Фаунт-Роял. Если вы спросите меня, я думаю, что Иерусалим изучал Марлоу и Шекспира по крайней мере не меньше, чем Адама и Моисея!

— О, вы называете имена богов, сэр! — произнес Брайтмен с широкой улыбкой. Но она тут же растаяла при переходе на более серьезные темы. — Я очень сожалею об уходе того преподобного. Преподобный Гроув был человеком, понимающим благородную роль театральных представлений. Мне очень его не хватает на этот раз. Тебе бы он понравился, Дэвид. Человек с доброй душой, доброй верой и, уж конечно, добрым умом. Мистер Бидвелл, я уверен, что ваше общество сильно проиграло из-за его отсутствия.

— Не приходится сомневаться. Но когда ведьмы не будет — а это, слава Богу, уже скоро — и наш город снова встанет на ровный киль, мы постараемся найти человека таких же выдающихся качеств.

— Сомневаюсь, что вы найдете кого-нибудь, кто лучше играл бы в шахматы, — сказал Брайтмен, снова улыбаясь. — Гроув меня два раза здорово разнес!

— Он всех нас разносил, — отозвался Джонстон, прихлебывая вино. — Дошло до того, что я отказался с ним играть.

— Однажды он меня разгромил в партии, продолжавшейся пять минут, — добавил Уинстон. — Конечно, когда он все ходы называл по-латыни, а я в этом языке дуб дубом, то я уже был раздавлен, когда он двинул первую пешку.

— Что ж, — сказал Брайтмен и поднял бокал. — Позвольте мне предложить тост в память преподобного Гроува. И в память многих, покинувших ваш город силой выбора или обстоятельств.

Все выпили, кроме Мэтью, у которого не было бокала.

— И мне не хватает других, которых я помню, — продолжал Брайтмен с печалью в голосе. — Прогулка по городу мне показала, как сильно навредила вам ведьма. Здесь ведь и близко не было столько пустых домов? Или сгоревших?

— Не было, — подтвердил Уинстон либо с достохвальной смелостью, либо с непревзойденной наглостью.

— Я так понимаю, дело рук демонов? — спросил Брайтмен у Бидвелла, и тот кивнул. — И школа тоже сгорела?

— Да. — В голосе учителя прозвучала нотка гнева. — Сгорела дотла у меня на глазах. Ничего печальнее в жизни не видел. Если бы наши пожарные были как следует обучены и хоть вполовину не так ленивы, школу можно было бы спасти.

— Давайте не будем к этому возвращаться, Алан. — Мэтью было очевидно, что Бидвелл пытается уйти от страшно больного вопроса. — Оставим.

— Я этого не оставлю! — огрызнулся Джонстон, метнув сердитый взгляд на Бидвелла. — Это преступление, что так называемые «пожарные» стояли и смотрели, как горит школа — моя школа! После всех трудов, что в нее были вложены!