Мэтью бросил себя вперед, но его рапира не успела выйти из круга, как ее отбил в сторону клинок Грейтхауза.

— Еще раз. Корпус по линии. Левую ногу не поднимай и не волочи. И когда я говорю «выпадай», это не значит дергаться как ошалевший от жары мул. Сейчас мне нужна экономия движений, скорость придет потом.

Снова Мэтью сделал выпад, и снова рапиру чуть не выбили у него из рук.

— Я ее удержал! — гордо сказал он. — Вы видели?

— Да, моя ошибка. — Грейтхауз шагнул вперед, мелькнул быстрым движением клинок — рука Мэтью снова судорожно разжалась, а рапира воткнулась в грязь в десяти футах от него.

— В следующий раз, когда большой палец раскроешь, — мрачно пообещал Грейтхауз, — тебе всю жизнь потом будет хватать девяти пальцев на перчатках. Подними и вернись.

Мэтью послушался. Предплечье болело адски, но он стиснул зубы и решил хотя бы продемонстрировать силу духа.

— Возьми кварту — это позиция, которую я тебе только что показал. Теперь просто работай оружием. Режущий удар направо, возвращаешься в позицию, удар налево, выпад по центру. Спину держи ровно. Колени согни чуть сильнее. Спокойнее, не упадешь. Работай оружием, пока я не скажу остановиться.

Вот гад, подумал Мэтью. Он не знал, сколько еще выдержит рука, но черт его подери, если он сдастся.

— Теряешь форму, — сказал Грейтхауз, снова обходя по кругу. — Силы в руке нет, правда? Продолжай давай. Левую ногу не поднимай. Оглох, что ли? Корпус по линии!

Пот блестел на лице Мэтью, а он продолжал наносить режущие и колющие удары. Рапира весила, как наковальня, предплечье превратилось в кусок мяса без нервов. Зато плечо вопило, будто недорезанная свинья.

Ему показалось, что прошло не меньше пятнадцати минут, когда Грейтхауз сказал:

— Хватит.

Мэтью опустил оружие и принялся растирать руку, пытаясь вернуть ей жизнь. Он запыхался и тяжело дышал. Поразительно, сколько силы и энергии нужно, просто чтобы держать эту чертову рапиру, а уж тем более орудовать ею в бою.

— Сколько времени нужно, чтобы научиться? — спросил он между двумя частыми вдохами.

Грейтхауз убрал рапиру в ножны и повесил на кожаном ремне на плечо. Потом достал из кармана панталон короткую глиняную трубку, зажег ее спичкой от небольшого огнива и выпустил клуб синего дыма, проплывший над головой Мэтью.

— Лет десять, — ответил он. — В среднем.

Он убрал огниво.

— Десять лет?!

— Ты поздновато начинаешь. Меня начали учить в восемь.

— Тогда, может быть, мне нужно было бы начать с детского оружия?

— Вряд ли я смог бы тебя обучать, валяясь по полу от хохота. Да и вообще, не верю я в обучение взрослых на тупых деревяшках. Тебе нужно разработать кисть и предплечье и научиться держать корпус по линии. Деревяшки только создадут ложное ощущение прогресса.

— Вот не уверен, что смогу здесь добиться прогресса, с тупым или настоящим оружием.

Грейтхауз взял у него рапиру, обозначая конец ночной тренировки.

— Может быть, и нет, и наверняка не все люди пригодны к работе с рапирой или другим холодным оружием. Я-то знаю, что здесь многое надо помнить.

— Это сложнее, чем я думал, — согласился Мэтью.

— К несчастью, мы только ковырнули самый поверхностный слой этих сложностей. — Грейтхауз повесил обе рапиры на место, наклонился к полу и взял коричневую бутылочку. Открыв, он протянул ее Мэтью:

— На, глотни.

Мэтью ощутил запах спиртного куда раньше, чем бутылка оказалась вблизи его носа, но все равно приложился долгим глотком. Когда он вернул бренди, глаза у него заслезились.

— Спасибо.

Грейтхауз выпил, заткнул бутылку и снова взял в рот трубку.

— Шахматы ж тоже сложная вещь?

— Да. То есть поначалу. Пока не разберешься, что какая фигура может.

— Вот так же и с рапирой, только стремишься не заматовать короля и защититься от мата сам, а убить человека и не дать убить себя. Фехтование вот в чем подобно шахматам: и там, и там ты озабочен занятием обороноспособной позиции. Одинаково важны наступление и отступление — в шахматах это атака и защита. Ты должен все время думать над следующим ходом, следующим блоком, следующим выпадом. Ты должен иметь план, ты должен перехватить инициативу у своего противника. — Грейтхауз выпустил струйку дыма, оттопырив нижнюю губу. — Давай я тебя спрошу: сколько у тебя ушло, чтобы научиться играть в шахматы?

— Я думаю… много лет. Я все еще делаю больше ошибок, чем мне хотелось бы, но я научился исправлять их последствия.

— Вот то же и в фехтовании. — Грейтхауз поднял голову. — Я не жду, что ты станешь мастером, но жду, что ты научишься узнавать ошибку и исправлять ее последствия. Это даст тебе шанс прожить достаточно, чтобы вытащить пистолет и застрелить противника.

Мэтью не сразу понял, что Грейтхауз шутит, хотя выражение его лица осталось абсолютно серьезным.

— Будь здесь в субботу в девять утра, — велел Грейтхауз. — Проведешь здесь целый день. В буквальном смысле здесь — в этом сарае. Продолжим уроки фехтования и еще добавим к ним заряжание и стрельбу из пистолета. А также применение кулака на близком расстоянии.