Он еще раз хлестнул вожжами, сильно, будто хотел увеличить расстояние между собой и арестантом — безрезультатно, увы.

— Мистер Корбетт? — Слотер снова приподнял брови. — А вы — полный идиот?

Мэтью встретил его взгляд, не отводя глаз. Он попытался прочесть мысли Слотера по выражению лица, по наклону головы, посмотрел, не стиснул ли тот пальцы. Не прочел — этот человек хорошо закрылся.

— Я думаю, что вы лжете, — ответил Мэтью.

— Думаете, что я лгу? Правда так? Или же вы, как ваш компаньон, думаете, что когда меня перевезут через реку да посадят в тюрьму, а потом на корабль, который уплывает в Лондон, чтобы там меня повесили, ларец в конце дороги не найдут еще долго-долго? И найдут, когда вы уже будете, посмею ли сказать, давным-давно гнить в могиле? Если вообще найдут. — Слотер показал зубы. — Я просто вижу сейчас этого человека, в далеком будущем, чья лопата только что звякнула о закопанный ларец! А уж когда он его откроет, увидит сверкающее богатство, что он тогда подумает, мистер Корбетт? Как по-вашему? Что кто-то давным-давно солгал, чтобы спасти свою шкуру? И был это человек в оковах, с приставленным к голове пистолетом? Да нет, он подумает, что какой-то полный идиот оставил здесь этот ларец и уже за ним не вернулся. А следующая мысль у него будет такая: теперь этот ларец мой, потому что тот, кто его закопал, давно покойник, а к чему покойнику деньги? — Он подался вперед, будто хотел сообщить секрет: — Но живому-то деньги нужны, правда ведь? О да, живому они очень нужны, чтобы жить хорошо. И вот это — не ложь.

Мэтью молчал, глядя Слотеру в лицо — и не мог найти ни единого признака, правду ему говорят или лгут.

— Ответьте мне тогда вот на такой вопрос, — сказал он ровным голосом. — Зачем вы закопали добычу в этой глуши, так далеко от Филадельфии?

— Это не единственный наш тайник. Я решил, что будет надежнее иметь два укрытия и разделил деньги на две части между ними. В случае, если обнаружат одно, останется второе. А первый тайник — один дом в лесу за несколько миль к северу от города. Там тоже ларец с тридцатью фунтами и некоторым количеством драгоценностей. Но его я вам не предлагаю: это не входит в наше соглашение.

— Соглашение? — взревел Грейтхауз, и лошади при всей своей старости и медлительности будто на фут от земли подпрыгнули.

— Мое предложение таково. — Голос Слотера звучал ровно и продуманно, от него веяло каким-то неземным спокойствием. — Я вас приведу ко второму дому, в конце дороги, которую мы очень скоро увидим. Я вам передаю в дар ларец со всем его содержимым. За это вы отпираете мои оковы и освобождаете меня там прямо на месте. Дальше я сам о себе позабочусь.

— Я пьян? — спросил Грейтхауз в пространство. — Или заразился сумасшествием?

— С этого момента, — продолжал Слотер в той же манере, — я даю вам обет как подданный Королевы и гражданин Англии, что возьму деньги из первого ларца и потрачу их на проезд… — он запнулся, — куда вы хотели бы, чтобы я поехал? Амстердам? Южные моря? Я не особенно люблю солнце, но…

— Я окончательно сошел с ума, — сказал Грейтхауз. — Слышу голоса ниоткуда.

— С этой страной я в расчете. — Слотер обращался к обоим, но смотрел только на Мэтью. — И с Англией равным образом. Все, чего я хочу — уехать.

— Мы вас не отпустим, — сказал Мэтью. — Конец разговора.

— Да, но чем он кончился? Почему бы вам не сказать, что я был застрелен при попытке к бегству и мое тело упало в реку? Кто будет знать?

— Мы будем.

— О Боже милосердный! — Слотер поднял глаза к небу. — Мне попалась пара прекраснодушных идиотов? Во всем творении Божием единственные два человека, которым не нужны деньги, которые могут прожить на сладкой, хоть и бесполезной, кашице добрых дел? Вот! Вот она, дорога! Видите?

Они видели. Заворачивая в лес, уходила влево узкая выбитая колея едва ли шириной с фургон. Над ней нависал подлесок, по бокам — обступали деревья, толстые как винные бочки, и ветви с листьями переплетались наверху пылающим балдахином.

— Вот она! — воскликнул Слотер. — Прямо перед вами, джентльмены, это дорога к вашему… Сэр! Вы не свернули!

Грейтхауз молча держал вожжи, чуть сгорбив плечи.

— Более пятидесяти фунтов деньгами, сэр! Добавьте украшения и прочее — и вы оба богаты! Неужто вы не понимаете, что я вам предлагаю? — Фургон все так же неспешно двигался вперед. — Я клянусь, что уеду из страны — чего вам еще? Чтобы я гнил за решеткой и повис на перекладине за то, что убивал мерзких тварей? Вы думаете, люди, которые вас сюда послали, отвергли бы мое предложение? Вы думаете, им есть дело до кого-нибудь, кроме себя самих? — Он засмеялся резким и гулким смехом. — Тогда езжайте, езжайте мимо, и да будут прокляты ваши души! Всю жизнь будете знать, что могли быть богатыми, но оказались слишком глупы, чтобы протянуть руку и взять!

Мэтью отвернулся от напряженного лица Слотера, которое на протяжении этой тирады все наливалось и наливалось кровью.

Колеса фургона сделали еще три оборота. А потом Мэтью услышал, как Грейтхауз сказал коням «Тпру!» — будто камень застрял у него в горле.

И потянул на себя вожжи. Лошади остановились.

— Что вы делаете? — спросил Мэтью хрипло.

Грейтхауз поставил фургон на тормоз.

— Мне надо отлить.

Он отложил вожжи, слез на дорогу и отошел в лес.

Слотер, закрыв глаза, снова привалился головой к борту фургона. Он ничего не сказал, даже мускулом не шевельнул. Собирается для новой попытки, подумал Мэтью.

Прошло время — минута или больше. Мэтью посмотрел туда, куда ушел Грейтхауз, но не увидел его в чаще. Одна из лошадей встряхнулась с шумом, переступила с ноги на ногу, будто не в силах стоять и ждать, потом вместе с подругой по упряжке принялась хрустеть бурьяном.

Прошла еще минута, и появился Грейтхауз, медленно шагающий через кусты. Он брел, уставясь в землю, откидывая ногами камешки и желуди.

— Мэтью! — позвал он, не поднимая глаз. — Ты не подойдешь сюда?

— А как же…