— Не эксперт. — Мэллори мимолетно улыбнулся. — Еще далеко не все виды ядовитых лягушек открыты, в этом я уверен.

Мэтью сел чуть прямее. Во рту было горько.

— Я думаю, что Мак-Кеггерса тоже заинтересует это совпадение, когда он о нем задумается.

— Уже задумался. Как я ему и сказал, это одна из тех невероятностей, которые составляют хаос жизни. Еще я сказал ему, а также Грейтхаузу и Лиллехорну, что трубку могли сделать и здесь, в Нью-Йорке, но для добычи яда нужны были время и деньги. Кто-то должен был привезти его из джунглей. Весьма экзотический способ убить жертву, но, быть может… это был эксперимент?

Мэтью снова пробрало холодом. «Сейчас идут эксперименты», — сказала миссис Такк Слотеру.

— Что вы хотите этим сказать? — спросил Мэтью.

— Я имею в виду, что… может быть, молодой негодяй испытывал этот способ. Для кого-то другого. Проверить, насколько хорошо сохраняется яд, или же… — Он резко оборвал речь: — Вы хотите намекнуть, что это я дал яд? — Дугообразные брови приподнялись. — Вам не кажется, что это несколько неблагодарно? В конце концов, я на вас потратил чаю на очень большую сумму.

— Но я не должен был умереть? — спросил Мэтью. — Потому что яд уже был недостаточно силен?

— Вы были на краю, — ответил Мэллори. — Но точно могу сказать, что без моего лечения вы бы пролежали на спине в адской горячке не меньше недели, а потом едва ходили бы в течение… кто знает, какого срока? А с моим лечением вы выйдете отсюда, пусть и шатаясь, завтра или послезавтра.

Мэтью не мог сдержаться. Как ни был он слаб, а прозондировать надо было.

— Вы говорили, что вы с женой приехали из Бостона? В середине сентября?

— Да, из Бостона. И в середине сентября, верно.

— Я хотел спросить, доктор Мэллори… понимаю, что вопрос звучит очень странно, но… — Мэтью заставил себя пристально посмотреть собеседнику в глаза. — Вы назвали бы Манхэттен островом?

— Он и есть остров. — Мэллори вдруг остановился, только губы у него шевелились, будто готовые взорваться смехом. — А! Вы вот про это!

Из-под своей белой рубашки он достал лист светло-коричневой бумаги, сложенный вдвое, бумага была тоньше, чем пергамент. Мэллори развернул ее перед свечой, и Мэтью увидел карандашный отпечаток осьминога на обороте.

— Это секрет, — сказал он. Голос его дрогнул или ему показалось?

— Секретом и должно остаться. Я послал в вашу контору Ребекку, когда вас принесли. Хотел знать, нет ли на полу еще этих мерзких дротиков вроде того, что принес Эштон. — Мэллори протянул руку к столу, за пределы света рефлектора, взял дротик и показал пациенту. — Оказалось, что вы были поражены только вот этим, но я не был уверен, а вы не могли сказать, и этот беззубый негодяй тоже не мог. Потом выяснилось, что у него были с собой еще три в кожаном чехле в кармане. Я подумал, что неплохо бы Ребекке было там осмотреться быстренько до прихода Лиллехорна. Ну и… на полу возле стола лежало это письмо.

Мэтью молчал, мысленно ругая себя за глупость. Снова забрел в край гремучих змей, когда меньше всего того ожидал.

Мэллори долгим тяжелым взглядом посмотрел на изображение осьминога.

— Я так понимаю, — сказал он, и зарокотали далекие пушки, — что вы убили человека, за которым вас послали. Тирануса Слотера. Да?

Мэтью не ответил.

— Успокойтесь, Мэтью, мы только разговариваем. Два человека в комнате, в полтретьего утра. Просто ночные совы. — Он мельком улыбнулся, глаза остались холодными. — Я предполагаю, что вы убили Слотера — по крайней мере так говорит Лиллехорн. Но я хотел спросить про миссис Такк: она мертва или в тюрьме?

— Кто вы такой? — сумел спросил Мэтью. Горло у него снова похолодело.

— Я, — ответил доктор, — ваш друг. И я также предполагаю, что к имени миссис Такк можно добавлять «покойная» — она бы предпочла себя убить, но не дала бы посадить себя в клетку. — Он снова сложил письмо и сунул под рубашку. — Жаль. Мне нравились ее колбасы.

Мэтью решил, что надо двигаться. Надо встать и уйти, во что бы то ни стало. Но когда он попытался — нет, правда, он не оставлял попыток, — сил не оказалось. Руки и ноги теряли чувствительность, свет от свечи закручивался длинными желтыми иглами.

— Скажите мне, Мэтью, — Мэллори наклонился ближе, глаза его сияли, — когда вы убили Слотера и миссис Такк, какое у вас было чувство?

— Что?

— Чувство. Что вы испытывали?

— Я… тошноту.

Мэллори снова улыбнулся.

— И для этого есть лекарство.

Мэтью снова попытался встать, но и на этот раз рухнул спиной на подушку, потому что мышцы шеи отказали тоже. Подумал позвать на помощь, однако мысль эта разлетелась, как стекло, и развеялась, как дым.

— Через минуту вы будете мирно спать, — сказал Мэллори. — И хочу вам сказать, что порез поперек груди у вас заживает нормально, а порез на боку, хотя и поменьше, но воспалился. Я положил на него мазь, которая должна помочь, но наблюдать за ним надо.