– Ты ведь не говорил: «Притормозим, ребята»?

– Тогда – нет. Но я сказал эти слова в той жуткой скачке двухлеток в Оксфорде недели за две до «Лимонадного кубка», когда пришлось отменить две последние скачки из-за снега. Мой жеребенок оказался плохим прыгуном – старик Элмонд так и не научил его брать барьеры, да и половина лошадей тоже никуда не годилась, поэтому основная группа оказалась в двадцати корпусах от четверки, которая чего-то стоила. Шел снег с дождем, было скользко, и мне совершенно не хотелось заканчивать гонку на носилках с переломами, поэтому, когда мы оказались вдалеке от трибун, я и крикнул: «О'кей, притормозим, ребята!» – и те, кто меня слышал, с удовольствием притормозили и закончили скачку куда медленней, чем могли. На результате это все равно никак не отразилось, но я действительно произнес эти слова. Более того, Чарли Уэст действительно их слышал. Просто он перенес их из одной скачки в другую.

– Мерзавец!

– Это точно!

– А может, никто специально его и не обрабатывал. Может, он просто решил, что, утопив тебя, он, глядишь, получит пару-тройку лишних лошадей.

Я обдумал эту гипотезу и отрицательно покачал головой:

– Вряд ли он настолько подл.

– Кто знает. – Тони докончил виски и рассеянным жестом снова наполнил стакан. – Ну а этот букмекер?

– Ньютоннардс? Не знаю. Похоже, тот же случай. Кто-то заимел зуб на Крэнфилда. На нас обоих. Мы связаны одной веревочкой, и нельзя дисквалифицировать одного, не наказав другого.

– Хочется рвать и метать, – сказал Тони. – Какое свинство!

Я кивнул.

– Странное было расследование. Не без подводных течений. Причем поначалу это ощущалось довольно отчетливо. Трения между лордом Гоуэри и лордом Фертом. Ну а Энди Тринг был вялый, как вчерашний салат. – Я недоуменно покачал головой. – Все это напоминает двух крупных хищников, прячущихся в лесных зарослях и выискивающих удобный момент, чтоб напасть друг на друга. Ты их не видишь, но в воздухе пахнет схваткой. По крайней мере, от расследования у меня сложилось такое впечатление...

– Ну, стюарды – всего-навсего люди, – проворчал Тони. – Ты покажи мне организацию, где за респектабельными фасадами не идет отчаянная борьба за власть. Твой нос почуял запах старой доброй серы. Отблески потаенного адского пламени. Это никак не связано с вопросом, виновны вы с Крэнфилдом или нет.

Тони почти убедил меня. Он докончил бутылку и велел мне не забыть пополнить запасы.

Деньги. Со вчерашнего дня мой источник доходов иссяк. Государство не платит пособие тем, кто действует на свой страх и риск, и жокеи вспоминают об этом с наступлением зимы.

– Я хочу разобраться сам, – коротко сказал я.

– В чем?

– Кто нас подставил.

– Морская пехота, вперед! – заплетающимся языком проговорил Тони. – В атаку, ребята! – Он взял бутылку и с сожалением на нее посмотрел. – Пора бай-бай. Если тебе понадобится подмога в твоих баталиях, можешь рассчитывать на мою валлийскую кровь до последней капли.

Он, не шатаясь, дошел до двери, обернулся и скорчил гримасу, обозначавшую уверение в дружбе. Тони был настоящим другом.

– Не упади с лестницы, – посоветовал я на прощание.

Роберта Крэнфилд великолепно смотрелась в моей гостиной. Я поехал в город покупать виски, а вернувшись, обнаружил ее, грациозно расположившуюся на моем недавно отреставрированном «чиппендейле». Зеленый бархат дивана выгодно оттенял ее длинные стройные ноги и фиолетовое шерстяное платье.

Ее длинные густые волосы цвета опавших буковых листьев создавали драматический контраст с цветом штор. У нее была белая кожа, фантастические брови, глаза цвета янтаря, фотогеничные скулы и капризный рот.

Ей было девятнадцать, и она мне не нравилась.

– Доброе утро, – поздоровался я.

– У вас была открыта дверь.

– Дурная привычка. Пора мне с ней покончить.

Освободив бутылку из бумажной обертки, я поставил ее и два приземистых стаканчика на серебряный подносик, приз за победу на скачке, спонсором которой была какая-то кондитерская фирма. Подносик был симпатичный, весом тридцать четыре унции, испорченный, однако, надписью:

"К. Хьюзу, победителю стипль-чеза на приз фирмы по производству шоколада «Старс».

К тому же я никогда не ел шоколада – не мог себе позволить, чтобы не растолстеть.

Раскованным жестом она обвела комнату:

– Шикарная обстановочка!

Интересно, зачем это она ко мне пожаловала, подумал я, а вслух сказал:

– Хотите кофе?

– Кофе и каннабис!

– Вы ошиблись адресом.

– Какой вы колючий! – сказала она.

– Сущий кактус, – согласился я.

С полминуты она смотрела на меня в упор своими влажными глазами. Затем сказала:

– Насчет каннабиса это я так. Чтобы встряхнуть вас немножко.