Клубок распался, и бойцы взмыли вверх! И я увидел рядом с драконом огромного горбатого волка!

Годзилла обиженно взревел, и звери снова сплелись, пытаясь разорвать друг друга на части!

— Волк! — прошептал Чиен совсем рядом со мной. — Это — дух волка! Он вернулся! Он с нами!

Звери поднимались всё выше, и их битва казалась теперь мельканием молний. Доносился и гром, как во время сухой грозы.

— Он вернулся! — шептал Чиен. — Духи не оставили нас!

— А второй дух? Кто это? — спросил я. — Это дух дракона?

— Я не знаю, — выдохнул фехтовальщик. — В этих местах никто и никогда не видел дух дракона. Спроси свою девчонку — может, это вайгальские колдуны призвали его из мира Эрлика?

Девчонку?

Меня обожгло страхом. Я понял, что не знаю, где Шасти! Она не могла не услыхать шум, не выбежать из юрты. Но где же тогда она?

Я завертел головой и снова уловил тихий, едва уловимый стук, похожий на звучание шаманского бубна.

— Шасти! — заорал я. — Ты где?

Нашарив глазами едва различимое в темноте пятно юрты колдуна, я побежал туда, на ходу прокричав:

— Багай, Лойчен! Собирайте всех к костру!

Добежав до юрты, я ворвался в неё и застыл на пороге. Шасти и дедок, что принёс нам чернику, чинно гоняли чаи, словно вообще ничего не случилось.

Увидев меня, Шасти гибко поднялась, взяла пустую глиняную чашку.

— Тебе тоже не спится? — спросила она. — Чайку?

— Вы ничего не слышали? — удивился я.

— А что случилось? — захлопала ресницами Шасти.

— На нас напал багровый дракон. Откусил голову Касану. Потом на дракона напал призрачный волк, и они дерутся где-то высоко в небе. А в остальном… всё хорошо.

— Волк? — улыбнулся дедушка Тин. — Волк — покровитель здешних воинов.

— А барс? — спросил я.

— Барс и медведь — защитники этих мест. Они не пойдут далеко от насиженных гор, — охотно пояснил старик. — Но спрячут, оберегут тех, кто попросит защиты. А старый волк — воин. Он готов биться с драконом и на чужой земле.

— Но… — сказал я в замешательстве. — Значит, багровый — это всё же дракон? Его род — род правителей?

— Верно, — радостно закивал дедок.

— Но ведь правитель Юри тоже был драконом по роду?

— И это верно! — Дедок прямо-таки расцвёл.

А Шасти задумчиво вернула чашку на место, в стопку таких же, стоявших у очага. И зажгла в ладонях багровый, как дух дракона, шарик.

— Идём-ка, Кай, — попросила она. — Может, сумеем хоть что-нибудь сделать для Касана?

— Похоронить разве? — вздохнул я.

Касана и в самом деле можно было только похоронить. Головы у него не осталось совсем. Видно Годзилла проглотил её или отбросил так далеко, что мы не сумели найти в темноте, хоть Шасти и светила нам своими ручными молниями.

Была и ещё одна беда — гоняясь за мной и Чиеном, призрачный дракон сломал наш настил, затоптал костёр и разметал ветки.

— Это ничего, — успокоила меня Шасти. — Всё-таки есть моя юрта и юрта стражников.

— Не дело это! — возмутился Чиен. — Воинам не годится спать в юрте у колдуна! Костёр сейчас разожжём заново! Поспят на земле, ничего с ними не сделается!

— Что значит — не дело? — возмутилась Шасти. — Они напуганы! Им нужны стены, что бы уснуть!

— Это будущие бойцы, а не дети! — рявкнул фехтовальщик.

Ему только бы поорать.

— Заткнись уже, а? — попросил я.

В ушах у меня то и дело возникал стук шаманского бубна, такого же призрачного, как и вся эта ночная история.

Хотелось спросить: «А кто-нибудь ещё слышит бубен? Или это я с ума потихоньку схожу от всех этих призраков?»

— Давайте сделаем так? — предложил я. — Самые младшие пойдут спать в юрту к Шасти, Не потому, что они трусы, а потому что холодно у костра. Если простудятся, придётся пропускать занятия, а оно нам не надо. А старшие соберут разбросанный лапник и останутся здесь.

— А если младшие не захотят? — спросил Багай.

— А у нас тут нету «не захотят». Это приказ. Группа Йорда вся идёт в юрту! — Для убедительности я скомандовал: — Шагом марш и немедленно спать!

Меня послушались. Шасти угадала — младшие и в самом деле хотели хотя бы призрачной безопасности войлочных стен, ведь высоко в небе всё ещё мелькали далёкие молнии.

А ещё группа Чиена была больше той банды старших, что задавали в лагере тон. И потому остался Кима и ещё несколько пацанов, которые как раз и могли заартачиться.