«А может, она воспринимает только один, последний вопрос?»

– Хорошо, давай-ка по-другому. Откуда Мутаръегерь… тьфу, Мутаръягир обо мне знает?

– Твоя победа над повелителем анугиров Анугиразусом облетела весь третий мир-измерение.

– Уже лучше. А чем я обязан такой чести?

– Победить высшее существо – сложная задача. Мутаръягир желает увидеть твой эволюционный потенциал.

– А какой во мне эволюционный потенциал?

– В тебе кровь человека, русанара и анугира. Ты объединяешь в себе творца, разрушителя и идеальное сырьё для экспериментов. Мутаръягир считает, что в тебе заложен великий потенциал.

Я усмехнулся.

– Ага. Евгений, похоже, тоже так считал. И отправил меня на смерть.

– Мутаръягир – не Евгений. Его желания основаны на совершенно других стремлениях.

– Каких?

– Вечная эволюция. Постоянное развитие. Абсолютное доминирование.

– Стало ещё непонятнее. Говоришь по-русски, но бессмысленно.

– Особь Гилатишаль, к сожалению, не является носителем идей Мутаръягира. Её задача – передача послания.

– Ладно, хорошо. Мне не впервой встречаться с высшими существами. Давай своё послание.

Гилатишаль протянула руку, из чистой энергии и материи сформировала до одури знакомую восковую свечу и зажгла её.

– Человеческие существа лучше всего воспринимают свечу, – сказала Гилатишаль. – Запомни её, Виталий Чудов. Она явится к тебе во сне.

– Ну надо же, как много у высших существ общего. Запомню, запомню.

– Рационально. Особь Гилатишаль выполнила свою задачу. Она будет находиться рядом с Виталием Чудовым до востребования.

– А зачем ты ещё мне нужна? Эй, куда ты растворяешься? Стой! Вот же засада.

Гилатишаль растворилась в воздухе, распавшись на миллиарды мелких частиц. Помню, такой же трюк я проворачивал в битве с Анугиразусом.

Ощущая на себе взгляд всевидящих глаз, я вернулся в каюту. Со Светой делиться произошедшим пока что не стал. Не потому что хотел от неё что-то скрыть, но потому, что хотел сперва со всем разобраться сам, а затем обсудить с ней всё случившееся разом.

***

Я идеально помню первую встречу с высшим существом. Тогда передо мной предстал Евгений – прекрасный и величественный зелёный русский дракон, одетый в красивые одежды со славянскими узорами. Тогда посреди абсолютного ничего передо мной тоже возник стол со свечой, являющей собой островок света.

Я ждал. Мутаръягир присутствовал в мире снов, но пока не явился. Прошло пять минут, десять. Мутаръягир не спешил.

– Мутаръягир! – позвал я его, обращаясь к тьме, окружавшей островок безопасности со свечой посередине.

Ответом послужило молчание.

Ну что ж, молчание так молчание. Я размышлял. Хотелось вновь встретиться с Евгением, удивить его тем, что я вернулся из мёртвых, задать ему парочку вопросов, первый из которых звучал бы так: «Неужели необходимо было посылать меня на верную смерть?». Но нужно подождать. В конце концов, Пенутрий пообещал мне власть над русскими драконами и драконами-карателями, если я исполню его волю. А там, быть может, и до вопросов не дойдёт.

«Если меня заметил Мутаръягир, то почему не смог бы заметить Евгений? А вдруг это очередной сюжетный ход Пенутрия?»

Пенутрий сам говорил мне, что любит искренность своих бесчисленных актёров. Однако его личные ограничения и дозволения нередко ломают восприятие окружающего мира. Меня избрали не потому, что видели во мне талант, раскрывшийся во время тренировок и введения крови высших существ, а потому, что я просто оказался под рукой и у меня оказалась удачная фамилия – Чудов. Видите ли, я должен совершить настоящее «чудо», а слово это, оказывается, в любом языке во всей вселенной есть. А теперь меня отправили в Италию, чтоб вытащить оттуда обратно в третий мир-измерение Анугиразу, жену убитого мной Анугиразуса. Какая ирония!

С одной стороны, на душе до сих пор висит поганое чувство, что тебя манят морковкой, как того беднягу-осла. Морковка – та самая привлекательная награда, о которой я говорил выше. А для кого самая настоящая власть не являлась бы привлекательной? Возможность влиять не только на локальные, но и на глобальные вещи и судьбы манила меня, я верил в собственные силы, одновременно изучая как искусство энерговедения, так и труды, посвящённые строению общества. Впрочем, хочу ли я непосредственно управлять Россией? Или всё-таки оставить эту ношу на плечах народа, как у нас в последние века и заведено? В конце концов, народовластие – наша единственная форма управления, равно как и идеология – Русский Суверенитет.

«Нет, – подумал я тогда, – лучше мне, наверное, не лезть со своими желаниями в уже устоявшуюся форму государства. Лучше, наверное, мне быть хранителем его порядков. Да, это лучший вариант! А драконы обоих видов мне в этом могли бы очень даже неплохо помочь. А сам я должен учиться, учиться и ещё раз учиться…»

А ведь я не знал тогда, к чему меня приведут обстоятельства – та самая неодолимая сила, что подавляет любые намерения.

Вдруг послышался до скуки монотонный мужской голос, словно бы отражённый от множества стен. Он чем-то напоминал этой монотонностью ранние синтезаторы речи, но не совсем раздражал.