— Вы знаете, куда идете?

Я одариваю ее самой дружелюбной улыбкой, зная, что люди здесь не доверяют незнакомцам, и надеясь, что то, что я другая женщина, поможет снять эту тревогу.

Она улыбается, но улыбка натянута, изогнута слишком высоко вправо, как будто в ней что-то не так. Как будто она хочет быть в три раза больше, но сдерживается.

— Да, простите, кажется, я вышла из автобуса не на той остановке.

Я еще раз окидываю взглядом ее наряд, замечая сумочку Hermes, и напряжение нарастает в моем позвоночнике. Это не та женщина, которая ездит на автобусе.

— О, это полный отстой. Какой маршрут ты выбрала? Д1 или В2? — спрашиваю я, прекрасно зная, что ни того, ни другого не существует — в Бостоне не используют букв для обозначения маршрутов.

Между ее бровей появляется тонкая линия. — Определенно Д1. Разве это не так?

Беспокойство оседает на моих плечах, и я делаю неуверенный шаг назад. Незнакомка улавливает это движение и качает головой.

— Не стоит этого делать. Ты никуда не пойдешь, Мисти.

Из-за угла раздается визг шин, к обочине подъезжает фургон, его большая боковая дверь открывается, чтобы показать мужчину, которого я никогда раньше не видела, держащего пистолет прямо у моего лица.

Все эпизоды, связанные с выживанием, учили меня не садиться в машину. Что ничего хорошего во втором месте не бывает, поэтому я делаю то, что кажется мне безумием, и бегу.

Я успеваю сделать всего три шага, как крепкая рука обхватывает мой живот, и от силы удара у меня перехватывает дыхание. Я пытаюсь набрать воздух в легкие, как вдруг мне затыкают рот тканью.

Мир становится черным.

Мое тело раскачивается, словно на волне, и от этого движения рот наполняется слюной, когда я пытаюсь удержать свой и без того скрученный желудок. Сквозь ослепляющую головную боль пробивается визг тормозов. Мир вокруг меня медленно проясняется, но все происходящее не имеет никакого смысла. Последнее, что я помню, — это как я шла на встречу с девушками.

Нет… последнее, что я помню, — это слишком широкая улыбка и глубокие черные волосы. Черт.

Страх пронзает меня, и я изо всех сил стараюсь дышать ровно. Меньше всего мне сейчас нужно, чтобы они поняли, что я не сплю.

Я протискиваюсь сквозь боль в голове и пытаюсь сориентироваться. Я лежу на чем-то твердом, но оно не холодное, как металл. Скорее, это металл, покрытый какой-то колючей тканью. Слезы застилают глаза, и я понимаю, что нахожусь в задней части фургона.

— Проснись, — говорит глубокий голос и сопровождает это ударом по грудине.

Воздух вырывается из моих легких, и я задыхаюсь, пытаясь вдохнуть, и кашляю, пока кислота не заполняет мой рот.

— Ты очнулась. Хорошо, — говорит мужчина, ногой переворачивая меня на спину. Сзади нет окон, поэтому свет проникает только через лобовое стекло, придавая всему приглушенный серый оттенок.

— Пошел ты.

Я выплевываю желчь, скопившуюся у меня во рту, в его сторону, получая еще один пинок.

Он ждет, пока я приду в себя, чтобы заговорить снова. — Ты меня помнишь?

Я осматриваю его лицо, ища узнавание в каждой детали, и осознание этого поражает меня сильнее, чем любой пинок. Энтони Риччи смотрит на меня с ненавистью в глазах, словно я отвратительная букашка, которую ему не терпится раздавить.

— Ты не думала, что он мне скажет? Томас был моим любимым кузеном, в конце концов. Конечно, он рассказал мне все о своей бывшей шлюхе, которая ходила вокруг да около, как гребаная дразнилка.

Энтони улыбается, и это самая садистская улыбка, которую я когда-либо видела. От него исходит гордость, от которой у меня сводит живот.

— Он преподал тебе урок, не так ли? Он рассказал тебе о том, что бывает с маленькими неважными шлюшками, которые постоянно дразнятся. Скажи мне, как ты оказалась с Деймоном? Хм? Ты раздвинула для него эти красивые ножки? Ты отдалась ему, как гребаная шлюха?

Я открываю рот, чтобы назвать его мудаком, сказать, чтобы он отвалил, а его кузен заслужил все, что получил, но ничего не выходит.

— Нечего сказать? Страх сделает это с тобой. Ужасно, не правда ли? Когда ты беспомощна?

Я сжимаю браслет — единственное, что меня поддерживает. Они еще не заметили, что я пропала, так что все, что мне остается, — это оставаться в живых. Деймон придет. Он обещал.

Нежные пальчики хватают меня за запястье и пытаются притянуть к себе. Я крепко прижимаю его к груди, прижимая к себе другой рукой.

Потерявшаяся девушка с улицы улыбается мне сладкой, болезненной улыбкой. Вся надежда на то, что она позвонит в полицию, улетучивается с осознанием того, что она меня подставила.