Мой мир перевернулся с ног на голову, когда я увидела, что моя мама пакует чемоданы. Она сказала, чтобы я больше не называла своего отчима папочкой, потому что мы покидаем это место и переезжаем к мужчине, с которым она изменяла ему последние восемь месяцев.
Но я не хочу уезжать, или же называть папой другого мужчину. Мне хочется облегчить его боль после маминого предательства, а также извиниться за свое эгоистичное поведение в течение последних трех лет и убедиться, что он попрежнему захочет быть моим папой, даже после того, как закон лишит его этих прав.
Вспоминая ссоры моих родителей, мне кажется, что у меня получится сделать так, чтобы он смог почувствовать себя лучше.
Это будет мой способ сказать ему: "Прости меня, папочка."
Посвящается каждому, кто хочет осчастливить своего папочку
Глава 1
Тина
Вернувшись домой, я сразу же поняла, что что-то не так. Родители ссорятся, снова, но на этот раз это отличается от того, как они шептались за закрытыми дверями, думая, что я их не слышу. Теперь дело дошло до криков, и я мчусь по коридору к открытой двери их спальни, ковер скрывает шлепанье моих сандалей. От увиденного по моей спине пробегает дрожь. Их спальня находится в полном беспорядке, и я роняю свои тяжелые сумки с покупками на пол.
— Что случилось? — спросила я, испытывая чувство страха от того, что могу услышать в ответ.
Мой голос казался пронзительным и испуганным даже для моих собственных ушей.
— Мы уезжаем, — практически прорычала мама, грубо зачесывая за ухо длинную прядь вьющихся, обесцвеченных волос, которая тут же упала обратно на ее раскрасневшееся лицо. — Начинай паковать чемоданы, Тина. Я заеду за тобой через несколько дней, как только мы получим ключи от нового дома.
— Нового дома? Мы переезжаем?
Я в замешательстве рассматриваю стопку маминых вещей, разбросанных по комнате. Слева от меня, напротив и чуть правее от их кровати, стоял комод из темного дерева, ящики которого были открыты. Дорогие туалетные принадлежности и обувь беспорядочно валялись на мятом стеганом одеяле в бело-голубую полоску, пока мама пархала по скромной комнате, вытаскивая охапки одежды из шкафа, стоявшего справа и наугад запихивала их в два открытых чемодана, лежащих на кровати.
Папа, должно быть, только вернулся с работы, так как он был все еще одет в свою повседневную одежду — рубашку на пуговицах цвета гравия с длинными рукавами, заправленную в темно-синие джинсы с массивной серебряной пряжкой на ремне, на которую мама всегда закатывала глаза, и рабочие ботинки с металлическим носком, покрытые засохшей грязью.
Он не смотрел в мою сторону с тех пор, как я вошла в комнату, как и сейчас, когда я подхожу к нему на дрожащих ногах, сцепив руки и ожидая, заметит ли он мое присутствие. То, как он игнорирует меня, не должно было ранить по прошествии стольких лет, поскольку мне следовало привыкнуть к этому, но это все еще причиняет боль. Сверля взглядом мамину спину, он лишь теребит свою темно-каштановую щетину, как обычно делает, когда злится или же его что-то беспокоит.
Я внимательно осматриваю беспорядок, и в глаза бросается очевидное отсутствие его вещей среди тех, которые были собраны и уложены в ее чемоданы. А еще на полу валяется мерзкий, скользкий и использованный презерватив с оберткой, о котором я изо всех сил стараюсь не думать.
— Папочка? Мы переезжаем?
От страха и растерянности мое сердце бешено колотится, а кровь стучит в ушах. Теперь я редко называю его папой, потому что обычно он хмурится, когда это слетает с моих губ, но это вырвалось само собой.
— Пожалуйста, папочка, поговори со мной, — умоляю я, когда он продолжает меня игнорировать, и топаю ногой, как ребенок, который находится на грани истерики, вместо того, чтобы вести себя как девятнадцатилетняя девушка, которой давно пора выйти за рамки подобного незрелого поведения.
Мама усмехается.
— Тебе больше не нужно называть своего отчима папой или папочкой потому что мы уезжаем, — она указывает рукой между нами, подразумевая лишь нас, — без него. Скатертью дорога.
С этими словами она захлопывает первый чемодан, затем пытается застегнуть молнию и даже прыгает на него сверху, чтобы закрыть до конца.
Мой желудок сжимается, и мне кажется, что меня сейчас стошнит, потому что вся моя жизнь рушится. Затем я поворачиваю голову к двери, когда слышу, как мама произносит: — О, замечательно, что ты вернулся. Я готова убраться отсюда к чертовой матери.
Мужчина, которого я раньше никогда не встречала, входит в спальню моих родителей с ухмылкой на продолговатом, костлявом лице. Он выше папы примерно на шесть дюймов, что о многом говорит, учитывая, что его рост чуть выше шести футов. Но незнакомец тощий, как стручок фасоли — полная противоположность папе, который обладает плотным и мускулистым телосложением, но увесистый в талии. К тому же он выглядит на несколько лет моложе, у него чисто выбритый подбородок и копна светло-каштановых волос, которые резко контрастируют с темными волосами папы, которые начали слегка седеть на висках.
Мужчина поднимает чемоданы с кровати и спрашивает маму: — Это все, милая?
— Мама, кто он, черт возьми, такой и почему называет тебя милая?
Наконец папа начинает говорить, в его тоне слышатся насмешка и ярость.
— Это с ним твоя мать, по-видимому, изменяла мне последние восемь месяцев, не так ли, Сара?
Думаю, это объясняет отвратительный использованный презерватив и смятые простыни. Он саркастически говорит мне: — Поздоровайся со своим новым папой, дорогая.