— Принесли твои вещи. — Я киваю на стеганую дорожную сумку, стоящую рядом со шкафом. — Все, что тебе может понадобиться, должно быть там.

— Включая мужа, за которого мне суждено выйти замуж? — Резко спрашивает Джиа, и я чувствую, как у меня сжимается челюсть.

— Хочешь выпить? — Спрашиваю я, надеясь сменить тему, а она поджимает губы.

— Уладил свои дела? — Спрашивает она вместо этого, каждое слово колючее. — Помогло ли тебе время, проведенное вдали от меня? У тебя была возможность подумать о том, как ты собираешься ублажить свою хорошенькую молодую жену? У меня есть ожидания, ты знаешь.

Голос у нее высокий, дугообразный, полный злости, но я слышу, как она под ним нервничает. Она утверждает, что с нетерпением ждала брачной ночи, но я никогда не слышал о девственной мафиозной невесте, которая не испытывала бы ужаса перед этим актом. Отец позволил ей некоторые вольности с Петром, разрешал им свидания и навещать друг друга дома, но я не могу представить, чтобы она была настолько хорошо осведомлена о том, что должно произойти сегодня вечером. Ни одна порядочная дочь мафии не была бы.

Я делаю медленный вдох, игнорируя ее вопрос, потягивая свой напиток. Джиа на мгновение замирает, явно не зная, что делать, а затем пересекает комнату и направляется к своей сумке. Она уже собирается расстегнуть молнию, когда я останавливаю ее, заставляя себя заговорить.

— Мы можем покончить с этим сейчас или позже, Джиа. В зависимости от того, что ты предпочитаешь.

Она выпрямляется, ее рука тянется к передней части халата.

— Ты мне скажи, — резко произносит она. — В конце концов, это ты заставил меня выйти за тебя замуж.

— Ты ведь понимаешь, что должно произойти сегодня вечером, не так ли? — Я встаю и иду наполнить свой бокал. Мне нужно выпить еще хотя бы один, если я хочу пройти через это. — Я спрашиваю о твоем предпочтении, Джиа. Петр не дал бы тебе столько.

Это было неправильное высказывание, и я понял это еще до того, как оно вырвалось из моих уст. Я никогда не терял контроль над своим языком, но напряжение в комнате заставляло меня быть на взводе не меньше, чем Джию, и мне было трудно сохранять спокойствие.

— Ты ничего не знаешь о Петре. — Плечи Джии напрягаются, и она обхватывает себя руками. — Мы говорили об этом сегодня вечером. Мы…

Я не хочу слышать о том, какие непристойные вещи Петр мог шептать ей на ухо.

— Хочешь выпить, Джиа? — Спрашиваю я, и она закусывает губу, глядя на меня с внезапной неуверенностью, мелькнувшей на ее лице.

— Да, — наконец говорит она, и я слышу, как в ее словах проскальзывает нервозность.

— Вино или ликер? — В баре много последнего, и я жду ее ответа. Она колеблется еще мгновение.

— Вино, — наконец говорит она, выдохнув. — Я не знаю, какой ликер мне мог бы понравится.

— Тогда я закажу бутылку. Хорошую.

Джиа ничего не говорит, пока я заказываю бутылку вина, все еще стоя возле сумки. Похоже, она не хочет подходить и садиться, поэтому я сажусь, наблюдая за ней с другого конца комнаты.

— Нам не нужно быть врагами, Джиа, — медленно говорю я, пытаясь придумать, как разрядить напряженность. — Мы всю жизнь были в хороших отношениях. Я забочусь о тебе. Всегда заботился. Я сделал это только для того, чтобы…

— Если ты еще раз скажешь "чтобы защитить тебя", я закричу. — Джиа поджимает губы и смотрит на меня. — Ты делаешь это ради своих целей. Ради своих желаний. Я не хочу слышать о том, что это для моего блага.

— Что я могу сделать или сказать, чтобы убедить тебя в том, что я говорю правду? — Я делаю еще один глоток своего напитка, надеясь, что она ответит мне, а не просто нанесет еще один укол. Наш брак не может состоять из споров и раздоров. И я бы предпочел, чтобы он вообще не начинался таким образом.

— Ничего. — Джиа отворачивает лицо, обхватывая себя руками. Мгновение спустя раздается стук в дверь, и она идет открывать, явно желая выпить обещанное.

Я наблюдаю за тем, как она открывает бутылку, даже не успев предложить помощь, и наливает себе стакан. Она двигается скованно, каждый дюйм ее тела напряжен, и я сомневаюсь, нужно ли это делать сегодня. Конечно, я мог бы дать ей время, дать ей шанс привыкнуть к идее брака… а себе — смириться с мыслью, что я хочу ее.

Нет. Все должно быть сделано сегодня. Завтра у меня должны быть доказательства свершившегося, чтобы отправить их Игорю, доказательства того, что ему нет смысла пытаться вернуть невесту своего сына. Без этого Джиа остается уязвимой, все еще потенциальной парой для наследника Братвы, их брак разрушен, но не полностью невозможен. Когда она станет моей во всех отношениях, они не смогут к ней прикоснуться. Не так. И какое бы насилие ни последовало за этим, это будет уже другой вопрос, который мне предстоит уладить.