Он оскорблял своего напарника, говоря по самому больному, то есть по женской стати. И Даша, которую всю жизнь обучали, как стать равным мужчине, а теперь говорили, что она гораздо ниже и никогда не поднимется (и кто — сам царь!) держалась не долго.

В конце концов, когда Петр сказал уже совсем неприличный «комплимент» — женщина де никогда не проиграет, поскольку она имеет две защитных подушки, она окончательно заелась и нанесла удар в тело — в бок. Слава богу, по правой стороне и по костям ребра. Видимо, не так сильно завелась, и понимала, что в случае убийства царя, не только она, но и ее потомки и на этом свете и на том будет вечно преследоваться властями земными и небесными.

Считая, что рука княгини была твердая, а удар точный, попадание ее по ребрам в правую сторону тела было не случайно, а предумышленно. А вот удар самого Петра в самую верхнюю часть левого плеча был совершенно случайным. После удара Даши, а удар был в любом случае болезненным и кровавым, то есть теперь уже ни в коем случае речь не шла о жалости, ведь в противном случае он, обессилев, был бы полностью женщины. Боже упаси о таком итоге поединке. Тем более, не будем говорить о княгине ничего плохого, но ведь она и зарезать могла монарха.

Представьте теперь положение Дмитрия и князь-кесаря Ромодановского (они нечаянно встретились по дороге), когда они увидели в укромном уголке верфи раненых Даши и Петра I. Как еще и смогли туда зайти., а Бутурлин куда-то запропастился.

Так ведь и поседеть можно!

Уважаемые читатели!

бесплатная часть 3 романа окончена!

Трудно сказать, что думал про себя князь-кесарь, то есть сугубо черное и нехорошее точно, а дальше трудно предсказать. Попаданец же Дмитрий считал поначалу, что Даша и Петр были жертвой внешнего нападения. Тех же смертельных врагов — шведов, например. Балтика недалеко, приплыли, перешли на берег, напали, и отплыли обратно. Перебили русского царя и всех ближних. Версия довольно приличная.

А вообще, ему было совершенно некогда. Двое раненых, хорошо хоть не убитых или хотя бы тяжелых, что для первой четверти XVIII века равносильно убитыми, просто долго будут мучаться. Но и так Дмитрий обрабатывал раны почти час. Он ведь один был сведущ в медицине.

Сначала он работал над раной царя. Тут Дмитрий подумал, что он несколько поторопился. Совсем тяжелая она все же не была, но и легкой тоже. Так, среднетяжелая. Анонимный якобы швед нанес сильный удар, на счастье Петра попавший по ребру. Кость он пробить не мог, но зато сломал. Опять же на счастье Петра, кость не раздробилась, а только сломалась надвое. Придется просто плотно связать к телу, чтобы она не шевелилась и не воткнулась в легкое.

А вот с кожей было гораздо хуже. Немаленький кусок ее был оторван и изрезан вражеским клинком. Дмитрий помедлил, думая, как быть. Проблема была в том, что хирурга не существовало. Сам попаданец себя таковым не считал даже при малейшей снисходительности. В конце концов, счел возможным сшить хотя бы крупные куски кожи и потом прилепить ее к телу и сверху привязать повязкой.

Самодержцу больно было дьявольски до посинения. А ведь Дмитрий еще изрядно тянул перевязку. Сначала искал суровую нитку (лучше не было), потом простую стальную иглу. Слава богу, хотя бы нашелся кузнец — штатный работник верфи и, соответственно, крепостной князя Хилкова. Тот быстро понял, что от него хотят, и выковал простенькую иглу, т. н. кривую хирургическую. Большего не хотел сам паданец. Ему как-то раз шили рану такой иглой. А по большей части просто клеили медицинским клеем.

Увы, в XVIII веке клей был лишь рыбным, во всяком случае, таким его видел попаданец. Так что сшил в единое целое пять кусков кожи, прилепил к телу на биологическом клее в виде крови и сукровицы. И в конечном итоге сверху привязать чистую холщовую тряпицу — далекий прообраз хирургического бинта третьего тысячелетия.

Петру I Дмитрий влил обезболивающее и очищающее, то есть свою водку. Сначала он рассчитывал, что тому хватит глиняной кружки одного из работников. Потом пришлось скорректировать — царь слишком много пил и организм привык даже к крепкой водке Дмитрия. Пришлось подать ему вторую порцию из новой фляжки попаданца.

А уже потом перешел к своей хулиганке жене. Сочувствие к ней быстро перешло к удивлению и даже к угрозе. Петр же все проговорил. Это ж надо прийти к такому состоянию, что напасть на царя! Ну и что он ее ругал по-всякому. На это он и государь. Иных вон он и палкой бьет, а они радуются, что не на плахе еще. Ты хочешь на плаху, моя дорогая?

Даша мужу уже не ответила, поскольку тот начал работать с ее раной. И это только она называлась легкой, но, между прочим, тоже требовала хирургического вмешательства. Без анестезиологии! Без обезболивания! А ведь водку нельзя, она беременная!

Впрочем, учитывая ранний срок беременности, вроде бы еще можно (?). Дал немного, а потом быстренько очистил рану и закрыл ее повязкой. Страдай раненая, сама спровоцировала!

Даша не орала и даже не стонала. Только одна-единственная слеза показала, как ей больно. Мужчины это оценили, Дмитрий целомудренно поцеловал в щечку, Петр I осторожно отсалютовал левой рукой, а князь-кесарь Федор Юрьевич одобрительно чмокнул.

Потом здоровые и дееспособные посоветовались. Решили, что княгиню Хилкову необходимо сразу везти домой (на собственной пролетке), а царя — в его небольшой замок (в карете Ромодановского). Причем пролетку Дмитрий проведет сам, а кучер Герасим быстренько побежит к знакомому немецкому (европейскому) дохтуру, чтобы посмотрел и, если надо, еще обработал сначала Петровскую нелегкую рану, а потом следом и Дашину.