Смыслы знакомятся друг с другом, скрещиваются, карабкаются на вершины постижений. Над покорёнными вершинами неизменно высятся непокорённые. И смыслы карабкаются всё выше, порой срываясь в пропасти разочарований. Есть место всему в жизни смертного – низинам, вершинам, пропастям, пустыням. Петляет путь по сильно пересечённой местности. Бредёт первопроходец против встречного ветра, мечтая о попутном.

Хороший роман хорош столкновением смыслов, он кусок жизни, которой никогда не было. Но могла же быть. Вернее даже была, учитывая бесконечность вариантов Бесконечности. Была в иных воплощениях. Получается, что изящная словесность в переплёте – кусочек параллельной реальности, вырезка. Купите себе вырезку, любезно порубленную автором на стейки из глав. Приправьте всё специями чувств и поглотите с пользой для организма. One steak in a time, не переедайте, а то не усвоится.

Если признать, что писатель описывает жизнь, то получается описание неописуемого. А нехай себе перо выкаблучивает в свободном полёте впечатлений! И что удивительно: пишущие человечки на одну и ту же тему складывают из одинаковых кубиков-слов абсолютно разные «домики». На входе у всех один и тот же набор буковок, на выходе – магия текста случается, но чаще мусор из плохо склеенных слов. Да, мало магии и всё больше мусора на планете.

Что касается пера Лакистрайкина, то ему сам чёрт велел писать хорошо, и потому в литагентах у него ходила многофункциональная ведьма Франческа, а в кураторах демон высшей категории Абигор. В свои сорок пять Влад Лакистрайкин был в меру богат и не в меру ироничен, входил не только в Союз писателей – мало ли кто туда нынче входит, но и в московскую когорту героев Дьявола. Такие когорты и центурии разбросаны по мегаполисам мира, так что адская планета героизирована не только в порошковом смысле. Для проникновения в мыслящую материю сквозь корку себялюбия Дьявол набирает помощников из талантливых себялюбцев. Их ещё можно агентами влияния назвать, а можно – каналами проникновения.

Влад был на особом счету и имел в активе пять агентурных встреч с самим Люцифером, не говоря уже о плотном взаимодействии с двухметровым демоном-красавцем Абигором и многофункциональной ведьмой Франческой. Их я уже описывал в предыдущей книжке и ещё не раз вернусь к описанию неописуемого.

Итак, взаимоотношения писателя с Нечистой Силой были давними и надёжными, как могильная плита, однако прерывистыми, словно пунктирная линия. Дьявол и его свита то пропадали, в том числе из сознания, то возвращались с новыми поручениями, попутно подсказывая Владу выходы из тупиков, творческих и житейских. Из некоторых ситуаций подопечного выводили буквально за руку. Однажды зазевавшийся водитель Лакистрайкин сбил зазевавшегося пешехода. Скорость была немалой, но удар сделали скользящим, по касательной. Сбитый отделался испугом и лёгким ушибом бедра с щедрой компенсацией на месте.

И что самое замечательное: персональная ведьма Франческа купировала болезни своего протеже по мере возникновения, и потому Влад был здоров, как тысяча чертей. Нет, он мог, конечно, простудиться, но простуда на второй-третий день покидала его организм с извинениями.

Часто и надолго сверхъестественное полностью и бесследно исчезало из его сознания, предоставляя пишущего самому себе. Связь прерывалась, но сохранялись её результаты. Это касалось и материальных аспектов жития весёлого праведника и других близких ему грешников. Да, ему здорово подыгрывали, но и испытания щедро подбрасывали. Это как если бы тонущего то спасали, то подтапливали. А потом доверили большой замысел – эксперимент магического реализма…

Таким вот макаром в писательском пентхаусе на Соколе появился лайф-комп, пока для учёбной практики. Демон-программист Абигор заложил в него всё необходимое по части магии. Влад осваивал программы и пробовал творить в учебном режиме – натворил и стёр. Творить начисто – мало кому дано. Как и в обычном писательстве, овладев лайф-компом, надо ещё музу изловить. И, обломав, воспитав под себя, обручиться с капризной девицей, холить и лелеять, дать постоянную прописку в своей душе. А иначе ничего путного не сотворишь в лайф-компе.

Когда садишься за роман, то никогда не знаешь, сколько и что именно удастся, какого типа и какого качества. Получается, что и вправду человеком водят по жизни, как пером по чистому листу. Скрипит перо, кряхтит человек. Провидение!

Переполох, в умах смятенье

Ни с того, ни с сего к Крыму присоседился остров – напротив Ялты, на полпути в Турцию, площадью 8 тыс. км?, то есть чуть меньше Кипра. В ясную погоду с высокой части Ялты в мощный бинокль едва-едва различались вершины его гор.

Моментальное явление острова на свет божий свело с ума глобальный масс-медийный курятник. Учёные и не учёные принялись выдавать гипотезы, одна другой смелее и опровержимей. Кого тут слушать, кому взбудораженную голову доверить? Смятение в умах случилось, все жаждали разгадки и продолжения.

Мировые религии и духовные практики сильно оживились, принялись объяснять чудо цитатами из своих писаний. Политики всерьёз вспомнили о Боге, а ведь жили так, словно ад давно упразднили. Нет-нет, господа органайзеры, ад – на месте, он на Земле. На пути к нему огромные заторы из грешников, обочины – сплошь в рекламе земных удовольствий. А вот дорога в рай пустынна, платная она: в расчёт идут нажитые добродетели. Одиноко реют над ней растяжки с десятью заповедями. Добро давно в дефиците, люди легко управляются смартфонами – они, любимые, теперь генерируют намерения и неотступно шпионят за своими обладателями. Человек и гаджет по очереди заряжают друг друга, чтобы всё продолжалось. Здравомыслие лежит в очень удалённом доступе…

Редкий смертный поспешит на тот свет с этого, родного, даже когда личная колея давно опротивела. Бывает, расчувствуется смартфонный человек, глянет мимо монитора в себя, в свой космос – мать честная, колея-то не бесконечна, в тупик он катится! Никчёмен путь без станции назначения! И шмыг обратно в смартфон, как в норку. В нём любезном много всякого, дроблёного, цельное не вмещает экранчик. Работой и развлечениями, в одиночку и коллективно гонят прочь дикую мысль о никчёмности, пока дикарка не порвала психику. Её не только гонят, но и приручают, как могут, философы, психоаналитики, фармацевты – прикармливают, сажают на цепь формальной логики и условностей. Зверь периодически срывается, укротители меняют сломанные звенья, прилаживая цепь на место.