Очень коротко о том, откуда взялись столь серьезные выводы. Иначе – в чем скрытый смысл пресловутого пасквиля? Дело в том, что «Великий магистр Ордена» Нарышкин был не только высокопоставленным царедворцем, но и царственным же рогоносцем, поскольку его жена М. Нарышкина, знаменитая красавица, была много лет любовницей Александра I. За что, кстати, Нарышкин не брезговал регулярно получать от государя приличные «премиальные». Правда, затем данная особа благополучно сбежала и от императора, и от мужа с молодым адъютантом в Париж. Но это уже, как говорится, «совсем другая история».

Александр I

М. Нарышкина

Если же вернуться к диплому, то там Пушкин еще и назван «коадьютором», то есть заместителем Нарышкина. Да и подпись графа Борха появилась никак не случайно. И. Борх был тоже камер-юнкером, жена его Л. Голынская известной распутницей, а он сам еще и рогоносцем. К тому же авторы анонимки пророчили Пушкину должность историографа, ядовито намекая на полученное им покровительственное разрешение от Николая I заниматься в государственных архивах. Опять же за «премиальные». Таким образом, совершенно очевидно, что пасквиль намекал на любовную связь жены поэта и Николая I. Таков вывод. Сразу оговорюсь, не только я его автор. То, что в пасквиле есть неприкрытый намек на царя, заметили и некоторые современные пушкинисты, но то, что это политический удар, притом именно по нашему государству, – этого авторства я не отдам никому.

А основано оно на том, что, казалось бы, безобидное письмо на самом деле должно было столкнуть лбами двух первых лиц государства российского – официального его главу Николая I и главную гордость России Александра Пушкина! А это несомненно могло очернить фигуру правителя, внести раскол внутри государства, подорвать его международный имидж, в итоге однозначно сыграть на руку, увы, как всегда, многочисленным недоброжелателям России. Ни много ни мало! То есть пасквиль написан в первую очередь не против Пушкина, а против России, и, соответственно, писал его опять же в первую очередь не враг поэта, а враг государства. Понятно, что одно ни в коем случае не отменяет другого. Запомним это – «пасквиль написан рукой врага России!». Вот какова «цена» этого клочка бумаги!

Почему пришел к этому заключению, абсолютно не вписывающемуся в «классическую версию» (да и во все иные) я, а не кто-то другой? Возможно, в первую очередь потому что с самого раннего детства я был влюблен в Пушкина! Боготворил его! Давным-давно с легкой руки Аполлона Григорьева появилось известное выражение: «Пушкин – наше все». Обычно, произнося его, многие вкладывают в смысл некоторую толику доброй иронии. Но только не я! Пушкин для меня действительно ВСЕ! На вопрос «кто лучший поэт?» я, не раздумывая, отвечаю: «Пушкин». «Лучший прозаик?» – «Пушкин!» «Самый гениальный мыслитель?» – «Тоже Пушкин!» Посему уверен – чтобы заниматься Пушкиным, его непременно надо любить!

И еще – когда жизнь мне ставила (и ставит) какие-то очень важные вопросы, значимые проблемы, я обращаюсь не к словарям или к «Википедии» – я обращаюсь к Пушкину. И, можете мне поверить, не было случая, чтобы я не нашел ответ! Пример? Пожалуйста! Притом свежий! Недавно произошел чудовищный теракт в «Крокусе». Погибло много ни в чем не повинных людей! Страшное преступление! И, что вполне естественно, снова всплыл вопрос о смертной казни. Далеко не праздный и для меня вопрос. Дело в том, что уже почти четверть века я бессменный председатель комиссии по помилованию Санкт-Петербурга, и тема эта так или иначе меня постоянно касалась, притом не только на официальных заседаниях этой комиссии. В частности, спектакль по написанной мною пьесе об одном заседании комиссии по помилованию – «Казнить нельзя помиловать» – с лучшими питерскими актерами объездил всю страну, а снятый фильм с тем же названием стал победителем крупных международных кинофестивалей. Но тем не менее признаюсь: даже я не могу твердо и однозначно ответить: за смертную я казнь или против. И не я один такой! Как быть? Правильно, надо спросить у Пушкина! Открываем финал поэмы «Цыганы». Вот слова мудрого Старика:

Ответ получен: «Казни – нет! Но и с убийцей жить не хотим» – прямая отсылка к пожизненному. И, поверьте, таких примеров у меня десятки. Повторю – не было случая, чтобы Пушкин не дал мне ответ на тяжелые и судьбоносные вопросы! Поэтому я фанатично и безоговорочно доверяю Пушкину. Опять же, в отличие от некоторых «пушкиноведов», которые либо не удосуживаются обратиться к Пушкину, либо просто ему не доверяют. Они считают себя профессиональнее и умнее Пушкина! Они лучше поэта знают литературу и историю пушкинского периода, лучше, чем Пушкин, разбираются в его друзьях и недругах и даже расценивают поступки самого Пушкина и их мотивацию лучше, чем он сам! Потому и исписаны те самые тонны бумаги, изданы и переизданы, напечатаны и перепечатаны тысячи пухлых томов, переведенных на десятки языков мира и прочее, и прочее, и прочее. А результат этой бурной деятельности хорошо известен и абсолютно естественен: имя автора и распространителя проклятого пасквиля не знает НИКТО, и тайна эта, по всей видимости, так и останется неразгаданной! Так давайте же не будем умнее гения и зададим ему самому наш главный вопрос: «Скажите, дорогой Александр Сергеевич, кто же все-таки автор и распространитель этого проклятого пасквиля, в итоге стоившего вам жизни?» Не сомневаюсь, что, если бы не тот роковой выстрел Дантеса у Черной речки, мы бы получили четкий и однозначный ответ. Но, увы, выстрел прозвучал… А значит, простого решения нет, и придется потрудиться. Но все равно там, где это возможно, будем опираться на факты и изложения событий, найденных у самого Пушкина, и только в тех случаях, когда у Пушкина этого нет (все-таки воды немало утекло) будем тщательно отбирать другие, не запятнанные фальсификациями и «целями любой ценой» источниками. Есть и еще чисто объективное обстоятельство, подтолкнувшее именно меня к таковой оценке пасквиля – у меня (в отличие от «других») за плечами вполне определенный и весьма конкретный политический опыт. Плюс время, в которое мы живем, увы, лишний раз привело меня к этому выводу. Дело в том, что нынешние политические события в мире особенно наглядно обнажили многочисленную армию воинствующих русофобов как вне, так и внутри страны, старающихся максимально нагадить России, мечтающих о ее ослаблении и поражении.

Выходит, что были таковые и в те далекие пушкинские времена, которые, кстати, в плане политической ситуации тоже были совсем не простыми. Вспомним хотя бы о том, что не столь уж много времени утекло с окончания трудной и кровавой Отечественной войны 1812 года, последствия которой многих в Европе совершенно не устраивали. Да и в описываемые годы то и дело разгорались вооруженные конфликты. То в Бельгии и Нидерландах, то в Польше и Турции, в той же Франции. И практически во всех них в той или иной мере затрагивались жизненно важные интересы России, и, соответственно, самой же России зачастую приходилось эти интересы отстаивать. Притом не только дипломатическими средствами. И далеко не все за пределами России, а кое-кто и внутри нее, желали ей в этом успеха. Не сомневаюсь, что профессиональные историки расширят перечень политических событий пушкинских времен, подтверждающих мою мысль, но думаю, что и приведенных примеров вполне достаточно, чтобы утверждать: пасквиль написан рукою злобного политического врага России.

А есть ли у меня основания именно Геккерна считать злобным врагом России, да и вообще имеющим желание и способным на такую серьезную политическую провокацию? Для начала воспользуюсь выбранным доказательным путем – обращусь к самому Пушкину! По всей видимости, реальная деятельность посланника Нидерландов в России барона Геккерна была прекрасно известна Александру Сергеевичу. В частности, скорее всего, у него были и веские доказательства того, что посол Нидерландов в России занимается делами, не только противоречащими интересам России, но и противоречащими интересам самих Нидерландов! Такой двойной агент. Не об этом ли пишет Пушкин в своем ноябрьском письме Геккерну, угрожая дать ход этому «грязному делу» и обесчестить посла в глазах дворов «нашего и вашего…, к чему имел и возможность, и намерение…»?