Клео посмотрела на камеру на против – узник не пытался даже выйти из угла. В каждой из камер лежало немного соломы и по одному деревянному ведру, ни маленького окошечка, ни сосуда с водой, ничего.

Когда не видишь солнце и луны, то постепенно теряется ощущение времени, может на это и было рассчитано…

Спустя три часа спокойного отдыха на соломе, Клео решила встать напротив решетки и начала петь. Она пела во весь голос, её голос был сильным и красивым, слышал ли это Шезму, и где он был в это время неизвестно, но узник напротив слышал её точно. Клео пела долго, и разные песни, но все они были посвящены свободе. В них не было сладости романтических слов, но были острые и поэтичные речевые обороты, воспевающие храбрость и отвагу и предвещающие расплату за содеянное. Пропев около двух часов, Клео решила отдохнуть и легла спать. Проснулась она позже, но ничего особо не поменялось, никто не пришел покормить узников, а после такого долгого пения пить хотелось очень сильно. Прободрствовав еще несколько часов, она снова решила лечь спать.

Коридорный факел всё время горел и не был похож на обычный деревянный пристеночный факел, это был механизм напоминающий факел, потолок над ним был закрыт небольшой решеткой, вбирающий в себя огненные испарения, устройство его было понять непросто, неосведомленной в инженерии и конструкторстве Клео, но это её практически не интересовало. Закрыв глаза и погрузившись в сон, она начала видеть сновидение, как бежит через поле пшеницы к родительскому дому, но вдруг шум открывающейся каменной двери разбудил её. Открыв дверь, вошел Шезму с мешком, в котором принес сосуд воды. Узник подбежал к решетке и протянул руки. Шезму дал ему сосуд, также поступила и Клео, напившись вдоволь она посмотрела на Шезму и сказала:

«Ты меня слышишь?»

В этот момент Шезму складывал пустой сосуд в мешок и никак не отреагировал на неё. Достав из мешка кожаный шнурок, он открыл решетку камеры Клео и подошел к ней. Обвив её голову ото лба до затылка веревкой, потом от макушки до подбородка, развернулся и вышел из камеры закрыв решетку.

Клео громко крикнула:

«Я тебе сказала! Ты что глухой?!»

Шезму вышел из коридора и закатил дверь, не ответив и даже не повернувшись к ней.

Как она не пыталась разговорить узника из соседней камеры, всё чего получилось от него добиться это одна фраза: «Тише…Он всё слышит».

Спустя двое суток дверь снова открылась. Шезму вошел с мешком и начал доставать из него сосуд с водой, но на секунду его руку будто свела судорога. Спустя мгновение он уже передал сосуд узнику, а потом Клео. Напившись она сказала: «Сколько еще ждать? Когда ты там соберешь свою молотилку, горе конструктор?!», и бросила сосуд на пол, разбив его. Шезму тяжело выдохнул, открыл решетку узника напротив Клео, вошел в его камеру и со всего размаху ударил узника по лицу кулаком, заросший и грязный узник отлетел от удара к стенке и вдобавок ударился головой. Узник был стар и как он выжил после такого мощного удара, было как минимум странно, подойдя к лежащему старику Шезму начал бить его ногами по груди и голове. Узник только стонал от боли, не прося прекратить. Через пятнадцать минут избиения, Шезму закрыл решетку, оставив окровавленного узника лежать на полу, взял мешок и закатил каменную дверь.

Конец ознакомительного фрагмента.