Не важно, было ли это правдой или нет, но Ранульф и не пошевелился.

— Тогда оставь его.

— Думаешь, я не пыталась?! Меня содержат как в темнице; следят, преследуют, запирают в моей комнате, когда его нет рядом… Ранульф взглянул на спящего мужчину.

— Так беги теперь. Я не вижу никого, кто остановил бы тебя.

— О! Он разыщет меня и снова приведет в свой постылый дом, как уже случалось, и не раз.

Ранульф понял, что она еще не подошла к тому главному, чете желала получить от него.

— Зачем ты мне все это говоришь?

— Ты мог бы мне помочь, если бы захотел.

— Как?

Она еще ближе придвинулась к нему, задев грудью его локоть.

— Убей его ради меня! — страстно прошептала она. — Он сказал своим людям, что, если умрет при загадочных обстоятельствах, они должны замучить меня до смерти. И они непременно сделают это. Они настолько же корыстны и жестоки, как и он сам. Он может обожраться и умереть от пресыщения — и они убьют меня. Ему должен быть брошен справедливый вызов, в честном бою, с мечом в руке. Прошу тебя, Ранульф, освободи меня от него!

Итак, вот оно наконец. Ранульф едва громко не рассмеялся. И она хотела, чтобы он освободил ее от ада, который она сама и заслужила? Ну уж нет. Однако пока он не собирался говорить ей об этой.

— А какова может быть причина вызова на бой? Я что-то не вижу на тебе синяков, подтверждавших бы то, что с тобой ужасно обходятся. Видишь ли, Энн, мне сложно поверить, что твой муж не лелеет тебя.

— Он и лелеял сначала, но я не выношу его прикосновений, и он прекрасно об этом знает, а потому возненавидел меня. Когда он застал меня с… любовником, он убил его голыми руками.

— Однако с тобой-то он ничего не сделал?

— Он… он дождался, пока печаль моя утихла. Он хотел, чтобы я страдала от этого, и мои страдания доставляли ему истинное удовольствие. Пока он думал, что я страдаю, он ничего не предпринимал, однако едва я стала возвращаться к жизни, как т стал бить меня. Видишь ли, он хотел, чтобы я запомнила это. Он думал, что поначалу моя печаль была так сильна, что физическая боль окажется неощутимой по сравнению с ней, и он ждал. Он очень жестокий человек. А теперь он бьет меня всякий раз, как я подниму глаза на другого мужчину. О! Умоляю тебя! Ранульф! — Она бросилась ему на шею. — Я не могу так больше жить! Если мне не удастся освободиться от него, я… я убью себя!

— И ты думаешь, я буду страдать?

Она отпрянула от него, нахмурившись, но все еще не веря своим подозрениям.

— Ты же любил меня когда-то.

— А теперь я люблю другую.

— Кого? — Когда он не ответил, глаза ее недоверчиво округлились. — Конечно же, не ту маленькую мышку, на которой ты женился?!

— Мышку?! Да для меня она прекраснее всех женщин, которых я знаю, которых… когда-либо встречал!

— Нет, ты не можешь иметь это в виду, — усмехнулась Энн и, потеряв от отчаяния рассудок, прижалась своими бедрами к его. — Ты должен помнить, что…

Реакцией Ранульфа было сильнейшее отвращение, и он оттолкнул ее от себя. Но потом он подскочил к Энн и, схватив за волосы, наклонил ее голову. И наконец она увидела то, что он тщательно скрывал. Ненавистью горели его глаза, и от этого взгляда ее бросило в холодный пот.

— Леди! Вы убили мою дочь! — сказал Ранульф разгневанно. — Вы убили ее безжалостно, заставив умирать от голода! И это все, что я помню о вас! А теперь убирайтесь из моего дома, пока я не воздал вам должное за все ваши грехи.

— Я не могу уехать без мужа!

— В таком случае вам лучше разбудить его, и побыстрее, иначе это сделаю я!

— А что я ему скажу? Сейчас ведь полночь!

— Придумаете что-нибудь, леди. Уж это-то вы умеете! — И с этими словами он оставил ее одну и ушел не оборачиваясь.

— О! Чертов ублюдок! — прошипела Энн, однако только после того, как Ранульф ушел. — И какое только ему может быть дело до незаконнорожденного ребенка, который даже не был его собственным? Мне следовало сказать ему об этом. Это бы поставило на место этого идиота!

— Да, вам, несомненно, стоило это сделать, — тихо проговорил Уолтер, стоявший позади нее. — Однако можете не сомневаться, я сделаю это за вас. Это, может, и не заглушит ту боль, что он носил в своем сердце все эти годы, однако хоть немного сгладит неприятные воспоминания.

Повернувшись к Уолтеру, лишь он успел проговорить одно слово, Энн теперь стояла и, улыбаясь, смотрела на него.

— Сэр Уолтер, если не ошибаюсь? И давно вы тут стоите?

— Достаточно, леди, — сказал он и тоже ушел, не скрывая своего к ней отвращения.