Большой дом, с ремонтом, современной мебелью, телевизором, модными занавесками, шкафы, полные книг, инструмент в комнате внука, просто поразительно, как хорошо живёт Борис с семьёй. Римма Рашидовна прослезилась на плече у мужа. Далее была экскурсия от Галины по её веранде, потом сад, огород, двор, гараж…

– А почему тут раскладушка и вещи? – удивилась Римма Рашидовна.

– Борис иногда так заработается здесь, время совсем не замечает, может и заночевать здесь.

Мама и папа переглянулись, но недоразумение исправил Толик, так он хорошо играл на пианино вечером после ужина. Бабушка опять плакала и просила прощения у снохи и внука, за то, что не приезжала к ним ни разу.

– Галочка, да тебе памятник надо ставить при жизни! Вот уж повезло Борису, – умилялась Римма Рашидовна, – такого сына воспитала, весь дом на твоих плечах, Валя мне столько хорошего писала.

Борис только хмыкнул недовольно, не выглядел он счастливым под крылом такой замечательной супруги, хотя родителям был рад. Потом начались подарки, дед привёз внуку потрясающую, ручной работы шахматную доску, Римма Рашидовна доставала и доставала из чемодана восточные сладости, пёстрые покрывала, бусы, только лучшее и самое дорогое для дорогой снохи. Галя краснела, принимая дары, приятно, очень приятно, столько комплиментов за один вечер, наверное, это стоило того, чтобы много лет не видеться со свёкрами.

– А Валя с Виктором далеко от вас живут? – неожиданно прервал весь этот восточный базар Ефим Андреевич.

– Да нет, всего четыре остановки, – улыбнулась Галя.

– Две, – в один голос поправили её муж и сын.

– Да, точно, это до конечной четыре. Завтра Борис покажет. Так? – посмотрела она на мужа и приподняла бровь. – К сожалению, я не смогу, мне на работу, у меня повышение со дня на день, сейчас надо показать себя только с лучшей стороны, вы же понимаете? – обратилась она к свекрови.

– Конечно, Галочка. Не переживай, Толик и Борис нам всё покажут. Галочка, и кем ты будешь?

– Главным бухгалтером санатория!

– Вай, вай, вай! – залепетала Римма Рашидовна и сложила руки на груди, дальше была непереводимая речь, видимо, узбекская.

Свекровь без акцента говорила на русском, о её корнях напоминало только имя, а так, обычная русская женщина, вполне ухоженная для своего возраста, в ситцевом платке, в шерстяной юбке по щиколотку, в обычной хлопковой рубашке. Сухонькой или худой её назвать нельзя, стройна для своего возраста, скромна и чрезмерно впечатлительна. Галя для неё была кем-то вроде большого начальника, рядом с ней даже находиться как-то неловко, хотя она очень гордилась невесткой.

А вот свёкор худой, полностью седой мужчина, любитель покурить папиросы, напротив, чувствовал себя просто, держался естественно, о многом расспрашивал сына, в основном, о строительстве, соседях, зарплате. Заметил нездоровый взгляд у сына.

– У тебя всё нормально со здоровьем? Мешки под глазами, брюзглый…

– Не обращай внимания, батя, в отпуске давно не был. В последний раз как к вам приезжал, и всё.

– Ты бы пожалел себя, тебе ещё сына на ноги ставить.

Борис только одобрительно кивал, ну не выглядел он счастливым при всём достатке, хоть убей.

Так и сказал Ефим Андреевич жене, она полночи восхищалась невесткой и домом, долго заснуть не могла, слова мужа всерьёз не приняла. Зачем прислушиваться к предчувствиям и подозрениям, когда всё и так видно. Внук, воспитанный и образованный, в институт собирается поступать, знает немецкий и французский, разве это не заслуга Галины? Борису-то, скорее всего, некогда сыном заниматься.

Рано поутру ушли все на электричку, навьюченные рюкзаками, чемоданами с припасами и одеждой для детей. Бабушка с дедушкой знали, что у Вали пятая девочка родилась, полгода назад, сразу после рождения Гали, Виктор отбил телеграмму в Ташкент. Бабушку это, скорее, огорчило, после письма Галины Римма Рашидовна представляла себе дочь, живущей чуть ли не в землянке, детей, своих внуков, спящих на настилах и тряпках, вместо кроватей, худых, измождённых, страшные картины рисовала себе Римма Рашидовна.

Ничего, что Валя присылала ей два раза фотокарточки: одну с пухлым Володей на руках, а вторую с Танечкой на новогоднем утреннике в первом классе, в марлевом платье-снежинке.

Быстро доехали, но долго шли по насыпи родственники, Римма Рашидовна всю дорогу причитала, куда же занесло дочку… Борис и Толик шли спокойно, привычные. Сын по дороге рассказывал отцу, как они вместе с зятем пристройку соорудили им во дворе, баню поправили. Толик хвалился, как крольчатники с дядей Витей делал, как косили траву, ходили с ними на холм. Таким разговорчивым оказался внук, не то, что дома, где за него всё время отвечала мама.

Наконец пришли. Валя располневшая, в лучшем своём платье, видно, ждала родителей, знала, что приехать должны со дня на день. Ревела от радости, так соскучилась она по родным, мама подумала, что дочь плачет от безысходности.

Угловой двор, дорожка от калитки до дома просыпана белым речным камнем, клумбы с кустарниками малины и смородины, Галя передавала саженцы, крепкий штакетник по периметру, две дощатые постройки в конце, и сарай с двумя дверями. Всё побелено, видно, недавно, чисто, ухожено, не так облагорожено, как у Бориса во дворе, никаких беседок, плетущегося винограда, но хорошо. Скромное крылечко в две ступени, кухня-прихожая, немногим больше, чем в новой квартире у родителей. Везде порядок, пахнет свежестью, соседская детвора повисла на заборе, глядя на гостей в доме тёти Вали и дяди Вити.