Опустившись на скамью, она глядела, как Николас раздевается. Она не чувствовала смущения от своей наготы, любуясь его великолепием.

Когда он сбросил последнюю одежду, Реджи подошла к нему, дотронулась до его бедра, погладила, словно изучая на ощупь, мускулистое тело. Он остановил ее руку:

— Нет, любовь моя. — Его голос стал низким и хриплым от возбуждения. — Не нужно торопиться, я не выдержу.

И тут Реджи поняла, о чем он говорил. Невероятно. Прекрасно. Удивительно.

Подняв голову, она встретилась с ним глазами:

— Как я могу узнать, что тебе приятно, если не смогу коснуться твоего тела?

Николас сжал ладонями ее лицо:

— Позже, любовь моя. А сейчас мне приятно доставить удовольствие тебе. К сожалению, я причиню тебе боль.

— Знаю, — смущенно прошептала она. — Тетя Шарлотта говорила мне.

— Но если ты доверишься мне, Регина, я тебя подготовлю и больно почти не будет. Обещаю, ты получить удовольствие от того, что последует дальше.

— Мне понравилось и то, что было перед этим, — улыбнулась она.

— Любимая, мне тоже.

Николас снова поцеловал ее, чувствуя, что теряет голову. Ее пыл и желание буквально воспламенили его. Он ласкал ее живот, опускаясь ниже, пока его рука не скользнула между бедер.

Реджи застонала, когда он коснулся сокровенно-то места, вздрогнула от неожиданности, прижалась к его обнаженной груди и прошептала:

— Я… подготовлена, Николас, клянусь.

— Еще нет, любимая.

— Пожалуйста, Николас.

Он больше не мог сдерживать желание и бросил взгляд на узкую скамью. Не следовало приводить ее сюда, особенно в первый раз. Не может же он лишить ее невинности на полу.

— Николас! — страстно умоляла она. Прижав ее к себе, он вошел в нее так осторожно, как только мог и услышал ее стон. Реджи все теснее прижималась к нему, пока он не достиг девственной преграды. Но их положение не давало ему возможности уменьшить ее боль.

Николас зажал ей рот поцелуем, чтобы заглушить крик, затем неожиданно приподнял ее и с силой прижал к себе.

Реджи лишь на мгновение вонзила ногти в его плечи и облегченно вздохнула, снова ощутив наслаждение.

— Николас?

Никогда еще его имя не звучало для него такой музыкой. Он счастливо улыбнулся, опять приподнял ее и уже осторожно прижал к себе.

У нее внутри разгорались тысячи маленьких огней, сливаясь в одно сладостное пламя, охватывающее ее тело.

Он никогда не был так счастлив, никогда не чувствовал такой нежности после любовных утех. Ему хотелось навсегда заключить Регину в объятия и никогда не отпускать.

— Все было… нормально? — томно спросила она. Николас засмеялся:

— Нормально? И это о том, что у нас сейчас было?

— Нет, конечно, нет. — Она оторвалась от его груди и вздохнула. — Думаю, нам следует вернуться в дом.

— О дьявол, — пробормотал он.

— Николас? — В ее глазах светились любовь и желание.

— Да, любовь моя.

— Они ни о чем не догадаются? — Ей, правда, было все равно, но она посчитала, что должна спросить его.

— Никому и в голову не придет, что мы занимались любовью в саду. Не волнуйся, дорогая.

Но еще минут двадцать они одевались, поддразнивая друг друга, обмениваясь поцелуями. Наконец они вышли из беседки и направились по дорожке к дому. Николас обнимал Реджи за плечи, прижимал к себе, и тут на аллее, обсаженной кустами, вдруг появилась Эми:

— О, Реджи, как я рада!

— Меня искали? — спросила та, мысленно готовя оправдания.

— Тебя? Не знаю. Я… гуляла и совсем потеряла счет времени… — За спиной Эми зашелестели ветки кустарника, и она вдруг закашлялась, хотя это вышло у нее не очень естественно. — Маршалл будет меня ругать. Ты не рассердишься, если я скажу, что была с вами?

Реджи с трудом удержалась от смеха:

— Нет, Эми, если ты обещаешь… не терять счет времени впредь. Николас, а что скажете вы?

— Согласен. Я хорошо знаю, как легко можно забыть обо всем.

И троица поспешила к дому.

На прием в честь помолвки Реджи, который устраивали Эдвард и Шарлотта Мэлори, пригласили всех родственников и близких друзей. Даже супруга Джейсона согласилась прервать лечение в Бате. Бабушка Николаса и его тети Элеонора были чрезвычайно довольны, и, по мнению Реджи, они так радовались потому, что уже отчаялись женить Николаса. Не приехала только его мать, о которой он никогда не рассказывал.