— Выстрел! — скомандовал себе я и нажал на спусковой крючок.

«Бабах!» — послушно ухнуло противотанковое ружье, и первый гостинец отправился в полёт к своей бронированной цели.

Противотанковое ружьё системы Рукавишникова образца 1938 года не подвело, и спустя пару секунд пуля познакомилась с крупповской бронёй. Это было воистину первое знакомство моего ПТР с танком противника, и, нужно сказать, прошло оно весьма удачно. Немецкий Т-3, получив попадание в двигатель, практически сразу остановился и задымил.

Этот танк был четвёртым в колонне и пытался объехать подбитые танки, но я ему это сделать не дал.

Как по сигналу ожила вражеская пехота, рассредоточенная по полю и лесопосадке. Я чувствовал какую-то неправильность в происходящем, и, кажется, вот в чём она была — по моей позиции не вели ответного огня. Да, маскировка и затишье до поры до времени скрывали меня от гансов, но вечно так продолжаться не могло.

Понятное дело, что в утреннем сыром тумане и прочих подарках природы можно лишь обнаружить редкие вспышки выстрелов моего оружия, и то случайно, но по всему полю боя начали вспыхивать султанчики огня — в мою сторону открыли огонь на подавление, кажется, это так называется. Где-то неподалёку застрекотали пистолеты-пулемёты, по территории начали вспухать раскромсанные свинцом комья земли. Пару раз пули с противным свистом пролетали достаточно близко, но пока опасность от стрелкового оружия скрывалась разве что в его количестве у немцев и том факте, что пуля, по словам великого полководца Суворова, интеллектом не особо отличается.

Вообще, мне сегодня очень везло. Стоявшая в последние дни непогода в виде дождя и тумана меня сильно выручила. Дело в том, что ПТР — оружие для борьбы с танками, в общем-то, неплохое, хорошее оружие, но вот только дело в том, что, кроме всего прочего, при выстреле из него от пороховых газов вылетающего патрона, который больше напоминает небольшой снаряд, вокруг стрелка в сухую погоду образовывается облако пыли. Этот недостаток данного вида вооружения крайне отрицательно сказался на наших отрядах истребителей танков. Немцы буквально сразу, как только столкнулись с советскими ПТР, отметили эту особенность, задокументировали её со всей своей немецкой педантичностью, и при атаках немецким танкистам было приказано: при обнаружении таких облаков пыли в обороняющихся позициях сразу же начинать сосредотачивать по выявленным позициям непрерывный огонь. Собственно, по этой причине жизнь бойца, истребляющего танки, в начале войны, как правило, была недолгой.

Но в моём случае мне на руку играло два фактора. Первый, как я упомянул ранее, это ненастная погода, при которой никакие пылевые облака априори подниматься не могут. И второе, это неожиданность и незнание противника о том, что у советских защитников есть подобное вооружение.

Сейчас середина августа 1941 года, а массовое применение ПТР советские воины начнут только в ноябре в Битве за Москву. Сейчас же первые противотанковые ружья Симонова и Дегтярёва ещё только находятся в разработке, и, разумеется, в войска пока не поступают. Противотанковое ружьё же, которое я сейчас применяю против противника, было изготовлено буквально в штучных количествах и на вооружение армии так и не поступило. Вообще, тот факт, что оно оказалось на складах дивизии, сам по себе является большой удачей. Вероятно, его везли на какие-то испытания, или же, наоборот, после испытаний, но так и не довезли. И, нужно сказать, что для нас это было очень приятным сюрпризом.

Впрочем, как и для немцев. Ведь они тоже фактически впервые сегодня должны будут на себе опробовать, что такое советские ПТР.

Тут нужно заметить, что к этому времени в Вермахте тоже были свои противотанковые ружья. Одно из самых известных — «Panzerbuchse 1938». В войска оно начало поступать на вооружение в 1938 году и сейчас оно также есть и применяется на Восточном фронте. Однако стоит отметить, что эти противотанковые ружья оказались далеко не совершенны и не соответствовали требованию времени. Большой вес и габариты, сложность конструкции и плохая пробиваемость (если не сказать «непробиваемость») новейших советских танков Т-34 и КВ-1. Всё это говорило о том, что данный вид вооружения у немцев не получил своего должного развития, как, скажем, те же самые танки или самолёты. Впрочем, оно и к лучшему.

Таким образом, фрица сегодня и сейчас тоже ждали некое подобие сюрприза и радость первооткрывателей. Точнее, поджидали.

— Вот только вряд ли они такому обрадуются, — сказал себе я и вновь отдал команду на уничтожение: — Выстрел!

Второй выстрел был не менее точен, чем первый.

Им я уничтожил ещё один Т-2 в голове колонны. Тот, получив попадание, закрутился на месте, а потом повернулся боком перпендикулярно движению колонны и застыл на месте. Этим посмертным манёвром он надолго перекрыл проезд, и я немного успокоился.

«Теперь немцы быстро добраться до наших передовых позиций точно не смогут».

Как и положено согласно наработкам военного искусства, после поражения головной техники колонн я занялся уничтожением техники, которая эти самые колонны замыкала.

Мне нужно было запереть основную массу танков и бронетранспортёров противника в «мешок», в котором они не смогут двигаться ни вперед, ни назад. Таким образом, надеялся, что после того, как враг лишится манёвра, я и наши артиллеристы, не спеша, сможем расстреливать всю их бронетехнику, которая почти ничего не сможет с этим избиением поделать, по факту оказавшись в гигантской западне.

Однако, когда я навёл ПТР на замыкающую колонны технику, то увидел, что там находятся не танки, а вполне обычные грузовики. Патронов для противотанкового ружья у меня было ограниченное количество, поэтому я отодвинулся от него и вернулся на позицию, где стояла «мосинка». Взял в руки ружьё, разрядил его по первым, попавшимся в поле зрение вражеским солдатам, а затем заполнил обойму бронебойно-зажигательными патронами.

Помня, что в первом бою, который у меня случился пару дней назад, я уничтожал грузовики, попадая им в бензобак, не стал выдумывать ничего нового, небезосновательно полагая, что раз это эффективно сработало ранее, то и сейчас этот способ поражения будет эффективен настолько же.