— Но я этого не говорила! Я сказала, что тебе действительно стоит сходить к врачу!

Я немного помолчал.

— Ну вот. Теперь я не только все забыл, но и слышу то, чего нет. Да, мне точно надо к медикам… только знаешь, я не помню, куда идти. Где ближайшая больница? Вызови мне такси, пожалуйста.

— Хорошо, — сказала она, встала и вышла из кухни.

С тяжелым сердцем я доел яичницу, докинул себе добавку со сковородки и, стоя у плиты, услыхал шаги в коридоре.

Поворачиваю голову, собираясь отпустить комплимент про готовку — и вижу черное дуло револьвера, направленного мне в голову.

Вспышки не было, как и оглушительного выстрела — только хлопок. Я успел увести голову влево с линии выстрела еще в тот момент, когда палец Марины потянул за спуск, по уху прошелся холодок — и еще один хлопок позади, теперь уже погромче. Разрывная, твою ж мать, пуля!

Размахиваюсь сковородой, уже пустой, одновременно качнувшись вправо, и Марина промахивается снова, всего на миллиметр, но промахивается.

В самый последний миг я подкорректировал рефлекс, и сковорода полетела не в голову, а в руку, держащую оружие. Марина умудрилась не выпустить револьвер и даже смягчить как-то удар, тем более что сковородка легкая. Однако ствол оружия теперь смотрел в сторону и вниз, а ее палец зачем-то потянул за спуск снова — возможно, рефлекс или из-за болевого импульса — и поскольку Марина стояла в коридоре, то пуля попала в стену на уровне живота. Вспышка, громкий хлопок, штукатурка, ее глаза расширяются…

Пользуюсь моментом, стремительно шагаю вперед, левой рукой перехватывая револьвер и вставляя указательный палец под курок, чтобы исключить еще один выстрел, правая смыкается на горле Марины. Она дергается, широко открыв рот, но я внезапно оказываюсь сильнее, чем думал.

Теперь, когда опасность устранена, на меня находит ступор. В голове вертится миллион слов вроде «как?», «почему?» и еще куча матерных. Что это было? Зачем и почему?! Смотрю, как глаза Марины начинают закатываться, и до меня доходит: ну так вот же тот, кто на все эти вопросы и ответит, если я ее не задушу нечаянно.

Ослабляю хватку, отнимаю оружие и волоку жену — а она точно моя жена при таком-то повороте? — в комнату, разжимаю руку и позволяю упасть на ковер. Она глотает воздух, одновременно держась за живот: на ее халате сбоку расползается пара небольших бурых пятен. Ну да, осколки разрывной пули.

Мы смотрим друг на друга молча — она с ужасом, я, видимо, с негодованием и непониманием — а затем я задаю длинный вопрос, в котором из нематерных только два слова: «какого черта?!».

Молчит, а я как-то неожиданно для самого себя очень быстро беру себя в руки.

— Или ты будешь отвечать, или тебе будет еще больнее, чем сейчас. Почему ты хотела меня убить? За что?

— Я же говорила тебе — не идти к врачу, — тяжело дыша, выдавила Марина.

— А, так значит, мне не почудилась фраза про синие яблоки, да? Итак, ты не хотела, чтобы я шел к врачу… Дай угадаю, ты же ни хрена не моя жена и мой провал в памяти не случаен, да?

Молчит.

— Отвечай, или мне придется сделать тебе больно сверх необходимого. Ты не моя жена?

— Сложный вопрос, но скорее нет, чем да.

— Кто ты такая?

— Можно сказать, что никто. Марина Дремина, в девичестве Ветрова, если тебе это важно.

— Я спрашиваю, какое отношение ты имеешь к моей амнезии.

— Никакого. Не должно у тебя было быть никакой амнезии.

— Что это за фраза про синие яблоки? Гипноз?

— Императивный триггер. Ты должен был подчиниться команде, сказанной после него. Видимо, вместе с импринтингом слетел и триггер тоже.

— Чего-чего? — переспросил я. — Какой такой импринтинг? Что это такое?

— Твоя ложная память.

Я вздохнул: начинает вырисовываться на редкость неприятная картина.

— Итак. У меня пропала ложная память, и ты попыталась не пустить меня к врачу, да? И значит, на самом деле я не Кир, да?

— Да.

— А мою настоящую память стерли, да?

— Нет, ты сам сказал, что и ее тоже забыл.

— Погоди-погоди, тут какой-то бред. У меня настоящая память была или ложная?

— Не «или». Твои воспоминания обо всем до встречи со мной были ложными. Наша совместная жизнь — это и есть твоя настоящая память.

— Ну и кто я такой на самом деле и зачем было стирать мне память до нашей встречи?!

В ее взгляде появилась мрачная мстительность.

— Никто ничего тебе не стирал. Нельзя стереть то, чего нет.

— В смысле?!

— У тебя на самом деле не было ни родителей, ни детства, именно потому тебе записали ложные воспоминания.

— Как такое может быть?! Куда делась моя настоящая память? У человека не может не быть прошлого!

— Ну да, все верно. У человека — не может. Но ты до встречи со мной просто не существовал как единое целое.