Леонов, не отвлекаясь от работы, ответил:

– Пытаюсь взломать код системы безопасности Иерархии. Но пока безрезультатно. Кто-то явно постарался, создав такой непробиваемый файрволл, защищающий систему даже от родных устройств, доступ к которым должен быть неограниченным.

Мужчина откинулся на спинку стула, снял очки и протерев руками глаза, повернулся ко мне и также сокрушенно, как и Рома пятого мая, продолжил:

– Предполагаю, что мы недооценили своего противника. Пробиться через этот файрволл не получится. Уж очень у него высокий уровень защиты.

– Уверена, что вы справитесь, – подбодрила я.

Иногда мужчин, которым несмотря ни на что, необходимо сражаться, нужно подбадривать, а иначе они просто сложат свои руки.

Я тяжело вздохнула, осмотрелась вокруг и остановила свой взгляд на настенной полке, внутри которой обычно находился костюм Самодура и другая экипировка. С любопытством, подошла к ней и взяла в руки одну из металлических перчаток, до безумия тяжелую. Осматривая каждый скол на поверхности этой железной махины, каждую царапину и потертость, я вспоминала тот самый день, когда обнаружила Самодура, в том переулке, под воздействием наркотика. Могла ли я тогда подумать, что моя жизнь так кардинально измениться? Нет! Но почему-то все равно была благодарна тому, что Самодур появился в моей жизни.

Роман открыл мне глаза. Открыл мне то, что я не видела прежде. Когда я положила перчатку обратно на полку, то раздвинула на стене выдвижные дверцы, находившиеся под полками. Внутри был своего рода тайник, в котором так же хранилась экипировка самоуправца, в частности: стрелы; старый костюм, который использовался Ромой во время начинаний; уж больно знакомый классический лук и два блочных арбалета, которыми прежде лучник никогда не пользовался.

Эти арбалеты зацепили меня. Хоть они и были не большого размера, но очень уж красивы и изящны. Я взяла один из них в руку, дотронулась до тетивы, затем до приклада. Как же удобно лежали в моей руке эти штуки. И почему Иланов не использовал их раньше? Это же намного удобнее лука или его тяжелейших наручей. И как по мне, более практичней. Да и прицел здесь есть. Только я хотела спросить об этом у Дениса Владимировича, как мужчина вдруг внезапно для меня спросил:

– Нравится?

– Да. Красивые, – повернувшись к Леонову, ответила я.

– Жаль конечно, что Ваш друг, больше делает акцент на скорострельность и дальность, чем на точность. Хотя, с точностью у него проблем не наблюдается…

– В смысле? – с интересом спросила я.

– Ну, как же Вам объяснить, – сложив руки, подумал дедушка. – Добиться высокой скорострельности, при стрельбе из арбалета не получится. Только если это не многозарядное устройство. Но даже при таком условии, мы все равно теряем в дальности полета снаряда, при которой сохраняется убойная сила. В общем переубедить Романа перейти на практичность, у меня не вышло.

– На него это похоже, – согласилась я, подняв арбалет вверх, продолжая им любоваться.

– Уж, от слишком многого наш общий друг отказывается, – промолвил Денис Владимирович, задумчиво развернувшись обратно к компьютеру.

От многого?

– Что вы сказали? – опустив оружие, с любопытством спросила я.

Леонов опять повернулся ко мне и удивившись моему внезапному любопытству ответил:

– За последний год, я много чего полезного для Самодура сделал. Много того, что можно использовать на его ночной работе…

Возможно, кое-что из этого мне бы пригодилось. Я в отличии от Иланова не такая привереда. Всегда работала с тем, что имела, а не выбирала лучше из того, что было.

– Денис Владимирович, милый мой. Могу я Вас, кое о чем попросить? – уважительно и с ноткой интриги спросила я.

Пора было навестить кое кого. И вручить ему заслуженную награду, за доблестное выполнение служебных обязанностей. Я постараюсь сделать все и даже больше, чтобы этот гнилой и мерзкий человечек запомнил встречу со мной на долгое время.

2013 год

Роман Иланов

Что-то не так здесь было со временем. За все время пребывания здесь, я даже не смог сомкнуть глаз. Такое ощущение, что целая вечность прошла с того момента, как меня вывели из самолета. Как только не пытался здесь поспать, все было без толку. Усталость, голод и слабость вызывали уже необычные чувства. Казалось, что я уже схожу с ума в этих четырех стенах. Хорошо еще, что была вода, в виде осадка на потолке. Не домашняя, но только это продолжало спасать жизнь мне и моему соседу, который продолжал страдальчески сидеть у стены с закрытыми глазами, прижимая рукой рану.

Святослав. Так звали моего соседа. Он был родом из Белоруссии, но практически всю сознательную жизнь провел в Шотландии, занимаясь вместе с семьей фермерским хозяйством. Рассказывать, за что сокамерник оказался в темнице, он не стал. Плохой знак, когда человек скрывает свое прошлое. Значит на это была какая-то веская причина.

Из рассказанного, я понял, что все происходящее с нами, каким-то образом связанно с испытаниями: морить голодом; причинять боль; делать все возможное, чтобы рабы или преступники сломались, как физически, так и психологически. Вот в чем смысл всех этих бредовых пыток суда – вымотать и заставить испытать полное отчаянье, чтобы посмотреть на что мы готовы ради второго шанса. Возможно ли такое пережить? И знал ли я, на что подписывался, когда соглашался на подобное? Ответ, категорически нет. Можно смириться со своей судьбой и просто покончить с собой, в этой самой камере. Но на подсознательном уровне, у любого здравомыслящего человека в голове заложен инстинкт самосохранения. Мы делаем все, чтобы выжить. Нормальный и здоровый мужчина или женщина, стремиться к выживанию, так уж заложено.