— Я… я пыталась сказать вам, что больше нет теплой воды, мой господин.

— Поэтому ты так поступила? Она ожесточилась.

— Вы хотите обвинить меня во всем? Я могу сказать вам, что никогда никого не мыла, не…

— Успокойся!

Уоррик был, без сомнения, раздражен, но не похоже, чтобы он собирался вскочить и побить ее, поэтому она поспешила добавить:

— Что вы теперь наденете? Я принесу.

— В этом нет необходимости. Я мечтаю о постели и отправляюсь прямо туда.

— Тогда… вы меня прощаете… мой господин?

— Нет, сначала вытри меня.

Для нее это было хуже, чем ушат холодной воды.

Она начала вытирать его голову, потом тело, и тут он спросил.

— Тебе нравится мое возбуждение?

— Нет! — выразительно ответила Ровена.

— Раньше тебе всегда нравилось, — напомнил он. Его голос был очень хриплым. Боже милосердный, неужели он хочет заставить ее захотеть его? Только чтобы потом отослать ее и отправиться к своей Селии?

— Я… я люблю изнасилование не больше, чем вы, — сказала она огорченно. — Я уже сказала, как сожалею о том, что сделала с вами. Когда окончится ваш реванш?

Ровена лежала на своей неудобной кровати в ткацкой комнате совершенно без сна. Она надела рубашку, прежде чем лечь. Ткань ее была грубой, но не это не давало Ровене заснуть. Ей не давали покоя собственные мысли, непривычные ощущения в животе, сложные чувства, которые вызывал в ней лорд Мститель.

Она не могла разобраться в этих чувствах. Как можно желать мужчину, которого ненавидишь? И тем не менее, за последние несколько дней он вынудил ее хотеть его. Тело вспомнило его вожделение и затрепетало, несмотря на все ее желания оставаться спокойной.

А он… Он после купания пришел в такую ярость, когда вспомнил все причины, по которым хотел отомстить ей. Однако же, надо признать, что Уоррик сдержался. Ярость читалась лишь в его глазах, но этого взгляда было вполне достаточно, чтобы Ровена задрожала. А ему пришелся по душе ее страх. Видеть ее страх для него достаточно, чтобы почти полностью потушить злобу… почти…

Ей показалось, что ее ноги одеревенели, когда она приблизилась к нему, неся в руках сухую одежду. А его ледяной голос насквозь пронизал ее ужасом.

— Немедленно на колени, — скомандовал он. — И позаботься, девка, не пропустить ни одной капельки жидкости. Если я простужусь из-за твоей небрежности, то хорошенько всыплю тебе.

Подобную угрозу она слышала уже не в первый раз, но к этому невозможно было привыкнуть. Каждый раз угроза физической расправы наполняла ее ужасом, и, чтобы обезопасить себя, она стала медленно и старательно вытирать его кожу, наблюдая за тем, чтобы на ее поверхности не осталось ни капельки воды.

О, Боже, она готова провалиться сквозь землю при мысли о том, что этим ей придется заниматься и впредь. Но постепенно нервная дрожь в ее пальцах превратилась в дрожь иного рода… Он наблюдал за ней, как коршун, чутко улавливая перемену ее состояния и осознавая силу своего воздействия. Впрочем, сила ее воздействия на него была еще более явной. Его восставшая плоть почти касалась ее лица, и, к ее собственному изумлению, это зрелище вызывало в ней восхищение. Непроизвольно она даже приласкала его, пока старательно вытирала это место.

Почему-то именно в тот момент он подал ей знак, чтобы она убиралась прочь. Она не заставила себя просить второй раз, хотя была немало удивлена. Ровена бегом по лестнице устремилась в ткацкую, где ей полагалось спать.

Здесь было темно и пусто, ибо час еще ранний, и другие служанки работали. Когда ее сердце наконец перестало так бешено стучать, Ровена спустилась в кухню, чтобы немного поесть. Вскоре она вернулась в ткацкую, захватив из коридора факел, зажгла несколько свечей, а затем взбила свою подстилку, надела на себя рубашку и легла спать.

Но заснуть ей никак не удавалось. Она все еще бодрствовала, когда в комнату вошли четыре ткачихи. Немного поговорив, они дружно захрапели. Итак, Ровена не могла заснуть и тревожно ворочалась в предутренней мгле, когда вдруг дверь комнаты распахнулась и на пороге возникла гигантская тень, которую отбрасывал чей-то зловещий силуэт.

Почему-то Ровена сразу догадалась, кто это. Она смутно предчувствовала, что он придет за ней. Даже когда ее воображение, полное ревности, рисовало картины его утех с Селией. Но разве Селия спит в этой комнате? Так зачем же он пришел за своей фавориткой сюда? Или его интересует какая-то другая женщина?

Но он смотрел только на Ровену, а затем произнес:

— Пошли.

Теперь она не сомневалась, что он обращался к ней, хотя и не могла разглядеть в темноте его лица. Ни одна другая женщина не пошевельнулась, и Ровена тоже затаилась и лишь слабо покачала головой.

Он протянул к ней руку и повторил приказ. И тут на нее нахлынули воспоминания о суровой нежности его рук, о том невыразимом удовольствии, которое доставляла ей близость его тела. И она опять яростно покачала головой. Она не желала вновь испытывать это мучительное наслаждение, по крайней мере вместе с ним.