Собрание произведений в 3 томах. Т. I. Стихи
вернуться

Волохонский Анри Гиршевич
Шрифт:

54. ЭГЕЙ

Эгей скончался по ошибкеОн безнадежно устарелЕго недавно съели рыбкиКоторых он когда-то съелМурены спят в его скелетеМиноги водят хороводИ кисти рук висят как плетиА кости ног – наоборотУжасна месть слепой природыКакой-то осьминогий спрутУже разводит огородыТам где сверкал зубов редутНо их ограду выбил возрастЭгей скончался очень старЕго пример внушает бодростьТому кто мыслить пересталНо выпить на его поминкиПришли друзья его сединОплакать друга средь сардинИ утопить слезу в сардинке.

55. СОПЕРНИЦЫ

(Скилла и Дафна)
Сюжет практического чувстваДо дна навеки исчерпавОна легла в сухое русло.Как холодна ее рукаВысокий лик как камень горРождает смутные восторгиСлепой груди двойной бугорКак будто ждет тревог и оргийЛежит прекрасная она10_ Касаясь волн морских бедрамиНо внутренне она полнаОдними хриплыми волкамиБурлят суставы стаи ихИ всё кругом приходит в ужасКогда похожие на вихрьВнезапно выскочив наружуНевольно тянутся к морямНа гибких выях иззмеившисьИ как на странных фонарях20_ Глаза горят полузакрывшись.Двенадцать ок алеют в нейНа лепестках голов собачьихЦветочек сей то выйдет внеТо снова внутрь венчик спрячет —Символ стыдливой красотыВ псах голубых шестиблизнечныхНеуловимый как мечтыИ непонятный словно вечность.Бежала Дафна – куст лавровый30_ Листву на юбке шевеляИ видит: грот стоит багровыйА рядом липкая земляИ зыбь и топь и скат в низинуТропою илистой скользитВ пещеру рот стоит разинутВ клыках скользящего сразитА далее – скулят и лаютИ в результате всех страстейТам воронье не просыхая40_ Висит на ниточках детей.Тогда красавица спросилаДрожа листвы своей платком:Какая сила побудилаТебя вскормить в себе волков?Зачем такие длинные клыкиИз вечной высунулись глотки?Зачем зажаты в кулакиСобаки в облике селедки?Я только ветреница – прах50_ Лечу от юности тряпичнаА ты – в туманах и парах —Зачем ты внутренностью хищна?Зачем комок морской травыС медузы паюсным букетомДракон по имени УвыПринес тебе запрошлым летом?Зачем? Зачем? – гласила ВетвьИ что за смысл в подобной власти?А Скилла только улыбалась ей в ответ60_ И зубы скалила из пасти.

56. ФЕНИКС

Горит ли кость на пепелищеИль тлеет свежее бревноИли вообще огню нет пищиЕй это право все равноОна летит теперь наверноЛетит куда-нибудь тудаГде здешнее недостоверноКак еле слышная дудаМеж вечных лун рогами новыхЕй не узнать знакомых формКружится воздух бестолковыйИ комары уж ей не кормСменяют дни рассвет рассветомИ что ни день – другие щиСгорела птичка, больше нетуТеперь ищи ее свищи.

ЧЕТЫРЕ ПОЭМЫ ОБ ОДНОМ

57. ДВОЕ

Они ушли оставив снаряженьеИ множество своих друзейВокруг золы вечернего огня.Вокруг светало. Первое движенье дняУже вставало около вершинА выше их никто не подымалсяПоэтому там не было тропыУпали лошади, им сделали гробыУпав на скалы вертолет сломался10_ И схороня крылатого коняОни пошли настречу взмахам дня.Печальных похорон летучего железаНе вышла на порог безумная слезаПротек ли бак ли, винт был кем-то срезанА может быть виной тому гроза —Но он погиб как будто был животнымИз слов пустых «сломался вертолет»Из них иллюзий желтоватый плодРождает бабочку – пример сердцам холодным20_ В уменьи жертвовать друзьями и самимСобою ради прихоти каприза,Природа как бы сделала живымЕго, дабы погибель механизмаЗажгла костер, столбом поставив дымПодуло с запада – и нету мотылькаПыльца сошла с блестящего металлаДвойная смерть – прибора и зверькаИх продвиженье в гору задержала:Упавший жук их задавил козу30_ Проверить бак или винить грозуВ хищении железного пегаса?Конец один – четыре смерти сразуДень-Фортинбрас еще лудил кирасуИ в этот миг как будто по приказуИз свода выпал юношеский серп.Их было двое: Хиллари и Шерп.Хиллари:Послушай, Шерп, ты видишь эти скалы?Возьми веревку, палку передайУж день настал, как все прекрасно стало40_ Взгляни – там ледяная бородаНачальный луч стократно преломилаЗдесь – призмы скал из каменных акулТорчат, торчат. Дай мне походный стул:Хочу я посидеть. Как все здесь мило!Весь горизонт как белая пила.Жаль конь погиб. Окрестность мне мила.Жаль нет коня – проклятая кобыла!Смотри, мой Шерп, как хорошо кругом.Приятно мне, но дышится с трудом.50_ И вот полупрозрачными шарамиТуман понесся к лону облаковКипя по щелям бледным молоком —Тогда качая стройными ногамиНад банками набитым рюкзакомПромолвил Хиллари: «Возможно ли тайкомВершить великое? Всегда бывает пенаШипит ли чай, родилась ли звездаЦветочек мал, но пахнет резедаНескромно вторя воздуху вселенной60_ Рычит комар вонзая храбрый зубИ воет ветер зная про грозу.Французский летчик Сент-ЭкзюпериПрекрасно говорит на эту темуОн много раз об этом говорил:Стремленье ввысь всегда рождает пенуИ много хладнокровных АфродитСо временем та пена породит.Ведь некогда сей юный АнтуанВ пустыню пал с останком самолета70_ Там бедуин давно не ставил станНо Антуан сбежал из переплетаТеперь уже не помню право какНо в каждом слове из его страницыСидит как первобытный крик макакВеликое томленье устремитьсяСорваться ввысь подальше от земли —Так говорит нам Сент-Экзюпери».Смолк Хиллари. И смолкло бормотаньеСнегов, тумана и других стихий80_ Светила раскаленное мечтаньеВсосало в дно стеклянные стихиИзвечных льдов. Инейное сияньеМетнулось львами к ярким ледникамТам – к солнцу, после снова к облакамИ смолкло все, лишь Шерпа воркованьеКомками пара пало в тишь снеговКлубясь по углубленьям их следов.Шерп:Кожа неба – шкура бубнаСлово неба – гомон водный90_ В темя бога свергнут ГангомТемя бога – школа танцаШаганьям Ганга великана-ледникаБог влитый в кокон молокаРек облаком торжественных купанийИ слово медленных падений и ступанийЗастыло льдом в тугой кимвал —Он так довольно долго толковалПро этот вздор беззвучных сотрясанийИ вдруг воскликнул:100_ Хиллари о ХиллариИ глыбы лая загремели: ХиллариО Хиллари о Хиллари о ХиллариИ горы воя повторили: ХиллариО Хиллари о Хиллари о Хиллари…Шерп глупый смолк. Невразумительным обломкомВверху мерцал хрустальный ЭверестВсе реже становился воздух тонкийОт солнца отделился гневный крестИ диск его кружился бледной пленкой110_ Примявши палкой жалкий эдельвейсОни пошли. Пик становился ближеА вся земля потерянней и нижеКазалось говорила им: ПроснисьИ Хиллари оглядываясь внизСтарался удержаться альпенштоком.

58. АВВАКУМ

Бывает так – уставятся скотомДойдя до гребня выспреннего тынаНо многие ли ведают о томНасколько эта истина пустыннаИ в самом деле что такого в нейДавно известно: крыльями не машетОна, и не поет как соловейИ что ей даже в лучших песнях нашихИ в самых мыслях – там где песен звон10_ Чеканит грань разваренного бубнаЕй слышится наверно это стонГлупца что ночью с паперти не убранНет истины в цветах пока живешьА как умрешь тогда все будет прощеТам соловей среди востока розПевучим пеплом канет в серой рощеТогда иди таращь свои бельмаУпреком голося к верховной ямеСлепящие тугие письмена20_ Вдруг заблестят в неполотом бурьянеИ этих букв невыполненный гулНас гонит здесь навстречу стрел и игл…Шел Аввакум от холода сутулИ от мороза ноги еле двигалПсы околели и окоченевДеревья оседали в мутной склянкеОн шел один почти окостеневИ нес сквозь наст почти уже останкиИ вся Москва бессмысленных палат30_ Была забыта им. Едва гудели костиПо-нищенски глядели из заплатЕго глаза железные как гвоздиГлядело солнце в черный запад – РусьГде правил голод угольные крыльяИ где молитвы плавали как ртутьИ где для казни сами ямы рылиИ где тела двуперстных стариковДержал в земле холодный створ – АрхангельскА главы человеческих грибов40_ Вопили гимны словно бы на праздникКакие головы! Одна из них на немПока еще пускает пар из устьяГлухого рта, другие стали пнемПока их почва мерзлая не впуститИ не сожмет землистых темных губНад маковкой ощеренного карлаИ пес привычный тщетно скалит зубИ все ворчит что вот она пропала.Шел жуткий лик, шагал как нож сквозь лед50_ Поленья ног вбивая в ямы рытвинЮродивые вправлены впередСтояли льдины круглые в орбитахОн шел один единственный как перстЧугунный перст сквозь грызь пустыни черствойПод хрусталем нелюбящих небесВлача весь срам страны стотысячверстнойИ эта твердь не гнулася над нимИ гребень леса не смыкал зигзагаЛишь в воздухе стоял холодный нимб60_ Лишь на снегу не видно было шагаИ ветер ветер в толоконный лобИдущему и бился и мяукал:Откуда ты, бездонный протопоп?Куда, куда остеклянел и утл?Чего тебе, прозрачный человекОтчаянный и ангельски пернатый,Какие речи в странной головеЕще звенят в котле твоем невнятно?Гляди гляди тебя уже и нет70_ Смотри смотри как сведено пространство,Зверь новый на засаленном рожне,Ты повернись, ты видишь: в мире красномСтоличный смерд дрова тебе срубилХолуй калужский чадам сделал плахуВ мразь тех кто видел – вплавленный рубинИх кровь на ней лежит как жидкий яхонтПодобный крови легкий род огняПоет тебе многоязык стремглавыйО том что пепел истины обняв80_ Откинут твой единственный кровавый…И воздух взвыл и взвился как костерИ Аввакум сверкал согнувшись вдвоеИ небосвод опять над ним простерЛицо свое и тело неживое.

59. ОДНО ОКО

Туда идя своей чредойГде город – знал – вдали воздвигнутЯ как нежданною бедойВнезапно небом был застигнутБледнея, утра мрак в нем гасБыл блеск повсюду одинаковИ только сверху дикий глазВзирал с него без прочих знаковТут одаль все свернулось в вой10_ Став ветра пепельною плотьюЛишь на дороге предо мнойВиднелось пугало в лохмотьяхКачалась череп-головаСедое тела тлело сухоИ вихрь выветривал словаИз трупа Хлебникова духа.От первого вздоха:Куда убегает вода исчезающей зелени?Если бы око мнеО ко мне20_ Ком неги нежданнойТебе дней на днеДано малоА надо многоО сом рекиРекиРея с мели с милой над нейКак камней на днеНадо много.А надо мной мне осталось30_ Небо льнаНе больно-то верится:Желтого мераЗолото мира– Солоно мира хлебать тебеСолнца малоИ мимо литься луныМолиться унылой.Дуновение новое:Веер вех на хлебных копнахВетер дерева тетерев40_ Гребень багрянЯркий багор-косарьВетви ответь —То ли око цветокСлитый с ликом истока-росткаПроистеканьем листвыВервие веры вверхТянучи до ночи тоньше?– Смотрите, это солома.И третье:Где тела?50_ Те ли ониМы не знаемПлесть ли плескать лиИли петь сетьИли суть-путь еще ищаКуда убегает вода исчезающей зелениИ так утекающей лебеди?– А пока мы идем убегают колодцы…С косноязыких челюстейЧерез мычанье хрип и скрежет60_ Стучал мне звук пустых костейОт ветра в трепетной одеждеЯ стал судить, но верой скупПро что он мне проговорилсяКак вдруг исчез шершавый трупИ дух вещавший испарилсяИ стройный град вдали пропалИ бледный вихрь вымер прерванА горный воздуха кристаллЗастыл как будто в полдень первый70_ И вспомнив тот что в высях былЯ вверх свой глаз подъял невольныйГде в гул и в гибель всех светилСжигал их ужас треугольный.

60. ПОСЛЕДНЯЯ ВИДИМОСТЬ

Там где построен бледен домИ небо клонит внизНа небе том, на небе томБывает много птицЛетает тая стая ихБледнея их перомНа небе том что их таитНа севере сыромЕдва ж одна покинет свод10_ Одна из этих птахЕдва паря вмерзает в ледТерзает птицу страхРазбив меж век стекла устаВо льду едва горяНавек навек не веет тамНи ветер ни заряВ просторе том предел для окНевидим ибо тамНигде не рдел ни солнца сток20_ Ни звездная желтаСеть не взлетала в млечный дымНесмелая взойтиКак бы незрим предел водыТерзает страх войтиНад тесным кругом серых водТам стынет воздух-воскИ светоч светел не плыветЧерез свинцовый плесДаже не плес – там нет волны30_ И хлябь как бы застывПоникнув кажется инымБлеснув бежать забывДве доли белизны вершатДругое в небе мглойДве доли мглы внизу лежатГде обруч неживойА третья доля белизныИ третья доля мглыРасторгли нижний дом волны40_ И влагу что над нимЕдва светлее небесаЕдва темней водаЕдва вмерзает в лед паряКогда не мчат ветраСветлей небесная водаВнизу она темнейЗдесь да пребудет нетвердаТа твердь которой нетИбо меж век разбиты рты50_ Поблекшие на югОни не блещут вдоль чертыИ звуков не поютВо вне туманного венцаВ свинцовых бубенцахЛишь стынет серая веснаЗвеня без языкаТам молкнет серая веснаТемнея вниз едваТесьма от неба неясна60_ И птиц уносит страхИ меры нет в конце крылаНезрим пера пределОдни размытые краяНевнятные нигдеТам ближе даль и ниже глубьНебес уже без птицПод ней пространная во мглуВода недвижна ницТа хлябь куда и гул не пал70_ Чтоб воздух пел в волнеЕдва Единое – кимвалПо небу бьет вовнеОно одно о дно небесНикчемное вращатьДа птицы павшие в свинецИсчезнувши порхать

61. ФОМА

Удивительная поэма о знаменитом схоласте
Фоме Аквинском
его учителе Альберте Великом
о искусственной женщине
Альбертом созданной
и повествующая о том как сказанный Фома
с нею спорил и как разгневавшись
ее испортил

Сочинение о 1400 строках содержит в себе три вступления, восемь глав, из коих одна – большая прекрасная картина, и окончательное суждение; а кроме того включает две легенды, тринадцать малых картин, четыре песни, один сонет, одно обращение к читателю, а также вот эти стихи: