Я рассказал все, что могла выдать моя память – цвет, форма, пропорции, блеск. Вспомнил как менял он свою форму от заклинаний колдуна. Упомянул черную дощечку, в которую тыкал пальцем другой колдун. Пока я выкладывал все из своей памяти, Шандал был очень серьезным и сосредоточенным, и мне даже показалось, что он мысленно водит гусиным пером по белому листку и буквально дословно записывает все, что я говорил.

Когда я закончил, он легонько хлопнул меня ладонью по плечу и отошел выбирать место для лежки. Я отмерил от огня пяток шагов и расстелил довольно широкий плед, лег с краю и оставшейся половиной накрылся сверху. Сон пришел неожиданно быстро, будто я провалился в темную сухую яму, застеленную толстым слоем павшей листвы.

Утром меня разбудил бесцеремонный, но легкий и даже бережный толчок под ребра:

– Подъем, – раздался громкий рык над ухом.

Я рывком сел и протер глаза. Шандал и подошедший к нему Кионд уже возились у повозки прилаживая на пони сбрую. У меня чуть не вырвался вопрос про привычный завтрак, но я сдержался, – может у местных не принято есть по утрам, а может свой завтрак я уже проспал.

Я поднялся на ноги и потянулся, выравнивая позвонки. Сон на практически голой земле оказывается сильно отличается от сна на кровати с матрасом, пусть и таким жестким, какой был у меня дома. Мышцы застыли и затекли, пришлось немного поприседать, потрясти ногами и руками что бы кровь снова нормально закружилась по венам и оживила мышцы.

Как можно аккуратнее свернув плед, стряхивая с него соринки и травинки, я отнес его к телеге Шандала. Тот принял от меня уже остывшую шерстяную тряпку и, услышав мой предательски урчащий живот, кивнул в сторону костра.

– Только быстро, Кионд вообще был против того, что бы кормить тебя, – не скрывая усмешки сказал купец.

Пытаясь не ускорять шаги от нетерпения и голода, я почти гордо подошел к кострищу и увидел рядом с ним на еще теплом камне хороший кусок подогретого мяса и ломоть хлеба. Наказ Шандала выполнился сам собой – видимо мой желудок настолько был пуст, что я проглотил пищу мгновенно, едва успев почувствовать ее вкус. Желудок все еще ворчал о превратностях своей судьбы, но уже не так сварливо и громко, слегка задобренный простой походной трапезой.

– Ну, коли все готовы, тронулись с Богом! – Шандал, широко перекрестился и стал выводить телегу к дороге, покрикивая на пони.

Кионд подошел ко мне:

– Держись в пяти шагах позади телеги и внимательно смотри назад и по сторонам. Нынче приходиться сильно береженым быть.

Почти у самой дороги, метров трех в ширину с хорошо утоптанной поверхностью, на обочине я увидел кривоватый, но довольно толстый сук со снятой временем корой и потемневший от долгого лежания на земле. Я взял его в руки – увесистая деревяха удобно легла в ладонь, и, опираясь на нее, я пошел в след телеги. Кионд уже убежал на три десятка шагов от нас и быстро шагал вперед, широко размахивая правой рукой с зажатым в ней копьем.

Шли молча. Было слышно лишь поскрипывание колес и постукивание подкованных копыт по редким булыжникам. Часа через два дорога выбежала из чащи и повела нас среди невысоких холмов, поросших низкой травой и торчащими тут и там островками густого кустарника. Кое-где еще не сошла роса, и прозрачные капельки весело искрились на солнце и немного оживляли блеском открытую местность.

Вскоре стали попадаться узкие и поросшие травой дороги вливавшиеся в ту, по которой мы торопливо двигались, приподнимая в воздух легкую серую пыль ногами и колесами. В голову почему-то пришел образ реки, в которую впадали разной ширины ручьи и ручейки ловко огибавшие холмы, невысокие и густо поросшие травой.

Тут и там, из смешавшихся между собой прошлогодних темных и весенних свежих трав, неожиданно поднимались птички, с два кулака величиной, ярко-оранжевой и ярко-красной окраски, и пересекали перед нами дорогу маленькими юркими молниями. В самой траве раздавался тихий стрекочущий хор насекомых. Жизнь была везде и повсюду.

Обмотки, что дал мне щедрый Кионд, небыли идеальной обувью и идти в них оказалось не так удобно, нежели в моих старых, добрых, тонкой кожи сапогах, находящихся сейчас в неизвестном от меня направлении и, казалось на таком расстоянии, что не хватит и трех жизней, что бы добраться до них.

Ближе к полдню мы сделали короткую остановку. Шандал быстрыми шагами направился к стоявшему на обочине высокому валуну, больше напоминавшему заготовку для каменного столба-опоры, посмотрел на солнце и сделав несколько широких шагов присел и стал ковыряться в земле. Вскоре он появился возле нас с увесистым мешком на плечах. Очень аккуратно и почти не дыша, он снял его со своих плеч и положил в глубину повозки, бережно устраивая по соседству с остальной поклажей. Лишь только после этого он провел ладонью по бордовому от недавней натуги лицу и согнулся, упершись ладонями в колени, тяжело и хрипло дыша. Наконец он покряхтывая выпрямился и, отхлебнув воды из привязанного к телеге кувшина, взялся за вожжи и заставил своих пони двинуться дальше.

Любопытство так и распирало меня – что за сокровища отрыл Шандал? Все ли тут честно и законно? А не грозят ли мне неприятности из-за новых знакомых?

Но ни одному из мельтешивших в голове вопросов я так и не дал вырваться на свободу, предпочтя молчать и наблюдать.

Дорога подняла нас на вершину пологого холма. Кионд, шедший впереди, остановился и подался всем телом чуть вперед, всматриваясь в нечто, видимое пока ему одному. Телега медленно поравнялась с Киондом и остановилась. Шандал, сидевший спереди с вожжами в руках, привстал и, приложив ладонь к глазам, поглядел в ту же сторону, что и Кионд.