— «Нужна реанимация!», — подумал Дима. Стартёр работал уже двадцать секунд. С учётом саморазряда толчки будут всё реже и реже. — «Электроны, вперёд!». Дима мысленно послал на контуженые провода большую часть заряда аккумулятора. Он сделал это с таким ментальным напряжением, как будто держал в руках дефибриллятор! Снова повернул ключ… И, о боги, двигатель нехотя завёлся!

* * *

Дубна — наукоград на севере Московской области, крупнейший в России центр по исследованиям в области ядерной физики. Как и Дмитрий, многие жители Дубны работают в ОИЯИ — Объединённом институте ядерных исследований. Возможно, работали…

Увидев в зеркале заднего вида, что мужчина-интеллигент отстал, Дима снова глянул на значок полноты топливного бака. Багровый цвет ничуть не изменился, и напоминал ему о том, что пора заправляться бензином. Кроме того, он почувствовал, что мощность его авто упала, снизилась приемистость движка. По пути на заправку по обочинам и на дороге попадали разбитые или хаотично движущиеся автомобили. С трудом, избегая столкновений с машинами, он подъехал к автозаправке. Картина была ужасная. Во-первых, место, где находились бензоколонки, напоминало кладбище автомобилей. На кладбище скорее было больше порядка, чем здесь. Во-вторых, электричества не было, витрины разбиты, магазин разгромлен, у колонок затор. Не останавливаясь, Дима поехал к Институту. По дороге к Дубненскому мосту он увидел знакомый силуэт. Возле фонарного столба стоял его куратор — профессор Ермолаев. Он безостановочно кашлял. На лице у него были странные очки. То ли мотоциклетные, то ли очки авиатора.

* * *

Ермолаев Анатолий Сергеевич родился в СССР, в узбекском городе Андижан. Закончил там среднюю школу № 30 имени А. Н. Островского. В то время на два-три русских класса в потоке обязательно приходился один узбекский класс. Родители ещё до перестройки переехали в Дубну, так что 10-й класс Толя заканчивал самостоятельно, живя у бабушки по проспекту Свободы. Затем он воссоединился с родителями в России и поступил в Дубненский университет. Закончил аспирантуру, написал диссертации: сначала кандидатскую, потом докторскую. Причём кандидатскую он писал по профилю квантовой механики, а докторскую уже в области космологии…

* * *

Дубна. 27 июня

Остановившись рядом, Дима вышел из машины и крикнул:

— Доброе утро, Анатолий Сергеич!

— Да я бы так не сказал, Дима.

— Ну это фигура речи, — парировал Дима. — Что это с Вами?

Увидев, что куратор пытается снять очки, Дима воскликнул:

— Не снимайте, профессор! Воздух без очистки сейчас опасен.

— Оставь меня Дима, спасайся сам, — обречённо промолвил тот и уселся на бордюр.

— Русские своих не бросают, — ответил Дмитрий. — Давайте поднимайтесь, Анатолий Сергеич, и в машину.

— Но мне нужна плевательница, — обратился он к Диме жалостливо. — Видишь кровь, сопли, слюни…

— У меня в машине «голый вассер», — сообщил Дима ему и добавил. — Удивляюсь, как Вы догадались защитить глаза очками? Можете плевать на пол или в окно. Как прокашляетесь, старайтесь дышать через самодельную маску. Как говорится, всё что в моих силах…

И Дима передал ему бинт из кармана и салфетки, которые нашёл в бардачке.

— В отличие от некоторых, я с утреца обязательно смотрю или слушаю новости, — ответил профессор. — Вот и надел на глаза что нашёл! А носовой платок я достал поздновато, когда стал задыхаться.

Они сели в машину и двинулись на мост. Фильм ужасов продолжался. Несмотря на раннее субботнее утро, на улицах было немало автомобилей. Одна машина пробила ограждение и упала в реку. Нереальность картины оттенял мирный рассвет, голубая гладь воды в реке, зелёные деревья и трава… Ещё один автомобиль врезался в фуру. Несколько машин были объяты пламенем, другие стояли поперёк дороги. Водители или не шевелились, или стонали. Причём, у одних глаза были белыми, у других изо рта и носа текла кровь, третьи царапали и раздирали свои щёки до зубов. В одном месте на мосту был такой узкий просвет, что проехать было невозможно. Хоть и у Димы не было кенгурятника на Хёнде, он решил протаранить, вернее аккуратно подвинуть Тойоту Камри правым крылом. В результате немного помял свой автомобиль и сломал правую фару. «Такова 'селява», — тавтологично подумал Дима. Когда проехали мост, он с облегчением вздохнул.

Вспомнив про бензин, Дима свернул на проспект Боголюбова и, объезжая людей и машины, проехал до заправки Роснефти. Картина повторилась — ни подъехать, ни заправиться. Не рискуя ехать на автозаправку Лукойл, он развернулся на Дмитровском шоссе и свернул на улицу Станционную. На ней Дима увидел два столкнувшихся автомобиля. Водитель Газели сидел, уткнувшись в руль. Водителя в автомобиле Лексус RX-350 не было видно. На удивление Лексус почти не пострадал — всего лишь несколько вмятин и царапин. Дима заглянул в кабину — ключа нигде не было. На всякий случай он сел на место водителя, нажал на тормоз и на кнопку запуска. Двигатель завёлся. Значит, ключ для запуска интеллектуальной системы управления был где-то в машине. Приборы информационной панели показывали, что бензобак заправлен на три четверти.

— Профессор, вытирайте лицо, бороду и перебирайтесь на новую лайбу, — сказал Дима, открыв дверь своей старой машины. — Только во время марш-броска не дышите.

Тот послушно вытер окровавленное лицо салфеткой и выбросил её. Опираясь на Диму, профессор Ермолаев провёл правой рукой по Диминой спине и ухватился за его бедро…

* * *

Басандайка. 27 июня

Ирина Тимофеева пробежала в дом родителей Димы после того, как мать Димы, Анастасия Ивановна, позвала её. Вернее, сначала Ира услышала стоны и возглас: