День у Шеймуса МакДугласа, директора шотландской школы, не задался с самого утра. Его мучил гастрит и пара иных, сугубо мужских проблем, типичных для среднего возраста. Уроки опять же… Он уже закрыл дверь кабинета, готовясь идти на урок, повернулся и… замер. По коридору в его сторону направлялись две слишком хорошо знакомые ему женщины. За всю свою жизнь он видел их лишь раза три, но впечатление сложилось, что все триста.

«Б-боги… — протянул он мысленно. — Хоть беги, хоть вешайся, хоть в окно сигай».

— Дамы, — произнес он максимально радушно, в то время когда они разом присели в ложно учтивом реверансе. — Может быть, позже?

— Нет, — отрезала Одетт. — Второй раз мы сюда подниматься не будем. И вообще… Нет!

Женевьева молчала, слегка вздрагивая, будто от озноба. Директор шотландской школы переводил взгляд с одной женщины на другую.

— Мистрис Одетт… мистрис Женевьева… боюсь, у меня нет для вас никакой информации… кроме той, которая вам и так, наверняка, известна, — произнес он максимально любезно.

«Каких дьяволов я должен перед ними отчитываться?»

— Вы решили держать нас в приемной?

Одетт медленно, пуговицу за пуговицей, расстегнула светлое пальто с вышивкой и бросила его на стоящее у стены кресло. Потом опустилась на диван, расправив широкую юбку. Ее сестра села рядом, решив остаться в верхней одежде. Мастер МакДуглас попытался устроиться в свободном кресле, но Женевьева, ловко выставив ножку в кремовом ботильоне, заслонила ему проход.

Одетт мягко переглянулась с подругой и, холодно прищурившись, посмотрела на шотландца.

— Если уж нам пришлось рыскать по этому хлеву с текущей крышей и забираться наверх до самой соколятни… где и чаю с дороги никто не предложит… будем надеяться, что у вас есть для нас добрые вести. Мы готовы вас внимательно выслушать.

— Мистрис… при всем уважении… вы несколько забываетесь.

Одетт направила на него палец с темно-красным ногтем, похожим на стилет.

— А вы понимаете, если я сейчас нежно вытолкну вашу слабо сопротивляющуюся медузообразную тушку из вот этого окна… мне за это ничего не будет? — она слегка оскалила мелкие зубы. — Более того, у меня останется свидетель, что вы сделали это сами и добровольно.

Женевьева нервно кивнула.

— Да, — она очень убедительно задрожала губами. — Я даже буду плакать и кричать, что это ужасно!

Шотландец отступил к двери кабинета, словно собираясь ворваться туда и забаррикадироваться.

— И самое главное, — Одетт не сводила глаз с пожилого мужчины, — по закону истинных ведьм, наш статус выше, чем ваш.В ортодоксальной Викке Богиня выше Бога. При любом расхождении поверят нам. Любому слову. Вы же это помните? ?

Шотландец помнил. И чувствовал, что умирать придется в любом случае.

— Орден до сих пор не пришел к единому решению, — пробормотал он и внезапно взорвался: — Почему вы решили допрашивать именно меня?

Женевьева облизнула тонкие губы.

— Придет очередь и остальных. В ирландской мы были летом и получили безоговорочную поддержку.

— Родные пенаты мы оставим напоследок, — Одетт и Женевьева переглянулись, и Одетт продолжила: — Нам там не смогут отказать.

Мастер МакДуглас прекрасно помнил, что директриса «Ла Ситадель», так же как и он, настаивала на выборах нового магистра, но промолчал. Жить очень хотелось.

— Но чего вы хотите от меня? — шотландец еще надеялся выкрутиться.

Он слегка обернулся на коридор, надеясь, что там кто-то появится. Находиться с дамами наедине было уже невыносимо.

«Две полоумные… — подумал директор. — Одна — истеричка, а другая… просто сумасшедшая. А еще недавно их было трое».

Француженки опять переглянулись, как будто о чем-то договаривались.

— К какому решению пришли ирландский и шотландский Магистериумы? — спросила Женевьева.

— Ирландская школа поддержала нас, — напомнила Одетт.

Мастер Шеймус в этом даже не сомневался. Магистр Ренар, почти постоянно находясь в Ирландии, вручил своему трикветру почти неограниченные полномочия в Бретани. Теперь шотландский директор вспоминал последние годы с благостью — его школу почти не инспектировали. Нужно же было нынешнему главе провалиться в другое измерение.

«Прошлому главе… — поправил себя мужчина. — Привыкай говорить о нем как о покойнике».

Шотландец так до конца и не мог постичь феномен ирландской школы. Точнее, он понимал ее чисто человеческим разумом — она была тем, что принято ненавидеть и избегать. Смотреть свысока. Высмеивать ее выпускников и руководство. Но то, что это место — путь в иной мир, мужчина не мог уразуметь. Знал, даже будучи ведьмой, верил, но… только на уровне мыслей. Увидеть все своими глазами ему никогда не хотелось.