Ч. Осгуд (2002, с. 144–156) и Ф. Х. Олпорт (2002, 67–76), например, описывая в первой половине 1950-х гг. свои классические характеристики перцептивных феноменов, вовсе никак не обозначают перцептивные феномены, свойства которых обсуждают. Ч. Осгуд (2002), правда, пытается использовать хотя бы конструкт, обозначаемый понятием зрительное поле. Он цитирует Дж. Брауна и А. Вота (J. F. Brown, A. C. Voth, 1937): «Под зрительным полем мы подразумеваем пространственную структуру (конструкт), в которую могут быть упорядочены феномены зрительного поля» (с. 144).

Только в начале 70-х гг. XX в. в США стали появляться и рассматриваться всерьез психологическим сообществом работы, в которых их авторы вновь стали обсуждать и анализировать ментальные образы. Это, впрочем, никак не отразилось на принятии и тем более признании понятия образ восприятия. Даже принятие самого факта наличия психических феноменов для большинства когнитивистов до сих пор не бесспорная и важнейшая очевидность, а скорее вынужденная необходимость.

Вероятно, поэтому в зарубежной психологической литературе по-прежнему не используют понятие образ восприятия. Обычно описывают и обсуждают лишь ощущения и восприятие. Большинство исследователей рассматривают восприятие как процесс и предпочитают обходить вопрос о результатах этого процесса. Они изредка упоминают о восприятиях (например, Х. Шиффман, 2003; М. Д. Хоровиц, 2005, c. 10–32), феноменах восприятия (например, Ж. Годфруа, 1999), перцептах (например, У. Найссер, 1981; Р. Л. Солсо, 1996), перцептивных символах (например, Л. Барсалу, 2011, с. 125–138), гештальтах (например, Д. Майерс, 2001), перцептивных репрезентациях (например, Л. Барсалу, 2011, 125–138) или паттернах (например, Д. Майерс, 2001; Р. Л. Аткинсон, Р. С. Аткинсон, Э. Е. Смит и др., 2003; Д. Кун, 2007), не раскрывая детально значения данных понятий.

Д… Майерс (2001), например, в своем учебнике психологии ограничивается следующим пояснением: «В начале XX века группа немецких психологов заинтересовалась, каким образом наш разум организует наши ощущения и превращает их в восприятия. Человек, воспринимающий сенсорные сигналы, организует их в “гештальт”. Чтобы превратить сенсорную информацию в значимое восприятие, мы должны организовать ее…» (с. 255).

Дж. Андерсон (2002) в своей монографии много говорит о восприятии, но нигде не упоминает о его результатах. Тем не менее он вынужден писать о «репрезентациях, основанных на восприятии» (с. 111 и далее), имея в виду фактически то, что я называю образами представления, но так и не использует понятие образ восприятия, даже просто понятия перцепты или восприятия. Между тем от признания факта наличия образов представления, или ментальных образов, которые автор обсуждает, до признания образов восприятия – даже не шаг, а полшага… Однако наследие бихевиоризма преодолеть непросто. Дж. Андерсон (2002) спрашивает: «Похожи ли зрительные образы (образы представления. – Авт.) на зрительное восприятие (образы восприятия. – Авт.)?» (с. 125) – и сам же отвечает: «Зрительные образы имеют много общих свойств с продуктами зрительного восприятия, но реинтегрировать зрительные образы не так легко, как фактические изображения» (с. 127).

При этом он не поясняет, что представляют собой феноменологически эти «фактические изображения».

В монографии Р. Солсо (1996) я нашел всего два упоминания о перцептах.

Порой вызывают улыбку изобретательность и языковые уловки, применяемые авторами, чтобы хоть как-то обозначить образы восприятия, так как без упоминания этих важнейших психических феноменов трудно описывать психологические исследования. Г. Глейтман, А. Фридлунд и Д. Райсберг (2001), например, пишут, обсуждая историю изучения восприятия: «Локк и Беркли (философы-эмпирики) полагали, что органы чувств пассивно накапливают эти простейшие ощущения, которые, в свою очередь, затем склеиваются воедино при помощи ассоциаций, образуя при этом более сложные феномены – “перцепции”» (с. 252).

Но, обсуждая дальше на протяжении целой главы феномены восприятия, авторы предпочитают вообще не касаться феноменологически спорных вопросов: «…перед тем как решить, является ли разглядываемый нами объект яблоком (или бейсбольным мячом, или головой человека, или чем-либо еще), мы должны организовать мир ощущений в виде понятной нам картины, в которой находятся реальные объекты и происходят реальные события» (с. 253).

Тем не менее скрываемое все равно нет-нет да и прорывается: «Мы рассмотрели несколько этапов, составляющих процесс восприятия объекта: мы обнаруживаем признаки поля, а затем анализируем это поле так, что идентифицируем фигуру, выделяющуюся на фоне. …Мы должны выяснить, что собой представляет этот объект, является ли он буквой А, или жирафом, или яблоком, или чем-то еще. Эта стадия процесса восприятия объекта называется распознаванием образа (подчеркнуто мной. – Авт.)» (с. 272–273).

Возникает вопрос: получила ли зарубежная психология какие-то преимущества в результате своего отказа от использования понятия образ восприятия? Думаю, нет. Во-первых, она тем самым игнорирует важнейшие психические феномены. Во-вторых, она не акцентирует внимание на очевидных отличиях образов восприятия реальности от самой «реальности в себе», хотя еще классики психологии установили тот, казалось бы, очевидный теперь для всех исследователей факт, что появляющиеся у нас образы восприятия не только не идентичны, но даже не всегда соответствуют воспринимаемой нами «реальности в себе».

Порой это несоответствие очень «демонстративно». Р. Грегори (2011, с… 220) пишет, например, о том, что если рассматривать с расстояния больше метра внутреннюю поверхность маски, то она кажется выпуклой. Здесь знание о форме лица противостоит сенсорному сигналу. Знание или сенсорная информация получают преимущество в зависимости от расстояния между маской и наблюдателем. В результате выпуклое лицо превращается в вогнутое или наоборот [17] .

Под влиянием работ американских психологов даже в российской психологии в последние годы стали меньше писать, а то и вовсе не упоминают об образах восприятия (см., например: учебник В. В. Нурковой и Н. Б. Березанской, 2005). К счастью, это скорее исключение, чем правило. Но вернемся к обсуждению того, что есть большее зло: применение понятия образ восприятия или отказ от его использования.

Если зарубежные психологи, отказываясь от удвоения сущностей, впадают в одну крайность и пытаются не замечать, по крайней мере не обсуждать образы восприятия, то большинство российских психологов впадают в другую крайность. Признавая наличие образов восприятия, они придерживаются одновременно объективистских положений здравого смысла о том, что окружающий воспринимаемый мир наполнен предметами, которые человек воспринимает. Мало кто задумывается о том, что такая позиция удваивает сущности и не согласуется с принимаемой ими же кантовской (1994, с. 306) теорией о «вещи в себе».