Встревоженная девушка оделась так быстро, как только позволил ей многосложный наряд, состоящий из нескольких нижних юбок, корсета и платья. Выскочив в коридор, она столкнулась с отцом, совершающим очередную пробежку от кабинета на втором этаже, до кухни на первом.

– В чем дело? – с долей возмущения поинтересовалась Мардж.

– Возвращается робиконская карета! – пояснил Дедуля причину своего хорошего настроения. – Я уверен, они привезли Многолистник!.. Ну, и сына своего заодно.

– Фредерика, – напомнила Мардж, зная, что через полминуты Дедуля снова забудет имя принца.

– Конечно-конечно, – согласился тот, приглаживая растрепавшуюся от бега бороду и оглядывая дочь задумчивым взглядом.

– Па-ап, – настороженно позвала девушка, на деле зная, что он становится таким, когда исполняются пункты его каверзного плана. В такие минуты, окрыленный успехом, он был способен на безумные поступки.

Голос дочери заставил Дедулю встрепенуться и вернуться к реальности.

– Встречай гостей, – велел он, а сам направился в кабинет, чтобы подыскать подходящую емкость для Многолистника. До начала приготовления зелья его следовало хранить в плотно закрытой посуде, иначе он потеряет свои свойства.

Мардж вышла на крыльцо как раз в тот момент, когда робиконские правители выбрались из кареты. Теперь они помогали сойти по ступенькам молодому принцу. Когда Мардж увидела его, ее сердце пропустило удар, а потом застучало быстрее прежнего.

Фредерик оказался белокурым красавцем с таким надменным лицом, что перехватывало дыхание.

– Может, это твоя судьба? – прозвучал рядом голос Дедули, который подошел незаметно.

– Папа! – возмущенно одернула его Мардж, стыдясь собственных неуместных чувств. – Он принц! Такие девушки, как я, выходят замуж за сапожников и мукомолов.

Дедуля пожал плечами: для него все люди были одинаковыми. Ему было так много лет, что для него стерлись почти все границы между простыми людьми и королевскими особами.

Когда принц подошел ближе, Мардж увидела, что глаза у него совсем голубые, как чистое небо в этот ясный день. Она заглянула в них и тут же… отшатнулась, словно получила пощечину. В глазах принца было пусто. Он был похож на оболочку без наполнения: предельно красивую, но не содержащую самого важного для человека – души.

«Бездушный!» – догадалась она.

Ее охватил ни с чем не сравнимый ужас, как будто Фредерик оказался наивысшим злом. Его красота мигом поблекла и место восхищения заняла щемящая жалость.

О случаях потери души Мардж никогда не слышала и не представляла, как лечить принца, но была уверена, что отец справится с поставленной задачей.

– Мардж, проводи принца в палату, – попросил Дедуля, а сам пошел вместе с его родителями в кабинет.

Оставшись с Фредериком наедине, Мардж ощутила озноб, взбирающийся по спине к затылку. К сожалению, принц, хоть и бездушный, уловил ее страх.

– Боишься меня? – спросил он. Его красивый голос звучал отстраненно и казался таким же пустым, как и глаза. – Меня все боятся и родители тоже.

Мардж не придумала что отвечать, а принц не нуждался в ответе. После секундной заминки, она повела его в правое крыло дома, выделенное под палаты пациентов.

Правое крыло, в отличие от левого с кабинетами, спальнями хозяев, кухней и подсобными помещениями, занимало большую площадь. Здесь находились девятнадцать палат, обычно полностью занятых зимой и пустующих летом. Окна десяти палат выходили на подножье горы, а девяти – на долину Роз.

На территории лечебницы располагался сад с прогулочными дорожками и массой удобный скамеек. За садом Мардж ухаживала сама – это было ее детище, которое она создала и вырастила. Ей было приятно видеть, что пациентам нравится там прогуливаться. Особенно когда все палаты были заняты и тут, и там можно было встретить гуляющих пациентов.

Сейчас в лечебнице не было пациентов, и Мардж позволила Фредерику выбрать любую комнату. Он выбрал ту, мимо которой проходил. Девушка хотела войти за ним следом, чтобы показать, где и что находится, но принц без объяснений захлопнул перед ней дверь, оставив в полном недоумении.

Мардж понимала, что он серьезно болен, но все равно ей было обидно до слез за такое обращение.

Дедуля с трепетом поставил плотно закупоренную банку с Многолистником на полку, предназначенную для особо важных ингредиентов. Для травы из Робикона была выделена отдельная ниша. Кроме нее имелись еще четыре пустующие.

***

Прошла неделя с тех пор, как Фредерик поселился в лечебнице Дедули. Он без возражений посещал все прописанные процедуры, отвечал на вопросы, если спрашивали, но сам никогда не начинал разговор. С каждым днем он все сильнее напоминал Мардж заводную игрушку с нарисованными глазами. Ей хотелось, чтобы папа быстрее вылечил его, и он уехал домой, перестав пугать своим видом.