— Вот же животное… Как ты вообще с ним провела в отделении ночь?

— Он — настоящий зверь, — призналась со страхом в лице Александра Михайловна, — его еле успокоили лошадиные дозы аминазина и галоперидола… Всю ночь орал и пытался выбраться с койки…

С выпученными от аффекта глазами Андрей Максимович уставился в пол. Александра Михайловна вздохнула и обратилась к нему, понимая, что других вариантов нет.

— Андрей, я не сторонник этого метода, но по закону, если медикаменты не эффективны, для блага и здоровья больного мы в праве использовать…

— Электро-судорожную терапию, — вновь засияли глаза мужчины пылким огнём. — Ты хочешь меня попросить ему провести курс?

— Не только ему, — опустила голову женщина.

— А кому ещё? У вас там что ли "Остров проклятых" в вашем мужском?

— Кириллу Белову. У мальчика серьёзный рецидив маниакально-депрессивного расстройства. Он лежит уже неделю без каких-либо движений. Не разговаривает, не ест, в туалет не ходит, ночью смотрит в одну точку, не смыкая глаз… Препараты не помогают, и у меня опускаются руки. Так его жалко, я бы его ни за что не отдала к тебе, но боюсь, если ничего не предпринять, через пару дней он умрёт от изнеможения…

Андрей Максимович нахмурил брови и в напускном образе супергероя подошёл к окну. Его неутолимая жажда власти заиграла внутри приятным щекотанием. Он хрустнул костяшками своих массивных рук и с милой интонацией заявил:

— Приводи их ко мне. Прямо сегодня.

Никто из них даже не подозревал чем это решение обернётся для всех.

2.

Дни в мужском психиатрическом отделении то ли тянулись слишком долго, то ли пролетали подобно молнии. Кирилл не мог понять сколько уже находится здесь, мышление его затормаживалось и деградировало прямиком до простейшей формы жизни. Солнце то освещало палату, то пряталось за горизонтом, пропуская на первый план тьму. Рядом скрипели пружины больничных коек, ударялись алюминиевые ложки о миски, кричали, смеялись и разговаривали сами с собой люди, ведь кроме себя самих здесь их мало, кто понимал. Параноидальный шизофреник пытается доказать, что за ним следят секретные агенты и размазывает свой кал по стенам, чертя защитные пентаграммы. Жирный олигофрен топчется на запястьях валяющегося на полу истероидного психопата. Маленький лысый эпилептик повторяет одну и ту же фразу недовольным презрительным тоном и усердно метёт из угла в угол мусор. Маньяк, убивший своего трехлетнего сына из обреза, с задорным хохотом носится по коридору. Привязанный наркоман выкрикивает все известные ему проклятия и импульсивно изгибается телом, как в старом фильме ужасов про изгнание бесов в Ватикане. У каждого здесь имеется своё привычное занятие. Семнадцатилетний парень не выбирается из постели. Он чувствует, что его кишечник уже готов выпустить накопленное содержимое прямо в брюшную полость, а в его длинных сальных волосах кто-то поселился. Его не очень беспокоило такое положение дел, последние дни он перестал чувствовать какой-либо дискомфорт, так как изголодавшийся организм сжег последние запасы жира и начал пожирать самого себя, выбрасывая в кровь защитные прелести нейромедиаторов головного мозга. Лёгкость и благодушие ещё больше подтолкнули парня на край пропасти. Он перестал замечать движения вокруг себя, различать вопросы и обращения, ему лишь изредка удавалось вернуть сознание в реальность, чтобы убедиться, что вокруг ничего не изменилось и он всё в том же дурдоме. Мышцы забыли, когда в последний раз сокращались. Отправленные в отпуск нервные клетки даже не заметили, если бы парня начали разделывать живьём. Кто-нибудь из этих психов мог вполне до этого додуматься и приступить к делу, если бы не заведующая. Кириллу было жалко Александру Михайловну: она действительно не давала ему отправиться на вечный покой и при любом удобном случае спешила растормошить его и привлечь к какому-нибудь занятию. Наверное, именно из-за её неравнодушия и остатков его собственной совести Кирилл откликнулся ей в то самое утро.

— Кирилл, здравствуй. Как ты себя чувствуешь?

Парень попытался что-то сказать, но во рту пересохло. Он было хотел приподняться, но голова закружилась, как на американской горке, и резко потемнело в глазах. Женщина нагнулась и заботливо поднесла стакан с водой ко рту. В голове парня проскочила мысль, что теперь его точно расчленят сокамерники, наделенные уязвимой ревностью.

— Спасибо, — несмотря ни на что произнёс парень, глубоко ценя её старания.

— Кирилл, у меня для тебя предложение. Я хочу тебе назначить новый способ лечения. Тебе не помогает стандартная медикаментозная терапия, и я вынуждена принять кардинальные меры.

Кирилл безразлично смотрел в пустоту, осознавая, что присутствие живого поселенца у себя в волосах, кажется, не было шуткой.

— Ты же хочешь жить?

Молчание и сопровождающие размышления «сколько этот паразит уже смог отложить личинок?». Как бы пошутил его сокамерник, в прошлом работающий клоуном: личинки хорошо приживутся у тебя в голове, ведь там изысканно насрано. А вот кстати и он.

— Он хочет жить Александра Михайловна, — не удержался и подскочил ушастый доходяга к парочке, — он просто стесняется вам сказать.

— Спасибо, Ген, я обязательно это учту.

Геннадий страдал гебефреническим расстройством, проявляющимся в бесконтрольном гримасничаньи и дурашливости. Он обожал бегать по отделению взад-вперёд, самозабвенно петь песни и сочинять анекдоты. Его карьера клоуна никогда не была так близка к триумфу, как в пик его психического заболевания. Но при всём этом, Гена считался самым адекватным и дружелюбным человеком маленькой общины. Указания и правила заведующей он выполнял беспрекословно.

— Кирилл, — вернулась Александра Михайловна к молодому парню, — тебе только это может помочь. Больше ничего не работает. Не сдавайся. Я ведь не сдаюсь…

Ключевые слова были сказаны и побудили Кирилла к действию. Но онемение сковало большую часть тела, пришлось приложить усилия, чтобы резко переместить свой торс в вертикальное положение. После того как это всё же удалось, женщина в медицинском халате быстро отскочила в сторону, потому что лицо парня побледнело, а из посиневшего рта хлынула рвота.

— С возвращением, Кирилл, — бросил ему радостно Гена.

Кирилл в общих деталях представлял, что такое сеанс электро-судорожной терапии. Мужики по соседству рассказывали, да и детство парня не было лишено фильмов ужасов, изобилующих кадрами с электрошоком. Туда в основном водили невменяемых и тех, у кого резистентность к лекарственным препаратам достигла запредельных показателей. Электрическим током они подавляли гиперактивность и патологическую работу участков головного мозга, тем самым избавляя его целиком и полностью от излишней деятельности, превращая человека в амёбу с характерной памятью и потребностями. Александра Михайловна надеялась, что так к Кириллу вернётся желание пополнять свой организм энергетическими веществами, и он себя всё-таки не изведет голодом. Парень был не прочь угодить хоть чем-то доброй женщине, поэтому, преодолевая рвотные позывы и шаткость собственного тела, поднялся на ноги и медленным шагом направился в коридор. Геннадий вызвался помочь довести своего товарища к женскому отделению, где и находился кабинет ЭСТ.

— Кирилл, а я новый анекдот придумал, — подхватил он его под руку, — слушай: эпилептика не впускают на пенную вечеринку, потому что он постоянно приходит со своим.

Кирилл поднял глаза и увидел незнакомое лицо, владелец которого был заточён в ту же приговоренную форму, что и он с остальными. Невозможно было определить возраст незнакомца, так как практически всё его тело покрывал густой волосяной покров, а из-под рубашки выпирали накаченные мускулы плеч, переходящие в конце концов в мозолистые ладони, которыми он мог удушить любого. Одна рука была перебинтована и в области мизинца проглядывали засохшие капли крови. Устрашающее телосложение совершенно не сочеталось с глуповатой физиономией, которой он так же пристально изучал Кирилла.