Они зашагали дальше. Все молчали — если бы не шуршанье опавших листьев и не хруст сушняка у них под ногами, никому и в голову бы не пришло, что по тропинке кто- то идет. Но молчание длилось недолго: вдруг Малала расхохотался, да так заразительно, что захохотали все остальные. На лице у Сефе появилась и тут же исчезла смущенная улыбка. Он подождал, пока смех стихнет, и сказал:

— Просто я всегда думал, что это так. Некоторых бог сделал умными, а других глупыми, вроде Малалы.

— А я сейчас подумал,—давясь от смеха, проговорил Малала,—ведь если никто больше не оттянет ножку у моего пандануса, у меня станет длинный-предлинный, и это будет для меня плохо. Как мне тогда таскать его? Да и какая женщина потом' захочет со мною жить?

Хоири, его ровесники и девушки постарше словно сбросили с плеч тяжелую ношу, и их матери тоже. Ивока подошла к концу, лакатои была готова для дальнего путешествия по морю в места, где живут люди моту. Строили ее почти три месяца. Мужчины приуныли, когда работа кончилась,—ведь кончилась и даровая кормежка.

Лодки соединили вместе, на корме каждой соорудили надстройку, а остальное доделали уже тогда, когда спустили лакатои на воду.

Под пение и танцы, как того требует обычай, лакатои отчалила. С большого, но хрупкого на вид судна непроницаемые, суровые лица смотрели на плачущих родственников на берегу. Путешествие предстояло опасное — кто знает, может быть, их тела станут удобрением в далекой земле или кормом для акул. На берегу собралась большая толпа провожающих. Снова и снова на путешественников обрушивался ливень орехов арековой пальмы. В каждой из лодок судна сидело по пять человек, и они, дружно гребя, вывели лакатои на самую середину вздувшейся Тауре.

Хоири стоял рядом с отцом, глядел на берег и не мог налюбоваться — до чего же красиво! Где-то в толпе его друзья. Ни Меравека, ни Малала не поплыли — им, пока плавают их отцы, нужно заботиться о своих семьях. Все еще можно было разглядеть рослую тетю Суаэа, его «младшую маму». Она плакала.

Тауре широко разлилась. Борясь с волнами, «мать лодок» упорно продвигалась туда, где она впервые узнает вкус соли. До наступления темноты оставалось еще часа четыре.

По краям палубы на той и на другой лодке были аккуратно сложены длинные шесты, весла и куски ротанга, а посередине сложили зеленые кокосы и другую провизию; тут же путешественники спали. Саго и бетель, которые везли на продажу, хранились внутри лодок, собственность каждой семьи отдельно, в особом месте.

— Ну а если у человека нет родственников на лакатои, кто тогда будет продавать его саго и бетель?

— За них будем торговать Хаивета и я,—ответил отец,—потому что мы на лакатои главные. За то, что мы это им обещали, они нам дали саго и бетель. Посуду, которую мы выменяем для каждого, мы положим туда же, где сейчас лежат саго и бетель этого человека. Так мы не перепутаем где чье.

Вечером Хоири впервые в жизни увидел, как солнце опускается в море. Где-то за солнцем страна мертвых, там теперь его мать. Может, как раз сейчас дух какого-нибудь несчастного бредет туда по безлюдному морскому берегу, где свищет ветер. На берегу куда хватает глаз мерцают, как светлячки, огни далеких селений.

— Вот эти огни, самые ближние, — отец показал рукой, — горят в деревне Хамухаму. А вон те, самые большие из них. горят прямо на берегу. Дети из этих прибрежных деревень разжигают там такие костры каждый вечер. На них они жарят крабов и моллюсков, которых находят сами. Часто они играют там до рассвета.

— Как жаль, что у нас в Мовеаве нет белого песка! Этим детям повезло. Их родители хорошо подумали, когда выбирали место для селения. На берегу моря детям хорошо — не нужно так много помогать взрослым и каждый вечер они видят, как солнце опускается в море.

Да, жизнь у этих детей куда веселее, чем у детей Мовеаве. Однако у жителей Мовеаве плодородные земли для огородов в верховьях рек и, самое главное, саго, которое жители морского берега Дак любят есть вместе со своей рыбой.

— Все тоарипи на морском берегу,—сказал отец,—родом из нашего селения, их предки были из Мовеаве. Они спускались по реке сюда, к устью, чтобы в целебной морской воде омыть свои язвы, а вечером возвращались назад в селение. Но подниматься на веслах вверх по реке каждый день было очень трудно, поэтому кое-кто начал строить на берегу моря хижины и жить в них, пока язвы не залечатся. Но когда язвы залечились, люди все равно решили там остаться. Вскоре туда переселились еще некоторые.

Вечер был тихий, а море почти совсем гладкое. Невдалеке, там, где кончалось устье, прибрежный песок лизали мелкие волны; лакатои привязали в небольшой бухточке в самом устье. Хоири не спалось, и он стал слушать отца: тот рассказывал, как тоарипи нападали в прежние времена на их односельчан, мужчин, женщин и детей, когда те отправлялись вниз по реке ловить рыбу.

— Как-то в такую переделку попали отец твоей матери и его сестра,—говорил отец.— Лафе было примерно столько же лет, сколько сейчас тебе, но его сестра, Меаоа, была девушка на выданье. Они вместе с другими односельчанами ловили рыбу, а враги в это время нашли их лодку и потопили ее. Люди из нашего селения вдруг услышали, как трубят в раковину, и сразу поняли, что случилось. Меаоа с остальными все же убежали по суше, но Лафе отстал. Воинов тоарипи появлялось все больше и больше, и они пытались перерезать все дороги, по каким можно было уйти. Когда Лафе увидел, что односельчане убежали, а их лодка затонула, он ушел в чащу и спрятался в куче сухих листьев ниповой пальмы. Приплыли новые воины и по его маленьким следам пришли туда, где он спрятался. Многие из них стали топтать кучу листьев так сильно, что его вдавили в землю. Потом Лафе услышал, как кто-то сказал: «Зачем тратить время — искать такую мелочь? Будет добыча покрупнее». Они ушли, и вскоре Лафе услышал голос, который говорил: «Лафе, вылезай, не бойся!» Лафе вылез и увидел, что это Хоири, твой тезка, дух-покровитель рода твоей матери. Лафе очень удивился, потому что вид у Хоири был совсем как у человека. До этого не раз бывало: когда кому-нибудь из рода твоей матери грозила опасность, тот, кому она угрожала, звал Хоири на помощь, и Хоири помогал, но увидеть его никому не удавалось. В руках у него были лук и связка стрел, он дал их Лафе, и они пошли вместе в Мовеаве, домой. То здесь, то там они видели изуродованные тела, некоторые были еще живы. Они увидели женщину без головы, она сидела как живая. Лафе бросился было бежать, но Хоири сказал: «Не бойся, не убегай!» Когда затрубили в раковину воины нашего селения, дух- покровитель исчез.