На выдохе он вновь открыл глаза и встал, смотря прямо на доктора и мистера Фэстэра. Ко мне мужчина повернут боком, поэтому не могу сказать, чего мистер Фэстэр так испугался, что даже отступил на два шага назад. А глаза доктора расширились.

– Он обратился? – шепотом спросил Фэстэр.

– Датчики считывают его как человека.

– Тогда что это?

– Возможно, побочные эффекты. Картер, вы понимаете нас?

Картер промолчал, лишь склонил слегка голову набок прямо, как… как это делают измененные. Почему они так говорят? Что не так?

– Картер? – его имя я прохрипела.

Момент, когда он стал поворачиваться ко мне, превратился в вечность. Я уже успела испугаться и подумать, что на месте мужчины больше может и не быть прежнего Картера.

В момент, когда мы встретились взглядами, моё сердце не замерло, нет… скорее пропустило несколько ударов. Его пронзил страх от того, что открылось моим глазам.

Зеленые глаза Картера, которые постоянно меняли оттенки в зависимости от настроения, от обычных зеленых до цвета темного леса, исчезли. На их месте теперь лишь кромешный черный цвет. Такой, который присутствует только у измененных. Страшное зрелище.

Картер медленно перевел взгляд от моего лица на пол, там, куда текла кровь из носа, после ещё раз посмотрел на меня.

– Картер? – второй раз его имя произнесла с надеждой, которая почти успела умереть. – Это… ты?

Молчание тоже показалось вечностью.

– Это всё ещё я, Сара, – я прикрыла глаза и облегченно выдохнула, чувствуя, как по щеке скатывается одинокая слезинка.

Никогда не думала, что буду рада так слышать его голос.

– Удивительно! – тут же воскликнул мистер Фэстэр. – Норвуд, ты гений! Изучите его и посмотрите, что изменилось… помимо этих ужасных глаз.

Картер медленно повернул голову в его сторону и заставил мистера Фэстэра нервно сглотнуть.

– Лучше… думаю, доктор, правильным решением будет усыпить обоих.

Через несколько минут в наши камеры пустили очередную порцию усыпляющего газа, и я отключилась.

В семнадцать я уже испытал на себе такое количество пыток, от которых взрослый человек уже сдох бы. Порой даже задавался вопросом, почему не могу просто умереть? Что заставляет биться моё сердце, когда у другого человека оно уже останавливается?

У меня никогда не было способностей. Люди с ними стали появляться уже после моего рождения, поэтому вариант, что у меня есть регенерация или что-то в этом роде, отпал сам собой.

Так что со мной не так? Пока я не могу на него ответить, возможно, и никогда не смогу. Ведь некоторые тайны так и должны оставаться загадкой, верно?

Одиночкам всегда сложнее. Это понял еще, когда мне было десять. Когда наткнулся на группу ублюдков, считающих себя силой господа. Они очень сильно старались воспитать одиночек-детей. Заставляли убивать и делать то, отчего до сих пор мурашки по коже. Но в этом был и плюс, я научился защищаться. Не они научили, а я сам, когда не осталось выбора. Также легко, как те люди приняли меня к себе, также легко и избавились. Вернее, они испугались, потому что увидели, как уже двенадцатилетний мальчик проламывает рукой череп одному из измененных. Тогда я подумал, что это лишь совпадение, что кости измененных слишком хрупкие, что ломаются от одного удара ребенка. Тогда я не сразу обратил внимание на то, что измененному как-то удалось поцарапать меня, а заметил лишь через несколько дней, когда те люди уже выгнали меня из города, и я ночевал на заброшенной одинокой заправке, где в округе на десятки километров никого не было.

Я знал, что со мной должно было произойти, но детский мозг нашел этому оправдание. Царапина была слишком мелкой и просто не успела заразить организм. Она стала черного цвета, поэтому я постоянно заклеивал её пластырем, боясь, что она сможет распространиться как-то ещё. А после забыл о том случае на долгие годы, когда мне не повезло ещё раз. На тот момент мне уже было восемнадцать. И я был не один, а с группой, состоящей из четырех человек. Таких же отшельников, как и я, которые случайно объединились, понимая, что так будет несколько легче. Но нам это не помогло, потому что мы встретили тех, кто растерял всю человечность.

Те люди… я не могу описать их словами, потому что даже не могу назвать людьми. Их было много, ведь они организовали целую общину, умели стрелять и даже драться. Но они постоянно жаждали зрелищ. Они не проводили опыты, как это делало правительство, они просто делали это всё ради забавы.

Нас держали под землей, в выгребных ямах. Давали пищу и воду в случае, если были довольны зрелищем, которые они устраивали с нашим участием и измененных.

Из четверых я продержался до конца и пережил ещё многих людей, что попадали к ним в плен. Наверное, я им тогда надоел, поэтому они и решили поставить против меня ещё нескольких измененных. Тогда я убедился окончательно, что со мной что-то не так, потому что те царапины измененных колоссально отличались от самой первой.

Я правда думал, что меня сдадут правительству, но они лишь продолжили развлекаться за мой счет, словно не веря, что человек с таким количеством ран от измененных может выжить и не обратиться. Да я сам в это не верил. Сначала считал часы, ожидая, когда пройдет день, после дни, но так ничего и не случилось. Затем меня заковали в цепи, как одного из изменённых. Наверное, когда ранений стало слишком много, они всё-таки побоялись обращения и стали просто ждать, когда настанет этот день.

Когда меня нашел Майкл, то сначала подумал, что это явилось правительство и мне конец, но мужчина не только помог, но и сохранил мою тайну. Он не стал настаивать на изучении организма. Впервые со мной кто-то обращался, как с человеком, а не с одним из них.