Волк 8: Лихие 90-е

Аннотация

После несчастного случая я снова оказался в 1997 году, в то лето, когда потерял родных и друзей. Но в этот раз у меня есть шанс исправить всё. Цены считают в миллионах, деньги есть только у коммерсантов и бандитов, а народ с опаской ждёт, чем ещё удивят лихие 90-е. Ну а я отберу у этой эпохи всё, что она у меня забрала. Отберу с процентами, которые она должна

Глава 1 Майор Горбань убрал свои документы. Милиционер с беспомощным видом посмотрел на оперативника, стоящего рядом, а тот полез в карман куртки за рацией. – Это чё, фсбшник? – тихо спросил Женя хрипловатым голосом. – Или чё он своей ксивой машет? Оперативник ФСБ выслушал указания и подозвал своих. Похоже, Ремезов решил особо не церемониться с коллегой. Впрочем, вряд ли майора задержат надолго. – Выйдите из машины, – сказал оперативник, убирая рацию. – Да ты чё, совсем уже? Я ща вашему Ремезову позвоню… – Только что с ним говорил, – отрезал фсбшник. – Из машины! Майора задержали, но только свои. Милиционеры же, которые были не в курсе разбирательств внутри спецслужбы, с удивлением поглядывали на эту сцену. Но мимоходом, у них хватало своей работы, ведь надо было оформлять толпу задержанных. – И чё он хотел? – Женя полез за сигаретами. – Так то полковник ФСБ круче, чем майор. Сейчас скажет ему отсюда валить, или разжалует, кхе! – Не в этом дело, Жень, – я смотрел, как майора Горбаня провели в серый грязный Рафик, на котором приехали люди Ремезова. – Полковник круче, да. Но не сам же майор это всё спланировал, он только в поле работал. У него должно быть прикрытие. Кто-то же его сюда прислал. – И кто? – Выясним. Это же не монолитная организация, особенно сейчас, там внутри много чего происходит. Будем разбираться. Давай пока на этих бандюганов посмотрим. Мелкая хлебозаводская банда даже не поняла, что их используют как пешек в чужой игре. Все эти качки ещё совсем недавно думали, что их ждёт безоблачная жизнь, полная криминальной романтики. Но вместо этого их начнут разрабатывать по 210-й статье, той самой, по которой судили участников ОПГ. Тем более, у них при себе боевое огнестрельное оружие, преступный умысел и минимум одно убийство. Может, трупов было и больше, это пусть выясняет следователь. Теперь вид у доморощенной братвы не такой храбрый и наглый, как тогда, когда они заходили в кафешку, сейчас они выглядели жалобно, больше не казались опасными бандитами. Давно уже пора было им понять, что в конце 90-х лучше переквалифицироваться в другую профессию и заниматься другими делами. Жалеть я их не собирался, прекрасно помню, как кто-то из этих парней тогда без всяких сомнений застрелил посетителя кафе, своего ровесника, который им вообще ничего не сделал. – Ну чё, Лёня, как там всё? – спросил я у бывшего опера, который курил со старыми коллегами. – Так что? – он подошёл ко мне и пожал плечами. – Оружие есть, свидетели есть, всё есть. Витька Федюнин уже потирает ручки, а мужики палку заработали. Только пахан сбежал, вернее, даже не пришёл на дело. Хитрая зараза, прям как Душман тогда, помнишь? Всё чужими руками делать привык. – И кто он? – Да его уже свои закладывают по полной, – Лёня отбросил сигарету и закашлялся. – Банда рэкетиров, много сидевших по малолетке, тесно им стало в своём районе, а перед большими дядями не отсвечивали. Пахан их тоже сидел, но по 131-й. – Изнасилование? – спросил я, немного подумав. – Угу. У него даже прозвище своеобразное – Штык. – И что, блатные сопляки пошли за ним? – А что, время такое, всё меняется, – Лёня пожал плечами. – Это раньше насильникам на зоне жизни не было, а сейчас даже в авторитеты попасть могут, особенно если хитрый и сильный. И есть где брать пушки. – Эдик-Эдик, – тихо пробормотал я. – Удивляет всё сильнее. Связался тут с сопляками. – А вот к нему их не подвяжешь, – так же тихо сказал Лёня. – Похоже, никто и не знал, что им Эдик помогает. И я пока помалкиваю, как договорились. – С этим надо разбираться нам. Обсудим потом с тобой, что и как. Старый вор Эдик в своём репертуаре. Осторожный и терпеливый, но своё гнёт всегда. Так и хочет подмять город под себя, избавившись от сильных конкурентов. И он связан с майором Горбанем, чем явно тяготится. Рубить сплеча не буду, но выяснить про это необходимо заранее. Надо знать, с чем можно столкнуться и как это предотвратить. Много кому мы как кость в горле. Но вот то, что среди них коллеги Ремезова, очень усложняло дело. * * * С полковником Ремезовым я увиделся только на следующий день. Он уже должен был вернуться в Читу, но пока остался в Новозаводске улаживать свои дела. Расписание у него плотное, но для встречи со мной он время нашёл. Это неудивительно. Неизвестно, что нужно Горбаню, но ясно, что он не только хочет уничтожить меня, а ещё связан с тем делом, с которым Ремезов боролся уже полгода, а то и больше. То самое дело с вывозом тех контейнеров, которые тщательно маскируют под контрабанду. Рискованная схема, но так сложнее найти хвосты, кто спёр секретный груз. Вывозят же много, целыми составами, так просто ничего не найдёшь. Пропуск ждал меня у охранника, который сразу пропустил, даже не проверив документы. Ремезов задумчиво курил в кабинете на первом этаже, глядя на квадратный пузатый монитор. На экране светился флаг с надписью Windows 95. Тогда же у силовиков не было особых систем, пользовались обычными, как-то их модифицируя. Хотя в эти года вряд ли было и это. Я сел за стол, и только после этого Ремезов вырвался из собственных дум. – Макс, ты понимаешь, как всё это работает? – спросил он, повернув ко мне голову, и показал на компьютер. – Висит этот флаг уже полчаса, а мне приказ надо распечатать. – Не особо. А что, спецов нет? – Все в Чите. Звоню, говорят – перезагрузи. А толку-то? – полковник пожал плечами. – Привезли компы, а они висят и висят. Зато стоит каждый, как три моих зарплаты с отпускными. – Надо своих компьютерщиков держать, скоро пригодится, всё на компах будет. Меня вот брат выручает, да и парни учатся быстро. Так что там у нас? О делах надо поговорить. – О делах, да, – Ремезов выбросил окурок. – Дела дрянь. Зато есть кое-что хорошее. – Что они раскрыли себя? – Да, – полковник неохотно кивнул. – И кто они? – Знаешь, – он нахмурил брови. – Это даже не входит в расписку о неразглашении. Это вообще постороннему знать не нужно. – И всё же? Они же явно на этом не закончат, а я уже в этом варюсь, для меня это большой риск. Тем более я так понимаю, майора ты отпустил. – Угу, на него ничего нет… пока нет. Но майор, – Ремезов задумался, а я спросил: – Мелкая сошка? – Вроде того. Он и его руководитель – из управления экономической контрразведки ФСБ, – наконец выдал он через пару секунд. – Оба с центра, не сибиряки. – Далековато они с центра забрались, – сказал я. – Угу. Но зато как в курсе всего, всё здесь знают. Зато стало понятно, как они из изолятора вытащили тех угонщиков. Написали представление начальнику управы – по оперативной необходимости. А изолятором я уже не занимаюсь, не видел. Как только Горбаня поймали, его начальник сразу в Читу вылетел, сейчас едет к нам. – А откуда Горбань знает Эдика? – спросил я. – Можешь выяснить, Серёга? Ты по своим каналам, а я по своим. Осторожно, чтобы он не знал, что мы это подслушали. Будет козырем, мало ли. Эдик точно не рад такому знакомству. Да, здесь надо действовать осторожно. Этот Горбань связан с нелегальной перевозкой. Казалось бы, Ремезов может просто связаться со своим начальством, но нужны доказательства, ведь у Горбаня есть и своё руководство. О разговоре слышал только Женя, и от него вполне захотят избавиться, а вот Эдик не будет же ничего рассказывать по доброй воле. Эдик не любит рисковать, но если всплывёт, что он сотрудничал с КГБ, а эта история точно пошла с комитета, ему не жить. Так что если он узнает, что Женя слышал тот разговор, отправит киллеров, на Женьку уж точно, а парня подставлять не хотелось. Для него и меня полученная информация опасна, Ремезов должен это понимать. Но это козырь, и надо подумать, как применить его и какой момент для этого выбрать. Но пока думаем, расслабляться нельзя, а то Эдик решит, что можно отправить против нас не шпану с оружием, а кого-то более серьёзного. Он же такой, всегда проверяет, насколько далеко можно зайти, не получив по башке. Эту банду повязали, но ведь их пахан свалил, Эдика никто не притянул, может повторить попытку. Надо делать всё то, что мы бы делали, не знай, откуда пришло нападение. В конце концов, на нас наехали, мы отбились, теперь готовим ответку. Сейчас мы не можем показать, что знаем о связи той банды с Эдиком, не выдавая Женю. Но можем найти нужный конец сами, через того сбежавшего главаря. А вот с этим у нас уже будет о чём поговорить с Эдиком. Если, конечно, Эдик этого Штыка не грохнет сам, опасаясь, что в городе узнают о связи с ним, и тогда местные авторитеты тоже начнут задавать вопросы. Будь мы и правда ОПГ «Волковские», то забили бы ему стрелку или разобрались иначе. Но знакомство с офицером ФСБ накладывает свои ограничения, ведь мы на виду, при любом серьёзном нарушении нас закроют, а руководство фирмы посадят. Каждое такое дело надо проворачивать осторожно, как тогда с Душманом. Ремезов нас не крышует, но помогает по одним вопросам взамен на помощь с другими делами. Зато это знакомство даёт нам другие возможности защищаться, легальные и не очень. Да и раз мне дали то оружие, то это явный знак того, что они не против со мной работать. Мы продумаем всё, ведь ошибаться нельзя. Был бы идеальный вариант, если Эдик с тем Горбанем сами сожрут друг друга вместо того, чтобы плести интриги против меня. Но к этому их можно подтолкнуть. Старый вор пожалеет, что связался с этим делом. Можно будет его прижать, тогда он сам намекнёт на то, что мне нужно. В прошлый раз он сделал правильно, послав предупреждение про Душмана и Кирьяна. В этот раз решил хитрить. Почуял свою силу? Или его осторожные планы наконец-то начали действовать? И он считает, что нашёл способ выключить нас из игры чужими руками, чтобы самому спокойно заняться мясокомбинатом и пивзаводом? Думает, что пусть с нами разбираются комитетчики, а Эдик будет хитрить и дальше. Вряд ли эти интриги понравятся Крюкову и Черепу. Ещё один козырь, который ждёт нужного момента. Время раскрывать карты ещё не пришло. – Погляжу, что можно сделать, – сказал Ремезов после долгого раздумья. – Поднимем архивы, если надо будет. – От того, что узнаем, и будем плясать. Всё-таки у нас серьёзный козырь против него, что он сдал Захара и сотрудничает с ФСБ. Я тоже сотрудничаю, но я-то не живу по понятиям, а вот он… Правда, сам понимаешь, явно это не скажешь, воры поверят ему, а не мне. Хотя Крюкову и Черепу не до понятий, когда речь заходит про их деньги, им не понравится, что Эдик мутит воду. Этот вариант тоже будем держать в голове. – Да, понимаю. Но там не только же про Захара речь шла. Главное – груз. – Они про этот груз говорили, потому что хотели сами его продать. Для них это приоритет. А что, твоё начальство разобраться не сможет? – Я крючки закину, – Ремезов нахмурился. – Но между нами… в таких случаях должно быть расследование, и его ход они узнают. И про то, что твой человек слышал разговор и передал тебе, может быть утечка, а кое-кто будет рыть, знаю я про тот разговор на кладбище или нет. Поэтому я молчу. – Ты никому не говорил про Женю? – Нет, знаю только я, и этого достаточно. Так что и сами молчите, а то сольют Эдику, он хвосты зачистит. – Тут для него риск, он положит всё, чтобы разобраться, – я кивнул. – Да и если не только он. Не хотелось бы мне в ваш изолятор отправляться, раз уж это экономическая контрразведка, упаковать могут. Все эти предприятия – их профиль. А то мимоходом не только груз вывезут, а ещё и на комбинате пропишутся. Надо думать, Серёга. Нам обоим. – Думаем, – он кивнул и бросил взгляд на компьютер. – Разберёмся. Не так-то просто свои дела делать, когда прикрывает другое управление. – Знаю. Всё равно, выяснять надо, почему вор и твой коллега явно друг друга ненавидят. Эдик уж точно, иначе груз не мне бы отдал, а сразу бы этому Горбаню вернул. Нашёл возможность подгадить – использовал сразу. А сейчас ему было выгодно сделать иначе, подгадить нам. – Да, я тоже обратил внимание, – Ремезов хмыкнул. – Кстати, твоему Ковалёву ещё одну медаль пора давать. Не подслушай он это, ничего бы и не узнали. А так мы на шаг впереди, знаем больше, чем они думают. – Выпиши ему наградной калаш, – пошутил я. – Жене этого хватит. Или карабин с дарственной надписью от твоего руководства. Но вообще, если к делам вернуться, то всё это планировал не РУОП, а ваши. А полезли они на меня, потому что заранее зачистить хотят, новую партию похоже готовят. Он ничего не сказал, только задумался ещё сильнее. Тут уже не просто другая структура или бандиты. Это всё его коллеги, и выносить сор из избы Ремезов явно не любит, но куда ему деваться. Он уже сказал больше, чем мне нужно знать. Не ожидал же, что всплывёт такая информация. Не намекни Горбань про груз и не услышь это Женя, Ремезов вряд ли бы был настолько откровенным. Прикрыл бы, да, но тут уже другое, сейчас снова надо биться. Груз для него, как красная тряпка для быка, принципиальный комитетчик будет работать с этим, а уж раз мы снова оказались на одной стороне, поможет нам. Тут вопрос – насколько он готов идти до конца. А вопрос мне – как избавиться от сложной проблемы. В общем, мне необходимо его прикрытие, а ему нужна моя помощь. Надо же ему на кого-то полагаться в своём деле, если даже его коллегам может быть опасно доверять. Но связь вора и того комитетчика может нам помочь. Эдик заложил Захара и Кирьяна, а уж сдать своего куратора намного проще. И тогда эту схему получится распутать, Ремезов разберётся с теми, кто продаёт секреты за кордон, а я избавлюсь от очередной проблемы. Пока же я молчал, ждал, а то полковник всё ещё думал. – Два варианта, – наконец продолжил Ремезов. – Или они свалят, когда поймут, что не выгорело. Или пойдут дальше. Но знаешь, раз уж тут я, они не смогут задействовать наши ресурсы, что хорошо. Придётся им так и дальше таскать уголь чужими руками. Через братву. Но и я мало что могу сделать, официально, по крайней мере. А неофициально могу многое. Если будут проблемы, натравим всех кого можно, вот это скажу тебе точно. А пока надо тянуть ниточку. Кстати, у меня встреча через полчаса… я тут подумал, – он поднялся с кресла. – Можешь остаться, а пока чай попьём. – Остаться? – я удивился. – Да. Потому что говорить будем про тебя. Заодно и познакомишься кое с кем, про кого тебе стоит знать, раз уж так дело пошло. Необычное приглашение, так что я остался. Не просто так Ремезов это предложил. Встреча была небольшой, прямо в этом кабинете. Прибыл ещё один офицер в дорогом синем пиджаке и чёрных брюках. Поприветствовав нас поднятой рукой, он ненавязчиво выложил на стол новенький мобильник ценой в пару тысяч долларов и портсигар золотого цвета, а может быть и из золота, забитый коричневыми сигаретами с цветным фильтом. И всё это он явно купил не за зарплату и не получил в награду от руководства. Роскошь этот улыбающийся блондин с короткой стрижкой явно любил, как любил и красоваться ей. Мужик под тридцать пять или сорок, крепкий, одного роста со мной. Улыбка широкая, но неискренняя, а взгляд… ну тут сразу понятно, что чекист, хотя в КГБ он вряд ли работал долго, слишком молод. Сразу меня осмотрел, явно запоминая все приметы. – Вот дожили, Серёга, – сказал он, глянув на Ремезова и всплеснув руками. – Настолько скрытно работаем, что друг про друга ничего не знаем. Откуда же я знал, что это твои подопечные? Вот и взял в разработку. Мужик кивнул на меня. На безымянном пальце правой руки блестела большая золотая печатка, а из-под рукава левой выглядывал браслет часов, тоже золотой. – Сейчас же каждая мало-мальски приличная банда свой ЧОП открывает, – продолжил он. – Вот мы и подумали, что они в комбинат впились, а тут… – Мог и спросить, – заметил Ремезов. – А то приехал издалека, на чужую территорию, и сразу с места в карьер. – Кто ж знал? Думал, тебе это всё неинтересно, ты же контрразведчик, а не по всем этим экономическим делам, – мужик внимательно посмотрел на меня и представился: – Виталий Шелехов, а вы – Максим Волков? Наслышан. Я кивнул. Шелехов уселся напротив меня и прикурил. – Время сейчас такое, – сказал он. – Думали, своих тут нет. Так работаем, что ничего от коллег не слышал, – Шелехов засмеялся. – Тимоха Горбань, вот, агентурную сеть создать хотел. Ещё бы, на этот ваш комбинат какой-то только швали не идёт. Но раз уж вы тут, мы завяжем. – А товарищ полковник, – произнёс Ремезов, сверля гостя глазами. – Как раз работает по данному профилю. – Главное, – Шелехов выпустил дым. – Чтобы богатства и недра нашей Родины не попали в руки бандитов, которые… – Как в Красноярске, да? – Ремезов хмыкнул. – И там работаем. Шелехов заметно дёрнулся, но вскоре продолжил, как ни в чём не бывало. Хм, запомню такую реакцию. Долго встреча не продлилась. Шелехов много говорил о закромах Родины и возрождении промышленности, поблагодарил, что выпустили его подопечного, посетовал на слабые коммуникации между разными управлениями и департаментами, а потом заверил, что ничего против нас не имеет. Просто рабочие вопросы, которые быстро решили. В конце добавил, что если у меня появятся какие вопросы по работе службы безопасности, чтобы я звонил ему напрямую. Номер, правда, не дал. – А то охрана промышленного объекта – дело сложное, – с многозначительным видом сказал Шелехов. – Всегда требуется помощь. А я уже на этом собаку съел. После этого он вышел. Ремезов закурил и посмотрел на компьютер, который наконец-то загрузился и требовал пароль. – История так себе, – сказал полковник. – Ты же слышал про Красноярский алюминиевый завод? Там в крае скоро выборы губернатора, и директор завода Быков развернул кампанию… – В помощь кандидату, генералу Лебедю, фавориту на выборах, – я налил себе ещё воды. – Но потом между Лебедем и Быковым начнутся разборки. Лебедь в итоге позовёт на помощь Москву, а именно прокуратуру и ваших. – Ты-то откуда знаешь? – удивился он. – Интуиция и аналитика, Серёга, – я усмехнулся. – Как и всегда. Это тебе так, понаблюдать. Может, сможешь использовать в будущем. Ремезов недоверчиво посмотрел на меня, но, похоже, решил, что это я так шучу. Потом глянул на стопку газеток, лежащих в стороне от картонных папок с делами. На самой верхней, под кричащим заголовком об очередных криминальных разборках, писали об Олимпийских играх в Нагано, Япония, которые шли прямо сейчас. Я за ними не следил, но ставочки были сделаны уже давно, и полковник об этом знал, мы говорили на эту тему в январе. – А вот этот полковник, – продолжил я. – Думаю, на этом история не закончится, верно? – Пока он не высунется, а там посмотрим, – Ремезов начал вводить пароль, нажимая на клавиатуру одним пальцем. Судя по встревоженному виду Ремезова, полковник Шелехов точно не будет нашим другом. Да и не просто так Серёга сказал про Красноярск, этот Шелехов был там как-то повязан. И Шелехов наверняка состоит в той группе, что продаёт секретные грузы через границу, используя криминальные группировки. Должно быть, денежное дело, а роскошь он любит. Ещё и на комбинат облизывается. Полковник и полковник. Будь против нас один только майор, было бы проще. Хотелось бы знать, что Ремезов думает об этом на самом деле, но тут он не скажет. По крайней мере, пока. Распрощался с Ремезовым и вернулся в машину, которая больше не интересовала правоохранительные органы. Только прохожие и братва внимательно изучали мой БМВ взглядом каждый раз, когда я ехал мимо. Надеюсь, хоть эту тачку мне взрывать не придётся. Доехал до дома, где снимал квартиру Женька. Сегодня я отправил его на выходной, чтобы отлёживался, а то он уже с утра был на работе. Благо, он молодой, здоровый, никакую заразу не подхватил, остался только насморк. А вот у Славы поднялась температура, так что пусть сидит на больничном. – Как самочувствие? – спросил я, заходя в прихожую. Женька, одетый в старую растянутую майку, крепко пожал мне руку и зевнул. – Да всё путём, Волк, надоело лежать, – Женя почесал затылок и протопал босыми ногами на кухню. Там он начал греметь посудой. – Когда на работу можно? – Сегодня не работаешь, – я начал разуваться. – Но одно дело есть. Вчера забыл тебе показать, не до этого было. – Чё там? Ща, давай похаваем сначала. С кухни раздавался свист чайника и треск масла в сковороде, Женя что-то жарил. В комнате был включён японский магнитофон, из которого играла песня «Айн-цвай, полицай». Я повесил свою куртку на вешалку, где висели дублёнка Жени и зимняя форменная куртка с нашивкой «Гранит», а потом прошёл на кухню по скрипучему полу, держа под мышкой коробку с наградным пистолетом. Женя уже налил чай, поставил на стол сковородку с жареной картошкой, а из холодильника уже достал бутылку кетчупа Анкл Бенс и сало на тарелке, порезанное тонкими пластами. После этого он взгромоздил на стол трёхлитровую банку, полную солёных огурцов. – Ремезов говорил, что на тебя нашли бумаги в министерстве обороны, – сказал я, усаживаясь на табуретке. – Он их подопнул, выплатят тебе боевые и даже наградят. – За что это там наградят? – Женька достал две чистые вилки. – Ничё ж не делал. – Без шуток, Женя. Действительно там есть на тебя награды. Получишь ещё, – я наколол огурчик и откусил. – А мне вот это дали за дело с комбинатом. Я протянул ему коробку. Он отложил вилку, открыл крышку, а потом с удивлением посмотрел на меня. – Ого! Генеральский! – Женя достал ПСМ. Компактный плоский пистолет в его руке казался совсем маленьким. Женя оглядел оружие со всех сторон, потом всмотрелся в надпись. – Да ладно? Дали тебе? Ох***ть! Реально, наградной? Волкову М.М.? – Ремезову говорю, чтобы тебе калаш с надписью сделал, – я усмехнулся. – И кто его знает, вдруг, сделает. – А патроны есть? Пострелять можно? – Патронов немного отсыпали, пострелять завтра съездим. Пока лечись, потом надо будет много работать. Смотри, что узнал… Пока обедали, рассказал ему, что сегодня видел и слышал, а потом поделился мыслями про Эдика. – Надо на Эдика выходить, – сказал я, положив вилку на стол. – Только аккуратно. – Мишаня ещё живой, – Женя задумался. – Он вредный, но вытянуть что-то можно, пока его Череп не грохнул. – Ещё тот Штык, – добавил я. – Пахан банды хлебозаводских, тоже можем поспрашивать, если Эдик не прикажет его завалить. А ещё… знаешь, про кого я тут подумал? – Только хотел предложить, – Женя положил пистолет в коробку. – Можно задать вопросы Метле, типа ищем хвосты тех, кто на нас напал и куда сбежали остатки. А если Эдик захочет с нами и дальше враждовать, то… можно через Метлу и закинуть, что Эдик стукач. Метла хоть и не вор в законе, но у блатных авторитет, у него статья вроде была уважаемая. К его слову вся эта блатота прислушается. Надо его только убедить. И придётся Эдику с этим майором как-то разбираться, чтобы предъяву пресечь, или его свои прикончат. – Хм, – я очень внимательно посмотрел на парня. – Ты прям серьёзно мыслить начал, стратегически. – Так у тебя научился, Волк, кхе! – Женя заулыбался с довольным видом и начал скрести по дну сковородки, чтобы добраться до своих любимых поджарок. – Тогда работаем со всем этим. Глава 2 После встречи с Ремезовым и полковником Шелеховым прошла неделя. Мы делали вид, что продолжаем работу, но усилили охрану, внимательно следили за обстановкой в городе и разыскивали пропавшего Штыка. Возможно, этого Штыка уже убили, а труп найдут весной в лесопосадках, когда растает снег, но у нас были зацепки и кроме этого. Ну а основную работу никто не отменял. В эти годы для служб безопасности действовал тот же самый закон, что и для частных охранных предприятий. Нужно было получать аналогичную лицензию для охраны, к сотрудникам были такие же требования, а оружие – те же самые привычные ИЖ, газовые пистолеты и помповики. Готовили такие же отчёты в разрешительную систему. Всё почти без изменений, разве что нельзя брать под охрану другие объекты, как в обычном ЧОП. Проходить всё эти этапы с регистрацией заново не хотелось, особенно когда существовала уже готовая контора с солидным арсеналом огнестрела и спецсредств. Просто новообразованная служба безопасности перезаключит договор с Гранитом, то есть в целом ничего не поменяется. Обычная практика тех лет, когда организация оформляла охранную фирму, которая делала то же самое, что и СБ. Наша фирма никуда не денется, но в саму СБ принимаем дополнительных спецов, кто будет отвечать за производственную, коммерческую и прочую безопасность. Да и мало ли, вдруг изменятся законы по службам безопасности предприятий, усложнят требования или запретят носить оружие. А частные охранные фирмы никуда не денутся, хотя и для них вскоре всё будет намного сложнее. Это я уже видел сейчас, ведь кипа бумаг, которые мы должны были заполнять, росла с каждой неделей. Скоро придётся брать отдельного секретаря чисто для бумажной работы. С самого утра я торчал на комбинате. Сегодня Антонов устраивал большое собрание с инженерами и руководителями цехов, где будет гонять всех за медленную работу. А я же пока разбирался с бумагами, которые захватил с собой из конторы. Правда, пришлось прерваться, чтобы ехать в поселковую администрацию для договоров аренды за пределами комбината. – Куда теперь, Михалыч? – спросил водитель Витёк, полный мужик в кепке, открывая мне дверь джипа, когда я вышел из одноэтажного кирпичного здания администрации. Я уселся на заднее сиденье и оглядел водителя. Витёк – бывший работник вневедомственной охраны, который работал у нас с осени. Его не особо уважали коллеги, охранник из него был так себе, он больше жаловался, чем работал, но хорошо понимал в машинах. Сегодня Витёк возил меня по посёлку на комбинатовском джипе, Чероки чёрного цвета, и я подумывал, чтобы посадить мужика заниматься гаражом, а не охраной. Подскажу Лёне, чтобы занялся вопросом, когда откроем гараж. – В столовую, потом на комбинат, – сказал я, усаживаясь поудобнее. Я всё душил Антонова на отдельный гараж с сервисом для служебных машин, чтобы не ездить каждый раз на СТО в Новозаводск. Парк автомобилей уже приличный, есть несколько тачек Гранита и джипы комбината. А если всё пойдёт хорошо, их будет ещё больше. В посёлке я ездил на джипах, свой БМВ убивать по этим дорогам не хотел. Бэху сегодня дал Жене, он оставался в Новозаводске. Брать машину он не хотел долго, помня об угоне, но всё равно, кроме него, БМВ никому не доверю. – Понял, Михалыч, в столовую, потом на комбинат, – Витёк вывернул руль. – А вот праздники скоро будут, это как-то оплатят? – Да, – я листал бумаги и слушал его вполуха. – Как положено, так и оплачу. Сам же знаешь, не обманываю с деньгами. Витёк обрадовался, но продолжил разговор неожиданно, в своём духе. – А я тут вчера ездил, – таинственным голосом начал он. – И смотрю, а там Руся Ермаков в половину третьего ушёл с работы, поехал в посёлок, потом в город вернулся. А я думал, начальники смен должны всегда быть на объекте… – Я его отправлял с поручением, – буркнул я. – А, понял. А я уж думаю, с работы он свинтил, – Витёк засмеялся. – Ну, раз работа… Немного помолчал, он продолжил жаловаться: – Женька Коваль тогда, смотрю, в магаз зашёл. А там Метла торчал, Женёк к нему подошёл. И так говорили-говорили долго, как старые приятели. – Женя много работает, – я отложил одну пачку с договором и взял другую. – И следит за обстановкой, чтобы Метла не воровал. Метла понимает, когда ему говоришь, но надо периодически напоминать. – Да, Женя молодец. Такой молодой, а уже такой ответственный. Тогда, правда, ездил по твоим поручениям, я его возил, а он хрясь, и к девахе какой-то заехал. – И что? – я закрыл папку, глаза уже устали от мелкого текста. – Так ничё, молодой же, говорю! Просто что… Витёк пожаловался бы мне на что-нибудь ещё, но мы доехали до столовой. Я его отпустил, всё равно телохранитель из него так себе, пообедал куриным супом с лапшой и вернулся в комбинат на своих двоих. Тем более, для февраля очень тёплая погода, не было даже вечного песчаного ветра со всех сторон. Зашёл в будку охраны близ ворот, хотел полистать журнал, где охранники фиксировали прибывший транспорт. Как раз по частям привозили мобильный сортировочный комплекс, который срочно был нужен для разработки второго карьера. Это дело я взял под свой контроль, оно важное, но затягивалось, фуры тянулись долго. Ещё в Краснозаводске хотели открыть новое поселковое отделение милиции, потому что участковый Вагин со всем справиться не мог, да и недавно присланный второй участковый тоже быстро зашился. Новый начальник уже был в посёлке, с ним я хотел познакомиться заранее, узнать, кто такой. Но это вечером. Пока сидел за столом, услышал через форточку, которую я открыл, чтобы проветрить помещение, как на скамейке у будки расселись парни покурить. Среди них я услышал Витька, который говорил очень громко. Жаловаться он любил. – Коваль же любимчик руководства, – негодовал он. – Всё ему можно, все его покрывают. И с работы сваливает, и делает что хочет, а его замом назначили. А он кто такой? Ему вообще двадцать, никогда в охране не работал, а сразу зам директора! – Коваль Чечню прошёл, – сказал кто-то другой. – И Волк его ценит. В них сколько раз уже стреляли, а они не ссутся никого. Волк Коваля с самого начала натаскивает на это всё, вместе со Славиком. Только собрался выйти и сказать пару слов в поддержку Жени, но неожиданно позвонил Ремезов, только звонок сразу сбросился. Я перезвонил, но услышал записанную оператором фразу на английском, что абонент выключен и вне зоны доступа. А разговор снаружи продолжался: – Да я понимаю, но сейчас-то не разборки с братвой, а работа с людьми же. А он всё кхе-кхе, – Витёк изобразил вечную усмешку Жени, только совсем непохоже. – И на БМВ волковском постоянно ездит, типа работает, а сам тёлок клеит. Вечно где-то шар***ся, не работает. Зато с каждой пушкой все нервы треплет. То грязная, то патроны в песке! Типа разбирай и чисти! А я после смены… Я начал набирать второй номер Ремезова, но там были гудки. Ладно, пора идти, позвоню позже. Я закрыл журнал и начал одеваться. – Ронять ствол не надо было, – отрезал другой голос. Кажется, на шум пришёл Слава. – А то в песок тогда уронил и отдал как ни в чём не бывало. Да и вообще, не нравится, так в лицо… – Да случайно тогда вышло! – перебил Витёк смущённым голосом и тут же сменил тему: – Да и вообще, ты по этим морозам походи в патруль, тебе не до этого будет! Минус сорок, морда мёрзнет, жопа преет, а ты ходишь и ходишь! – судя по звуку, он закурил ещё одну сигарету. – Ходишь и ходишь по этому морозу, ляжки стираешь. Я вот вчера дошёл к мужикам на карьер, вернулся, а жопа уже болит. – Вот когда я возвращаюсь с карьера, – медленно сказал Слава. – Так у меня ноги болят. А у тебя почему-то жопа болит, с чего бы это? Раздался громкий смех, а следом звук открываемых ворот. Судя по узнаваемому звуку двигателя, это едет мой БМВ, на котором прибыл Женя. – О, Евгений Владимирович уже тут, – Витёк подошёл поприветствовать его первым. – Как съездил? – Так а что, ездил и ездил весь день, – донёсся голос Жени, вылезающего из машины. – Про пушку узнавал, во второй раз уже возвращают. – Про какую? – Да тот самый ИЖ бракованный, который два раза стреляет. Я им его возвращаю, а они мне его назад, типа починили. А на деле нихрена не делают. Опять в Читу из-за него гнать, пока эти дни не холодно… Волк где? – В корпусе… – Здесь я, – отозвался я через форточку. – Журналы смотрел. – А тут любимчик руководства прибыл, Волк, – пошутил Слава. – А то шар***ся где-то. Раздался смех ещё громче, но лица Витька я к сожалению не видел. Пока вышел, он уже свалил от стыда подальше. Думаю, он очень сильно покраснел. Как Женя будет искать Витька, мне смотреть некогда, разберутся сами, мирно и спокойно, на комбинате Женя никогда не психовал, да и у него серьёзная должность. Сам я взял Лёню, и мы отправились в административный корпус на планёрку, как представители СБ. Пришлось захватить с собой белые каски, как требовалось по безопасности. Директор Антонов в повседневной жизни и на работе – два разных человека. Если в обычной беседе он постоянно травил всякие байки, привирал, хитрил и шутил, то на работе никому не давал спуску. В металлургии он разбирался, а весь техпроцесс работы горно-обогатительного комбината уже выучил наизусть. Надо будет тоже с этим разбираться, чтобы хитрые мастера не пытались нас обмануть. Инженеры, руководители цехов и прочий производственный персонал сидели за столом, потупили взгляды в стол, пока он разбирался с каждым, обсуждая технологические нюансы, которые я пока понимал с трудом. А ещё он очень много орал. – Как мы будем запускаться первого июня?! – громогласно спросил Антонов. – Если вы забыли, это в этом году, а не в следующем! У нас единственное, что работает – это охрана! СБ подчинялась не Антонову, а руководству холдинга в Питере, а у меня и Антонова был одинаковый процент акций, так что он моим начальником не был. Я даже не должен был ходить на планёрки, присутствовал, только когда есть возможность, чтобы понемногу разбираться в работе комбината. При этом было чувство лёгкой ностальгии по первой жизни, когда проводил такие же совещания в депо. Да и хотелось лучше понимать, чем дышит Антонов. Мало ли, вдруг придут к нему, мне надо твёрдо знать, что он обсудит всё со мной, а не поставит перед фактом, что отдал всё братве. Лёня сидел рядом со мной. Перед бывшим опером стояла пластиковая бутылка с надписью на этикетке «Кука». Это забайкальская минералка, у Лёни была язва, так что минералки он пил много. Он в работу комбината будет погружаться сильнее прочих, потому что работа службы безопасности включала в себя не только охрану территории. Среди сидящих здесь производственников местных было мало, почти все приехали вахтой с других городов. Кто-то потом построит здесь дома или купит квартиры, привезёт семьи. Планы по застройке большие, найм персонала тоже будет серьёзный. Со временем, чем больше цехов будет открываться, тем больше людей будет приниматься на комбинат. И с этим мы тоже будем работать. Впрочем, мне не нужно заниматься этим лично, наймём людей и для этого, в саму службу безопасности. Пока шла планёрка, я изучал смету для строительства новой комнаты хранения оружия на комбинате и нашего гаража, когда Антонов, наконец, закончил. – Свободны, – грубо сказал он сквозь зубы, потом добавил намного спокойнее и расслабленнее: – Волк, ты занят? – Сейчас закончу, – я сверил сумму и поставил подпись. – Гараж где, Юра? Мы не можем вечно ремонтировать тачки на СТО, его пивзавод держит, а не мы. – Так отбери, у тебя людей больше, – Антонов засмеялся. – Шучу. Ладно, давай завтра обсудим, у меня сейчас другой вопрос. Ко мне тут сегодня приходил человек с поселковой администрации, про дорогу базарили. Хотят заработать на этом, но строить не хотят. Отправь своих к нему, живо станет сговорчивым, ха… – Мы так не работаем, – я поставил ещё одну подпись и убрал лист в папку. – А гараж нужен в ближайшее время. – Я же шучу, говорю же. Задушим ещё их. Кстати, Волк… – Погоди-ка, – я достал вибрировавший телефон. – Ремезов звонит… Антонов поднялся и подошёл к окну. Он находился в угловом кабинете, поэтому окна были с северной и восточной стороны. С севера видны производственные здания, а вот с востока видно часть посёлка и стоящую за ним сопку. Я ответил на вызов, но едва слышал через шум помех: – Макс, тут… история просто бомба… – полковник усмехнулся и снова пропал на несколько секунд. – … надо обсудить, как раз наша тема… – Я тебе плохо слышу, Серёга, – сказал я. – Да я в машине… только узнал… ты главное это… мутят они. – Не слышу половину. – Ладно… в кабинете буду… наберу. В дороге я… срочно это, не теряйся. Отключился. Судя по голосу, он был чем-то доволен, но я так и не понял, чем именно. – Я вот чё думаю, – сказал Антонов, когда я убрал телефон. – Ты же с тем фсбшником хорошо живёшь. – Смотря, что ты под этим подразумеваешь, Юра. Вообще, я ценю людей, которые добро помнят и добром отвечают, с такими и сближаюсь. Что ты хотел? – Я тут узнавал одну темку. Оказывается, в том холме, видишь? – он показал в окно на сопку. – Тогда при Союзе были шахты, в которых добывали драгоценные камни. И они всё ещё здесь. – И туда всё ещё лезут, – я кивнул. – Можно у алкашей за небольшую сумму купить камешков. – Это же не наши масштабы, Волк. Вот если бы эти шахты восстановить… – Это пробивали в прошлом году, едва нашли выход на хозяина. Собственник не продаёт их. Ждёт, похоже, когда комбинат заработает и дорогу сделают, тогда тоже за компанию откроется. – У него крыша ментовская, – сказал Антонов тоном заговорщика. – Но там крыша – одни полковники, ни одного генерала. Если твой Ремезов на них надавит, они съедут, а потом мы с тобой на пару купим шахты. Я управляю, ты охраняешь. – Уже какие-то схемы мутишь? – я напрягся. – Ты с кем это обсуждал? Сам бы про это не узнал. – С мэром базарил, – неохотно выдал он. – Тот может прикрыть сделку, у него прямой доступ к губеру есть. – С Муратовым? Нет, с ним я работать не буду в принципе. Есть за ним одна история… Да и схема мутная, а сам мэр мог предложить это не просто так. – Не, Волк, тут смотри. Я же не обуваю комбинат, комбинат вообще на этом ничего не теряет. Я у себя в принципе не гажу, где работаю. А вот эта тема с шахтами… – Не работаем, – твёрдо повторил я. – Мне РУОП хватило, пока он нас в разработке держал. Да и расслабишься, окажешься должен кому-то из местной братвы, кто эту схему продвигает. Если ты не знал, то мэр – человек мясокомбината, его Гоша в своё время продвигал, хоть и с помощью Крюкова, а Череп контакт не потерял. Так что я в это не лезу, и тебе не советую. – Ладно, – Антонов отошёл к своему креслу. – Хотя деньги могли бы срубить. – Не лезем. Лучше отправь людей разбираться с тем сортировочным комплексом, а не со всем этим. Антонов остался недоволен, но без силового прикрытия он в эту историю не полезет, а мне она не понравилась. Мало ли кто подкинул эту идейку Муратову, потом всех повяжут. Тем более, не думаю я, что коллеги Ремезова так легко отступятся от своего, хоть про них ничего и неслышно в последние дни. В свой кабинет на комбинате я не пошёл, там ещё делали ремонт, отправился в сторону комбинатовских гаражей. По пути снова набрал Ремезова, но телефон всё ещё был выключен. Вечером я набрал его ещё раз, уже из своей конторы. Так и не включился, так что я набрал его рабочий телефон по межгороду. Ответил мне другой человек. – Слушаю, майор Кузьмичёв, – пробурчал помощник Ремезова. – Приветствую, это Волков, – представился я. – Ремезов далеко? Он меня сегодня искал, сказал, что срочно, а я дозвониться не могу весь день. – А, это ты, – голос Кузьмичёва стал неуверенным. – Дело такое. Полковник Ремезов попал в аварию сегодня на объездной трассе. – Что случилось? – Грузовик вылетел на встречку и… – сказал Кузьмичёв и замолчал. – Живой он или нет? Не успел ответить, в трубке раздались гудки, связь прервалась. Новость меня ошарашила. И главный вопрос, который сразу у меня возник, не считая того, жив Ремезов или нет – случайная ли это авария или враги решили действовать жёстко, не считаясь ни с чем? Глава 3 Ремезова положили в первую городскую больницу Читы, ту самую, куда в январе после покушения привезли Крюкова. Для полковника ФСБ нашлась отдельная палата, он лежал здесь один, охраны не было. И это мне не нравилось. У меня было много дел в Чите, раз уж пришлось срочно ехать сюда аж 23 февраля, но начал я с посещения больницы. Надо было выяснить, что именно случилось во время аварии. Пока точно не знаю, что там произошло, но авария, куда попал полковник, была серьёзной. Ремезов отделался переломом обеих ног и правой руки. Он лежал в койке, замотанный бинтами так, что на память совсем ни к месту пришёл Волк из Ну Погоди, который тоже как-то был в больнице в одной из серий. Лицо полковника почти фиолетовое из-за синяков, нос сломан, пара зубов выбита, но взгляд осмысленный. Он был укрыт синим солдатским одеялом, к левой руке подсоединена капельница. На тумбочке рядом с ним лежала пустая пачка ЛМ. В целом, учитывая то, что я слышал про аварию, он ещё легко отделался, но вставать в ближайшее время не сможет. И я опасался, что кто-то захочет, чтобы так всё и оставалось. – Я уж думал, – слабым голосом сказал он. – Что меня валить пришли. Палата небольшая, но тёплая, и окна целые. Я поправил больничный халат, накинутый на плечи, и положил ему на тумбочку китайские мандаринки, купленные в киоске, свежую газетку и две пачки сигарет. – А что ты в Чите делаешь? – спросил Ремезов. – Ещё вчера ты у себя был… – Знаешь, сколько всего навалилось, – я вздохнул и подошёл к окну. На зиму рамы заклеены, но если стоять близко, то чувствовал, как от них легко дуло. Из окна видно, как по улице вдали проехал троллейбус. – Пришлось срываться сюда. – И что там случилось? – Пришла повестка на допрос, и не по месту жительства, а в областную прокуратуру. Меня вызвал следователь по особо важным делам Каримов, который дело «Волковских» ведёт, – я усмехнулся. – И что спрашивал? – Понятия не имею. Повестку на сегодня притащили, а сегодня и завтра прокуратура не работает. Сначала думал, какая-то уловка, но похоже просто всё напутали. Каримов по телефону дал отмену, приедет ко мне сам. Ну и пусть, у меня адвокаты мощные. Ещё немца надо встречать скоро, надо переводчика для него искать и водителя. – Какого немца? У меня появилось ощущение, что напряжённо думаю не только я, но и сам Ремезов. А эта лёгкая болтовня нам не мешала, наоборот, помогала сосредоточиться и стимулировала мысли, чтобы думалось легче. – Обычного немца, – я пожал плечами. – Или голландца, не знаю точно. У него фамилия Питерсон. Я хотел Женю отправить его встречать в аэропорт, но он как фамилию услышит, его смех разбирает. Поэтому Слава займётся. – Какой немец? – недовольно спросил Ремезов. – Причём здесь вообще взялся немец? – Привезли мобильный сортировочный комплекс, а единственный спец в холдинге, который обучался его обслуживать, уволился. Вот завод-изготовитель и отправляет инженера-немца, чтобы всё сам настроил. Бабки-то большие же, почти лимон баксов стоит вся система. Ладно, давай о наших делах, Серёга. Что там случилось? – Так чё? – он вздохнул. – Покурить бы. – Доктор заругает, что в палате куришь. – Хрен с ним. Я вскрыл пачку сигарет и вытащил одну. Зажигалки и спичек здесь не было, но один коробок принёс Слава, который остался в коридоре. Взял его с собой, хотя мог взять кого-нибудь другого. Но Женя занят моими поручениями в Новозаводске, а оставлять с ним Славу я не хотел. А то стоим им остаться вдвоём, как вечно куда-нибудь влезают. – Так чё случилось, чё случилось, – Ремезов выпустил дым. – Ехали по объездному шоссе, я сзади сидел, бумагу читал. Тебе позвонил сразу, как разобрался. А там хрясь, Камаз на встречку вылетел. Уснул водитель, говорят. Ну и нам в лоб… потом уже здесь очнулся вчера вечером. – Тебе досталось. – Угу, – он помрачнел. – Я-то ладно, а вот Волгу смяло в гармошку, говорят. Водитель умер, Санька, хороший парень был. И Николаич погиб, капитан Чердынцев, из моей группы старший оперативник, он рядом сидел. Ещё в КГБ с ним работали, мощный мужик был, въедливый, и голова всегда ясная. Эх… – А водитель Камаза что? – Да хрен его знает, мне не говорили, – Ремезов затянулся и закашлялся. – В СИЗО, наверное. Мне моя мобила ещё в тело врезалась, всмятку вместе с рёбрами. Ещё бы немного дальше и каюк. – Ты говорил, что-то интересное узнал? Сможешь вспомнить? Вдруг на тебя из-за этого покушение устроили. – Вряд ли именно за этого, но кто их знает? Много чего может быть. – А говорить можешь? – Да расскажу, пока укол не поставили, а то вырублюсь потом. Полковник покрутил головой, оглядев палату, потом вздохнул. – Короче, Макс, позвони Кольке Кузьмичёву. Он должен проследить, чтобы ничего после аварии не пропало. Там папочка была интересная, как раз пригодится. – И какая? – Расписка, – Ремезов хмыкнул и поморщился от боли. – От некоего заключённого Эдуарда Волгина лейтенанту Тимофею Горбаню, что он обязуется… как там было, не помню точно… короче, что будет ему стучать на сокамерников. Ещё по первой ходке оставил, когда ни в какие воры не метил, а просто в магазин ночью залез. Это в Новосибе было, и Горбань тогда там работал, а Эдик там жил. Горбань постарше его на десять лет. – Так, – я наклонился к нему. – Ты нашёл эту расписку? Она у вас была? – Короче, – он закрыл глаза, будто устал, но голос заметно оживился. – Ща, смотри, как было. Вчера утром я поехал в посёлок Каштак. Там живёт мой старый начальник, Револьд Федотов. – Револьд? Имя такое? – Ну да. Он же старый пень, в двадцатые родился. Ему родители дали такое имя, вроде как сокращение от «Революционное Движение». Модно тогда так было детей называть. Да и не только тогда. У меня друг есть, зовут Ренат, но назвали его так не потому, что он татарин, а потому что сокращение от «Революция, Наука и Труд», – Ремезов коротко засмеялся и скривился от боли. – Если не врёт, конечно. Ладно, отвлеклись немного. – Так и что этот Револьд? – Он ещё НКВД успел застать, старый коммунист до мозга костей. Настоящий чекист. Вот я к нему поехал совета спросить, он же этими блатными всю жизнь занимался, ещё с войны. Сидит сейчас на пенсии. Когда КГБ закрывали, он в отставку ушёл, не стал дальше работать. – И что, он хранил эту расписку? У себя дома? Ещё и чужую? – Тут смотри, объясняю, чтобы было понятнее, но только между нами. Он покосился на дверь. Она была чуть приоткрыта, там стоял Слава спиной к нам. – Когда весь этот п*** с развалом начался и власть новая появилась, – тихо сказал полковник. – Тогда сразу полезли в наши архивы, чтобы всё рассекретить. – Ну да, в курсе. Ремезов затушил сигарету и хрипло откашлялся. Несколько секунд он молчал. – И заодно начали лезть в наши оперативные дела, узнавать, кто у нас агенты, кто информаторы, кто с расследованиями помогал, кто расписки давал, по любым поводам. Короче, куча людей, с нами связанных, могли крепко влететь. Эти дела мы по ночам сжигали. – Слышал, – я кивнул. – А вот Револьд поступил иначе. Часть бумаг сжёг, а часть себе спрятал, на случай, если пригодится. Работал-то он долго, по всей Сибири и Дальнему Востоку, архив остался солидный. Он же всё считал, что вот-вот, ещё год-два, и опять Советский Союз будет, и КГБ заново откроют, вот и готовился вернуться и вставить всем, кто наверх поднялся. – Значит, компромат у него есть на многих. – Угу. Вот и поделился со мной одним листиком. Блин, закончилось. Он показал на капельницу, в которой закончилось лекарство. Я вышел позвать медсестру, и подождал, когда она закончит. Ещё Ремезову полагался укол, но полковник уговорил её подождать, хотел успеть рассказать всё важное, несмотря на боль. Она вышла, он закурил снова и продолжил: – Револьд мне сказал, что много чего интересного про Эдика знает. Дал только одну бумажку, но были ещё, – Ремезов усмехнулся. Лоб у него блестел от испарины. – Сказал, что завтра, то есть уже сегодня, придёт в управу при всём параде, в мундире, с медалями, и остальное принесёт. Только чтобы официально всё. – А тебе дал копию? – Угу, но у него ещё есть. Старик много интересного знает, говорит. И про Эдика, и про Захара покойного, и даже про Витю Батумского, который сейчас Смотрящий в области. Говорит, проблемка у него есть большая, но не сказал какая. Всё завтра, говорил. – А на этого Шелехова у него что-нибудь есть? – Вряд ли, он московский, они не пересекались. На Горбаня может быть что-то и есть, но Револьд его не выдаст, – полковник нахмурил брови. – Да нам и Эдика хватит. Если прижмём его, тот сам и Горбаня сдаст, и кто груз поставляет, а дальше всех сами раздавим. Но всё должно быть точно. – Мне бы с этим дедом поговорить. Но у меня вопрос, неужели никто из воров про него не знает? – Ну нет, раз он до сих пор сидит живой на этой горе компромата. Короче, – он задумался. – Можешь съездить, скажешь, что от меня, объясни что случилось. Но будь готов, что он может и матом послать, дед вообще вредный стал. Бухает ещё по-чёрному. – Разберусь, я тоже не подарок. И где эта расписка? – В бумагах была, надо искать. Я говорил Кольке… набери-ка его, напомню.. Я набрал номер Кузьмичёва и приставил телефон к голове Ремезова. Тот приказал майору ещё раз перепроверить бумаги, найденные на месте происшествия. Кузьмичёв заявил, что старая расписка не попадалась, но он посмотрит внимательнее. Тут я уже напрягся. Как-то всё слишком совпало. Надо бы съездить к этому Револьду, пока не поздно. Покушение на Ремезова устроили, когда он возвращался от него. Наши враги тоже могут быть в курсе про старого чекиста, и любую связь предпочтут оборвать. Тем более, раз устроили покушение на действующего полковника ФСБ, назад дороги уже нет, пойдут дальше. – А что у тебя с охраной? – спросил я. – Какая охрана? – он покачал головой и поморщился. – Официально же авария. Надо душить кого-нибудь, чтобы дело начинали, а я пока здесь. И праздники не вовремя, пока Москва проснётся, пока почешется… Я бы и к Револьду людей отправил, но… – Тебе нужна охрана сейчас, хотя бы на ближайшие дни. Но если я своих поставлю, могут менты приехать и их арестовать, а потом кто-нибудь закончит. Или меня подставят под это дело. Когда здесь Крюков лежал, нас прикрывал ты, а сейчас некому. – Кузьмичёв может. – Он молодой и никого не знает. Хм, – я задумался. – Дай мне номер Левшинова из читинского СОБР, я с ним поговорю от твоего имени. Ты же его хорошо знаешь, а он принципиальный, замучаются на него давить. Отправит пару ребят тебе на помощь, а я им оплачу работу. А то пока твои почешутся, время пройдёт. – А ты много для меня делаешь, Макс, – он выдохнул. – Потому что надо. Не сказал, что во многих случаях я избегал части проблем по двум причинам: в конторе работало много людей с оружием и боевым опытом и что я лично знал офицера ФСБ. Но раз Ремезова вывели из строя, могут возобновить нападки. А мне нужен прожжённый кгбшник, чтобы отбиться от угрозы, а не молодой кабинетный офицер, каким был Кузьмичёв. Да и что-то он подозрительно себя вёл. – Ты лечись, – сказал я. – И дай мне адрес этого деда, я съезжу к нему. Может, ещё чего подкинет полезно. – Ща, вспомню, будет тебе адрес. – И подсказывай, что ещё полезного в голову придёт и кто надёжный, чтобы обратиться за помощью. А то сейчас наглеть начнут многие. – Договорились. Ещё одна вещь. Они прибыли с центра, – сказал он приглушённым голосом. – Но действуют через местных. – Полковник Шелехов и майор Горбань. Да, но Шелехов же не будет делать всё сам, у него есть майор для этого, у которого остались старые контакты. А про себя подумал, что если Горбань не будет делать всё своими руками, то и Шелехов не станет заниматься этим сам. А он далеко, и люди на местах подумают, стоит ли помогать Шелехову, когда Ремезов рядом? Рано или поздно он выздоровеет, главное, чтобы дожил до этого момента. Но если всё подстроили по приказу Шелехова и связанных с ним людей, то действуют они в тайне. А что они могут бояться в это время? Огласки, например… но об этом ещё надо было подумать. Больше Ремезова я мучать не собирался, позвал медсестру вколоть укол. А на тумбочке я оставил газетку, где на главной странице было чёрно-белое фото со вчерашнего закрытия Олимпиады в Нагано, Япония. Там же опубликован медальный зачёт, где у наших было третье место, а первое у немцев. Как я и ставил, и о чём однажды говорил с Ремезовым. Судя по его взгляду, он тот разговор вспомнил, но ничего не сказал, засыпал после укола. * * * Посёлок Каштак находился на окраине Читы. На машине туда ехать не так и долго, но едва отправился в путь, как понял, что легко с этим не будет. Убедился в этом быстро. Когда прибыл по нужному адресу в частном секторе, то на месте дома увидел только чёрные обгоревшие брёвна, обрушившуюся крышу, лежащие повсюду осколки лопнувшего шифера, и полуразрушенную кирпичную печь в центре руин. Чуть дальше стояла баня, целая, если не считать выбитых стёкол. Снег не выпадал давно, а старый вокруг дома растаял после пожара, обнажая неубранный с осени мусор. Деревянные ворота были выбиты и лежали на земле, похоже, их сломала пожарная машина, которая прибыла тушить огонь. На остатках печки сидела ворона, которая взлетела, когда я подошёл к калитке. Номер дома был написан мелом, его ещё видно – 27. Сюда мне и было нужно, но делать здесь уже нечего. – Взорвался, о-ей-ё, – услышал я чей-то голос за спиной. – Как бахнуло, аж стёкла задрожали! Я ещё давеча говорю, что он бухат много, кабы чё не случилось. Из калитки дома напротив выходил седой усатый дед в тёплой клетчатой рубахе синего цвета и шапке-ушанке. Он выкатывал за собой тележку с большим алюминиевым бидоном на ней, похоже, собрался ехать с ней за водой на ближайшую водокачку. Грязные от угольной пыли и пепла китайские дутики скрипели при каждом шаге. – Тот, кто здесь жил? – спросил я. – И как взорвался? – Так алкаш был, – дед махнул рукой. У него был своеобразный местный выговор, как у многих стариков. – Старый Револьд, вон, здесь жил, один, жена-то у него давно померла. В милиции, говорел, работал раньше. Бухал по-чёрной, кажный день. Пожарный говорел, каво он, пьяный был, с сигаретой уснул, а у него баллон с газом на кухне стоял, большой такой, красный. Вот и загорелось, и как рвануло сегодня ночью! Внуков напугал, всех, о-ей-ё! Всю ночь тушили! А у меня сено ж, я всю ночь вон караулил бегал, воду готовил, тушить хотел. Уголёк бы какой прилетел, занялось бы и всё! А сгорело бы, чем бы я корову кормил? А без коровы-то сложно, у меня старая её доит, так хоть молочко продать можно. Я ж раньше-то на мебельной фабрике работал, потом гонят с работы-то, старый стал, говорят, а я говорю, давайте хоть сторожем поработаю… Дальше он жаловался на пенсию и на Ельцина, но ключевое он сказал в старом начале. Старый Револьд, ещё только вчера говоривший с Ремезовым, был мёртв, сосед лично видел, как выносили чёрные после пожара останки. А ведь старик не говорил соседям, что работал в КГБ, хитрил. – А бумаги не видели? – спросил я на всякий случай. – Какие? – Ну может быть, какие-то кипы бумаг? Старые дела, папки, всё такое… – Ничё такого не видел. Да и какие бумаги? Старый он был, бухал, но, – тут дед хитро усмехнулся. – Бабу-то молоду себе завёл. – Какую бабу? – Да ездила к нему, он даже не пил эти дни. Слава, куривший рядом с БМВ и слушавший разговор, вдруг свистнул и показал мне на другой конец улицы. Там только что скрылась жёлтая машина, иномарка, но модель я не рассмотрел. – Сюда ехала, – сказал Слава. – А потом нас увидела и развернулась. Жёлтая ауди. – Точно ауди? – Похоже, но не уверен. От деда удалось только выведать, что к старику Револьду приезжала молодая женщина на жёлтой машине, пару недель как. Больше ничего. * * * Пришлось возвращаться. Странно, что Кузьмичёв ничего не сказал о погибшем Револьде, он точно должен был знать, что погиб ветеран КГБ, особенно тем, которым интересовался его шеф. И бумагу он не нашёл. Я плохо знал майора Кузьмичёва, не понимал, какой это человек и что он хочет. Но полагаться на него не буду, а то мало ли, вдруг он решил поработать с коллегами из центра и кинуть Ремезова. А это значит, что силового прикрытия у меня не будет. Дальше сам, пока Ремезов не вернётся к работе. Впрочем, я не приучался к хорошему, и большинство проблем мы решали сами, подключая остальных по необходимости. Сейчас такой же случай, хотя будет сложнее. Покушение может быть и на меня. Повсюду буду ездить с вооружённым Славой, а в заплечной кобуре держал не служебный ИЖ, а тот ПСМ от Ремезова. Несмотря на габариты, это опасное оружие. Ослабленный патрон ИЖ вполне мог не пробить зимнюю одежду, а вот ПСМ, по словам Жени, прошивал лёгкие бронежилеты не хуже ТТ. Не зря же мне его подогнал полковник, пусть будет при мне на самый крайний случай. Вернулся в гостиницу. Едва мы дошли до номера, как Слава полез под куртку, завидел человека в чёрной кожанке. Но оружие не доставал. – Максим Михалыч, – отозвался тот с лёгкими блатными интонациями, демонстративно держа руки на виду. Во рту он гонял жвачку. – Меня послал Виктор Владимирович, хочет с вами переговорить сегодня вечерком, часиков в восемь, в ресторане внизу. Сможете? – А что за Виктор Владимирович? – спросил я. Мужик в кожанке, всё ещё гоняя жвачку, огляделся по сторонам. – Витя Батумский. Слыхал? – И что ему нужно? – Говорит, базар один есть, – мужик уже говорил более привычным для него образом. – И в этом интерес для тебя самого. Будет ждать. Слава покачал головой. Я пока отправил его отдыхать, а сам зашёл в номер, чтобы зарядить телефон. Разговоров сегодня будет много, и надо пользоваться, вдруг возобновят прослушку после праздника. Первым позвонил Антонов, когда я ещё не успел переодеться. – Слушай, Волк, что стряслось, – голос был взволнован. – Как там твой знакомый из ГБ? – Мы этой шахтой заниматься не будем, – отрезал я, усаживаясь на край жестковатой кровати в номере. – Да я не про шахту! Тут мэр себя странно начал вести. Затребовал отчётность, ещё какие-то бумажки, спрашивает за угольный разрез. Про налоговую начал базарить. Обычно, они так себя ведут, когда денег хотят… – И в чём проблема? Он же у тебя с рук ест, ты мне сам говорил. – Так сейчас-то Муратов не хочет денег! И вредничает, как баба! Или наезжает, не знаю! Может, кто его заставил на нас лезть? Его бы прижать к ногтю… – Можно прижать его через газету, – я задумался. – Вспомнить про его племяша, чем он прошлым летом занимался, и кого там на даче нашли. Но пока погоди, тут надо подумать… – Точняк, – Антонов обрадовался. – Знаю я тут одного местного журналюгу, приглашу его на рюмку чая. – Без меня не начинай. Тут надо планировать. Едва он отключился, позвонил Женя. – Слушай, Волк, – приглушённым голосом сказал он. В трубке был слышен ветер. – Тут это, сегодня на точку нашу, в кафешку ту, мясуха пришла, сразу к хозяину заявились, два быка. Предлагали к ним под крышу идти. А потом к нам Череп послал человека. Просит переуступить ему точку, типа не забудет, потом поможет. – Мы тоже не забудем. Охрану усилить, никого туда из братвы не пускать. Занимайся сам, Женя, они тебя побаиваются. Но один никогда не оставайся, понял? – Да, понял, – Женя вздохнул. – Жёстко всё? – Справимся. Не в первый раз. Приеду, буду с ним сам говорить, а то он охренел. Я положил телефон на тумбочку. Успел принять душ, переодеться, и только после этого телефон зазвонил снова. – Здорова, Волк, – раздался голос Студента. – Как оно? – Разбираюсь с делами, Ваня. – Тут тема нездоровая пошла. Пацаны вдруг заговорили про твой комбинат. Но я эти разговоры пресёк, и Иваныч тоже не собирается против тебя идти, сегодня с ним базарил. Решили, что стоит тебя предупредить, а то где одно, там второе. – Благодарю, что предупредил, Ваня. Не просто так вспомнили. – Да-да. Мы с Иванычем переговорили, лезть не будем, как ты нам тогда помог, мы помним. Но… как бы это, ты сам понимаешь, что мы… это… ты короче это, Волк, охрану не ослабляй, вот чё тебе скажу. Кажется, он даже смутился. Хочет сказать, что хоть и не будет лезть, но и помогать не будет. Вернее, о помощи его можно будет попросить, но за это придётся расплачиваться. Но хоть сказал, это тоже неплохо, пригодится. – Благодарю, Ваня. А от кого это пошло? – Слушай, я тут… – От Эдика? Или от Черепа? Череп уже без дела не сидит. Но если он поднимется… – Слушай, – Студент издал какой-то протяжный стонущий звук, будто не хотел говорить, но пришлось. – Могу пробить, кто тему эту задвинул. Точняк, что со стороны пришло, а не сами пацаны прикинули. Мало ли, вдруг кто ещё захочет места побольше. Студент помнит, что я его выручал, да и Крюков надеюсь ещё не забыл. А если и забыл, то спорить с Иваном он не захочет. И кроме этого, у меня есть чем зацепить пивзавод. Ведь если Череп или Эдик заполучат себе комбинат, они этот пивзавод размажут сразу, и Крюков должен это понимать. Как понимать, что сам он такой кусок не потянет. Пока же мне достаточно, чтобы пивзавод оставался нейтральным, а я бы разобрался с проблемами и посмотрел, на что готов идти Череп, который решил, что у нас нет силового прикрытия. Ну, если он и правда так думает, то зря. Так и обжечься можно. Когда приеду, придётся снова вести много разговоров с местными авторитетами. Вот только долгое побоище невыгодно никому, им куда выгоднее будет убедить меня свалить и сдаться… ну или просто грохнуть, чтобы не мешался. Никто же из них ещё не понимает, что комбинат они не увидят, тут задействованы другие силы. А пока же я спустился в ресторан, расположенный на первом этаже гостиницы. Ровно в восемь, не раньше и не позже, а в точное время. Мой собеседник прибыл одновременно со мной. Невысокий пожилой мужчина в очень дорогом чёрном деловом костюме и с аккуратно подстриженной седой бородкой. Грузин, многие воры в законе – грузины. На шее у него был повязан тёмно-синий шёлковый шарф, вытатуированных перстней на пальцах уже не видно, он их давно свёл. Больше он походил на актёра, чем на вора в законе. Впрочем, среди воров было много талантливых артистов. С ним всего два охранника, со мной только Слава, который хоть и был ниже этих шкафоподобных верзил и уже в плечах, но он намного опаснее их. Впрочем, пока же это только разговор, а не выстрел в спину или подстроенная авария. Хм… но всё же интересно, что именно хранил бывший начальник Ремезова на этого вора? И можно ли это как-то выяснить… не мог же старый кгбшник хранить всё у себя в подполье вместе с картошкой? Это должно быть надёжное место, и надо его найти. А пока же надо обходиться тем, что уже знаю. Этого и так много. Витя Батумский, Эдик, Череп, мэр, пивзавод, комбинат, Нижегородцев, Горбань, Шелехов… в голове рождалась цепочка, протянутая через них всех. А ведь зря они все лезут так грубо, ведь многие из них сильно связаны между собой враждой, о которой приезжие даже не знают. Слишком много разногласий, которыми они будут заниматься потом, ведь пока переключились на меня, но мне самому надо использовать всё это уже сейчас. Даже захотелось вернуться в номер, взять блокнот и записать все эти связи, ведь у меня родилась идея, как это всё использовать, и даже обойтись без потери очередной дорогой машины. Но пока выслушаю, что хочет от меня этот Витя Батумский. – А у меня к вам деловое предложение, Максим Михалыч, – вежливо сказал он с лёгким грузинским акцентом, когда мы представились друг другу. – Которое будет вам выгодно. Глава 4 Сегодня праздник, поэтому в ресторане было людно. Каждый столик был занят посетителями, со всех сторон доносился смех и радостные вскрики, перебивавшие песни модного «Белого Орла» из колонок. Хотя не везде царило веселье, за соседним столиком начал выяснять отношения. Толстый мужик в широченном пиджаке лез на другого, помоложе. Оба – типичные новые русские с короткими причёсками под машинку, только один белобрысый, второй рыжий. У каждого массивные болты на пальцах, на столе перед ними лежали дорогие мобильники, у одного золотой крест, у другого просто цепура, но намного толще. Рядом с каждым сидела скучающая девушка, одна блондинка, другая брюнетка, но обе похожи друг на друга как сёстры. Долго новые русские не ссорились. Едва Витя Батумский недовольно поморщился, как один из его людей подошёл к скандалистам и что-то шепнул. На этом конфликт был исчерпан, оба быстро помирились и выпили, а потом свалили. – Вино хорошее сюда привозят, – с лёгким грузинским акцентом сказал он и принялся лично разливать вино из бутылки, не доверяя эту работу официанту. – И место приличное. Правда, иногда люди забываются, приходится напоминать о вежливости. – Я знаю нескольких законников – я принял бокал. – И у меня вопрос возник, почему вы все так вино любите? – Хм, хороший вопрос… Я понял, кого из актёров он мне напоминал. Того самого, который через несколько лет будет рекламировать по телевизору циркониевые браслеты. Витя хитро посмотрел на меня с таким видом, будто хотел предложить парочку таких. – Потому что вино на воле пахнет свободой, – с усмешкой сказал он. – В неволе вино не положено, а если тайком привозят, то у него вкус другой, будто стены и заборы на него давят. А здесь – совсем как у меня дома. Говорил вежливо, как и Эдик, без блатных интонаций и словечек. Впрочем, оба – старые урки, с которыми требуется особая осторожность. Только что пьёт с тобой вино, а через пару минут прикажет своим головорезам убить. Думает, что раз уж у меня нет прикрытия, то это будет легко. – Но я время тратить не буду, – продолжал Витя Батумский. – Приучился его беречь, хотя с возрастом много говорю. Слышал про тебя от Эдуарда Волгина, ты его знаешь. Слышал, что ты… можно на ты? – дождавшись моего кивка, он продолжил: – Что ты человек слова и первым в драку не лезешь. Но если началось, без ответа ничего не оставишь. В нашу сторону пошёл молодой официант, но его перехватил другой и что-то зашептал так, что молодой вздрогнул. Похоже, новичок, ещё не знает, к кому и когда можно подходить, а к кому нет. – Кто-то из моих друзей говорит, что эта репутация осталась в прошлом, и сейчас всё иначе. Но знаешь, Кирьян уже ошибся раз, а могила ошибок не исправляет. Поэтому я и пришёл к тебе поговорить. Он отпил вина и закрыл глаза от удовольствия. Я ждал, внимательно глядя на него. Когда уже он потребует деньги или комбинат взамен за свою помощь? – Поэтому и пришёл, – повторил Витя. – Потому что понимаю, что ты человек такой, и может кровь пролиться, если сильно давить будут. И друзья у тебя есть, которые за тобой пойдут. А если начнётся, опять все дела с границей встанут. Война там не нужна. – А она будет? – спросил я. – Конечно. Потому что гости, о которых ты наверняка знаешь, сами руки пачкать не привыкли. Поэтому обратились к кое-кому, чтобы подсобил. Я молчал, ждал, скажет ли он что-нибудь ещё. Явно про Эдика и Черепа, но вдруг есть кто-то ещё? Кто-то же действует в Чите, а это местная братва, у Черепа и Эдика не такие длинные руки. Если бы полковник Шелехов привёз с собой каких-нибудь особых спецов, они бы вопрос с Ремезовым уже закрыли. Шелехов не хочет огласки и риска для себя, всё-таки убирать коллегу – это слишком. Если всплывёт, по головке не погладят. Поэтому здесь Горбань, который заставляет бандитов делать всю грязную работу. А Шелехову что, вернулся к себе в Москву, там и сидит, ждёт, когда всё будет готово, когда это досадное препятствие устранят. – Полезут со всех сторон, – Витя поднёс к лицу бокал вина и медленно вдохнул аромат носом. – А когда начнётся, присоединятся и остальные, за компанию. А ты будешь биться, прольётся кровь. Это не нужно никому. – Значит, приехали московские гости и позарились на наш комбинат. А все остальные к ним примкнули. – Мало кто это понимает, но здесь этот завод взять проще, – он посмотрел на меня. – Там, в Ленинграде, у хозяев комбината есть прикрытие, есть контакты. Там огласка, там центр, там друзья и знакомые. Есть даже целый ментовский генерал, но его влияние сюда не распространяется, слишком далеко. Ментовская крыша работает только в своих городах. И так уж вышло, что единственный партнёр Вишневских, у кого здесь были знакомства, оказался за решёткой прошлым летом, с твоей, кстати, помощью. Поэтому они работают с тобой. Там они в безопасности, а здесь рискуют, им приходится полагаться на того, кого знают. Иначе они остались бы там, а не лезли сюда. – Там тоже стреляют. – Да, но всё реже и реже, чаще решают вопросы иначе. А здесь – другой конец страны, здесь всё работает по-своему. Здесь свои законы. Впрочем, и там, и здесь, силу уважают. Ладно, к делу. Он допил второй бокал и наклонился к столу. Сейчас будет просить акции комбината, тут к гадалке не ходи. – Московские делают всё чужими руками, – сказал Витя. – А у меня есть влияние на эти «руки», и мне не нужна очередная война, вроде той, которую тогда устроили Крюков с Гошей. – И насколько большое влияние? – Я могу сделать так, чтобы не было этих странных аварий, покушений, взрывов газа и прочего. А без этого московским придётся решать не силой, а договариваться с нами. Как и думал, он сказал с «нами». Не такой наглый, как Кирьян, но не хочет упустить лакомый кусочек. – Ты думаешь, эти московские не найдут способ, как закрыть вопрос по-своему? – спросил я. – Им будет сложно, если я не дам добро, а действовать официально они не хотят. В конце концов, пострадал их коллега, и про это узнают их начальники. Тогда придётся делиться, – он засмеялся. – А наши друзья делиться не любят. – Лучше скажи, кто аварию против Ремезова подстроил? Витя отрицательно помотал головой. – Этого я тебе не скажу. А даже если узнаешь, ничего это тебе не даст. Он тебя не послушает. – Ты разве не понимаешь, что кто-то из читинских устроил покушение на целого полковника ФСБ? Я приподнял бокал и отпил. А приятное, надо будет взять бутылочку. Подтянул её к себе и посмотрел на этикетку. – И этого с рук вам не спустят в любом случае, – я поставил бутылку назад. – Не удивлюсь, если эти московские сами потом за это возьмутся. Офицер ФСБ для вас должен быть неприкосновенен, а для понимания преподадут урок всему вашему сообществу… на вашем примере. – Посмотрим, – хитро сказал он. – Времена сейчас такие. Раньше и подумать нельзя было, чтобы и обычному менту навредить, а сейчас… Но эти времена можно облегчить, и сейчас, и потом. Мы тоже не мальчики для битья, и у нас друзья есть. – Так какой у тебя интерес в этом? Предотвратить кровопролитие, конечно, хорошая цель. Но всё же если бы Витя хотел именно мира, он бы начал с того, что осадил бы бандита, который работает на Горбаня и Шелехова. Вместо этого, вор предлагает сделку, и скоро потребует плату за своё посредничество. Или он умоет руки, а потом подключится к делёжке комбината. Вот он и пришёл раньше, думает, что дождался удачного момента. – Интерес – стабильная работа предприятия, и без всяких московских гостей. Я и мой деловой партнёр должны получить 25 процентов акций и одну акцию сверху. На двоих. – Кто этот партнёр? – Пока не могу сказать до сделки, но он надёжный. Один из тех, за кем будущее, – с загадкой сказал он. – А у тебя есть влияние на Вишневских, поэтому можешь договориться. Они уже понимают, что придётся что-то уступить, если хотят работать дальше. Но они там, а комбинат здесь. Подумай ты, пусть подумают они. – Я не буду торговать тем, что мне не принадлежит, – произнёс я. – И разбазаривать чужое тоже не намерен. – Я не требую этого, как Кирьян, я честный человек. Я предлагаю конкретную помощь и называю цену за это. Впрочем, я так и думал, что ты откажешься. Но время у тебя ещё есть. Подумай. Витя Батумский поднялся и положил на стол белую визитку. – Если станет совсем тяжело, – он поправил пиджак. – Позвони, и я вмешаюсь. Вопрос закроется быстро. Они сильны, но здесь не их земля. – Лучше бы сказал мне, кто связан с Горбанем. Об остальном я бы позаботился. – Увы, но этого тебе знать не нужно. Всё равно узнаю, но надо подумать, как выдавить это из вора или кто может это сказать кроме него. Он не сам занимался покушением на Ремезова, в этом я был уверен. Дело Вити Батумского – контролировать, что все банды скидываются в общак, решать вопросы и споры между авторитетами, а ещё следить, как соблюдаются понятия. Впрочем, последнее мало кого сейчас интересовало. Он же знает, кто из «подопечных» работает с Горбанем, но единственное, что его интересовало – личный заработок. Я поднялся и вышел, ещё раз взглянув на этикетку бутылки. Слава без слов присоединился ко мне, внимательно оглядевшись по сторонам. Если его и интересовало, о чём мы говорили, то пока не спрашивал. Ремезов упоминал о том, что у погибшего Револьда, старого чекиста, было что-то на Витю Батумского. Знать бы что именно, тогда бы прижали его к ногтю. Он бы выдал с кем работает Горбань. Но так просто на авторитета не наехать. А насчёт акций, я не собирался говорить с Вишневскими по этому поводу. Те же самые риски, что и у Кирьяна, которому мы отказали. Да и где гарантии, что поможет? Что может сделать авторитет, пусть даже и областного значения, полковнику Шелехову из Москвы? Витя Батумский никак не сможет повлиять на ФСБ. А вот ФСБ вполне может им заняться… Хм, мда… ведь ФСБ – это же не только полковник Шелехов, далеко не только он. Надо переговорить по этому вопросу. У нас могут появиться все шансы обернуть ситуацию в свою пользу. Вместо того чтобы вернуться в номер и обдумывать, что делать дальше, я взял Славу и поехал по вечернему городу. Некогда спать. Придётся остаться в Чите ещё немного, пожить на чужой территории, где меня могут легко прикончить. Но я не смогу решить все вопросы в Новозаводске, ведь там придётся ждать, когда они приедут за мной, а это нежелательно. Шелехов мог решить вопрос любыми методами, он вполне мог закрыть меня в СИЗО или в изоляторе ФСБ, а тем временем развалил бы мою фирму, чтобы не мешалась. Но он действует неофициально, руками бандитов, причём через Горбаня, который знал местную братву. И этим надо пользоваться, пока оба офицера не решили сменить свои методы. В голове у меня засела одна идея, которая как заноза беспокоила весь вечер. Ну не мог старый Револьд хранить всё дома. А у него была женщина, судя по словам соседа, которая к нему приезжала на жёлтой машине. Вдруг она знает о чём-нибудь? Ремезов мог подсказать. * * * В больницу уже не пускали, но я договорился с медсестрой за шоколадку и прошёл в палату Ремезова. Рядом с ней на табуретках сидели два крепких мужика, которые меня остановили, но пропустили, узнав в лицо. Это кто-то из людей Аркадия Левшинова, командира читинского СОБР. Отправили парочку человек в помощь. Левша и Ремезов друг друга знали хорошо, и даже недавнее недоразумение, когда спецназ чуть не наехал на операцию ФСБ, их отношения не испортило. Тем проще, взять на понт командира СОБР сложно, так что это дополнительная защита. Другая защита – то, что Ремезов выжил. Одно дело – авария, другое – убийство в палате. Тут уже его начальство начнёт задавать вопросы, и быстро свяжет всё внезапным появлением коллег с центра. Впрочем, никакая подстраховка лишней не будет. Жаль только, что собственной охраны полковника здесь нет, они бы не помешали. Ремезов не спал, сразу открыл глаза, когда я вошёл. – Серёга, у меня вопрос насчёт… – Так чё, лежу, – нарочито громко сказал и начал делать яростные знаки левой рукой. – Скучно, курить хочу, не могу! Всё скурил уже, две пачки за день! Прослушка в палате? Кто-то поставил жучок в палате, где лежит полковник ФСБ? Не, это уже перебор даже для девяностых. Скажи кому лет через двадцать, не поверят. Я огляделся и заметил новенький светильник на тумбочке, которого не было здесь днём. Совсем маленький, китайский, лампа не горела. Ремезов до него дотянуться не мог. Я сделал знак, мол, выбросить его? Тот замотал головой. Да, понятно, поймут, что обнаружили. – Да тут вспоминал, Макс, – продолжал громко говорить он. – Как мы тогда с тобой полковника Зиновьева летом поймали, помнишь? Оружие продавал, бабла хотел, а ему по шапке надавали. – Помню. Жарко у тебя в куртке сидеть, Серёга, – сказал я, понимая его намёк. – Вешалка бы не помешала, одежду повесить некуда. Я снял шапку и закрыл ею светильник. Он небольшой, его накрыло полностью. Сам же наклонился над койкой Ремезова. – Поставили сегодня, – прошипел он сквозь зубы. – Кузьмичёв, гадёныш, притащил! Чтобы читал я вечерами, ага, как же. Не знал, что мне технари эти лампы показывали, этож наша разработка. Эх, я же его из такого говна вытащил, а он… – К делу, Серёга, – так же тихо сказал я. – Надо разбираться со всем. Есть у меня мысли на этот счёт. Но нужна твоя помощь. – Не сдаёшься, – Ремезов хмыкнул. – Но что я могу сделать? Кому верить-то? – У тебя нет надёжных людей? Кроме Кузьмичёва? – Есть, но кто? Деды-пенсионеры, которые ещё до Андропова работали, и сопляки, которые оперативной работы не нюхали. Надежды были на Кузьмичёва и его оперативников, но если и они вслед за ним переметнулись… вот и выросло новое поколение. Сам вырастил. – Ты неправильно мыслишь, Серёга, – я покосился на шапку и светильник под ней. Если будем долго шептаться, заподозрят. – У тебя есть умелые ветераны и наглые молодые волки, которым старики могут свой опыт передавать. Зря ты их со счетов списываешь так рано. Надо всех в деле проверить, тогда можно кого угодно встряхнуть. Но давай о другом. Скажи, кто эта женщина, которая приезжала к Револьду в последние недели на жёлтой ауди? – Понятия не имею, – он задумался. – У него самого спроси. Или он не говорит? – Он мёртв, погиб ночью. – Вот же б…! Как так-то? – Взорвался баллон с газом, и явно не просто так. Если его пытали, мог ли он выдать им… – Никогда. Этот упёртый хрыч боли не боялся. Скорее бы сдох, чем выдал свои тайны. – Кто из твоих людей его хорошо знал? Надо узнать, вдруг эти бумаги ещё можно найти… вряд ли он их дома хранил. Ремезов нахмурился и кивнул.. – Дай ручку, – шепнул он. – И шапку сними, а то долго висит. Я убрал шапку со светильника, потом достал из кармана шариковую ручку. Блокнот остался в машине, так что я взял пустую пачку сигарет, на которой тогда не было картинки о вреде курения. Место для записи есть. – Я вот что тебе скажу, Максим, – громко произнёс Ремезов, неловко записывая цифры левой рукой. – Рано меня на работе хоронят. А то думают, одна авария и всё, прощай, Серёга Ремезов, иди на пенсию. Нет уж, ещё поработаем. – Ты ещё директором ФСБ станешь, – я хмыкнул. – А что, через пару-тройку лет вполне можно будет подумать об этом. Свои люди везде пригодятся. – А чё не в депутаты? – он рассмеялся, косясь на прибор прослушки. Но эти разговоры против нас не использовать, а то, что я пришёл сюда, все должны знать и так. Просто шутим. – Не, в депутаты у меня другой знакомый кандидат есть, – пошутил я. – Он там, как дома будет. – А он чё, уже политик? – Не, из братвы. Ремезов хмыкнул и сунул мне пачку, я сразу убрал её в карман. Хорошо, что скрытые камеры в эти времена большие, так легко на виду их не спрятать. Мельком заметил, что полковник записал на пачке номер телефона и какие-то слова. Позвоню, но не с мобилы, а с автомата, так прослушать меня будет сложнее. Слава курил рядом с БМВ, прислонившись к машине, которую припарковал у приёмного покоя. С виду расслабленный, но это обманчивое впечатление, парень всегда реагировал быстро. Уже совсем темно, свет был только в окнах больницы и у фонаря рядом с троллейбусной остановкой на улице. – Людей у нас мало, Волк, – тихо сказал он. – Если кто наедет… – Я ещё днём вызвонил, когда на пожарище побывали. Приедет небольшая бригада нам в помощь. – И Коваль приедет? – Нет, Женя останется. Он мне нужен в Новозаводске, поработать с одним делом. Как здесь раскидаемся, ты к нему поедешь на помощь, а я пока в Чите останусь. – Опасно. Тачку проверяли на жучки на днях, а после этого бэха всегда была на виду у надёжных людей, не оставляли без присмотра. Но мало ли, что могло случиться, так что я остался поговорить на улице. Мы немного отошли в темноту. – Знаю, но надо рискнуть. Они думают, что в Новозаводске можно будет всё под себя подмять, особенно пока я здесь. – И чё ты придумал? – спросил Слава. – Вот не поверю, Волк, что у тебя каких-то мыслей нет. – Есть. С Новозаводской братвой я-то как раз знаю, как себя вести. – Надо кого-то шлёпнуть? – он равнодушно пожал плечами. – Если надо, говори. – Погоди с этим, успеешь пострелять. Надо тоньше работать… когда будешь в Новозаводске, найди этого Штыка на хлебозаводе, у тебя там знакомые есть. Бабки предлагай, если надо, я дам. Пригодится. Из того, что я о нём слышал, он псих, а его Эдик подставил под нас. Захочет рассчитаться, но надо подтолкнуть… – Так, – Слава внимательно смотрел на меня. Было холодно, усилился ветер, ну а я застегнулся до самого верха и продолжил: – Эдик под колпаком у Горбаня, был стукачом по молодости. За это ему могут предъявить местные блатные, Женя занимается. А в команде Эдика есть Мишаня, который ненавидит Черепа за то, что тот убил его брата. Мишаня терпеливый, но… сам понимаешь, у терпения есть пределы. – Опасный ты человек, Волк, – Слава усмехнулся. – Короче, чё сейчас-то делать? – Поехали. Ещё не всех связали друг с другом. Вот и хочу заняться, чтобы у нас выход был на этого грузина и того, кто приказы Горбаня выполняет. Но сначала надо позвонить. Я открыл дверь, сел на переднее пассажирское место и развалился в мягком кресле. Ехать самому не хотелось, пусть Слава порулит, а я подумаю. Посмотрел на мобильник, который сейчас наверняка прослушивался, а потому был бесполезен. Слава уселся на место водителя и завёл двигатель. Звук мощного мотора меня всегда радовал, но гонять на нём негде, дороги убиты и в Чите, хотя это центр города. Хотя звук мотора больше напоминал о том дне, когда на нас напал Кирьян, а мы отбились, правда, пришлось взорвать ту свою машину. Но эта проблема намного опаснее, чем иркутский вор в законе. – И куда едем? – спросил Слава. – Я плохо Читу знаю. – Надо подумать, где эти автоматы есть. На вокзале точно были. Всего одна ниточка, но я хотел за неё потянуть. Если получу хоть кусочек от того компромата, что когда-то нарыл уже покойный кэгэбшник Револьд, то смогу использовать. И надо опередить других, они тоже могут думать так же. И они точно не будут сидеть без дела. Мы тронулись, но долго проехать не смогли. Уже на выезде с больницы показалась машина ГАИ, рядом с которой торчал инспектор. При виде нас он взмахнул полосатым жезлом. – Волк, осторожно, – шепнул Слава, нажимая на тормоз. – Если что, я резко вперёд рвану, хрен догонят. А ты голову пригни, чтобы пулей не задело. БМВ остановился. Пара секунд, и вокруг машины уже стояли вооружённые люди. Ждали именно нас, стоя в темноте. Но это не братва. Крепкие мужики в бронежилетах и чёрных масках, у каждого Калашников. У всех на груди надпись "ОМОН". Не стреляли, из машины не вытаскивали, не били, не арестовывали. Просто стояли, будто это была демонстрация силы того, кто их послал. Но если подумать, раз идёт такая демонстрация, то кто-то хочет решить вопрос без лишних проблем для себя. Вернее хочет, чтобы я сам принёс им всё готовое. Если я сдамся, так для них будет проще, поэтому запугивают, давят, думают, что я поддамся. Ну или просто хотят выдавить из меня денег перед тем, как продолжить, вот как тот полковник, что тянул взятку. Кто их знает? Но надо понимать, что у них есть все возможности действовать жёстче прямо сейчас, и вообще без всяких законов. Вполне могут нас расстрелять из автоматов, а потом выставят, что при задержании два опасных бандита оказали сопротивление. Или вытащат из тачки, дадут прикладами по голове, а потом увезут в камеру. Могут и так, да. – Осторожнее, Слава, – шепнул я. – Я говорю, ты наблюдаешь за обстановкой. – Это он, – Слава показал головой в сторону. – Это тот чёрт! Он это, отвечаю. Из джипа, стоящего впереди, вылез человек в чёрном плаще и неспеша, вразвалочку, поковылял в нашу сторону. По пути закурил сигарету. Омоновцы опустили автоматы, но продолжали держать оружие наготове. Видел этого человека всего раз, мельком. Тот самый Горбань, о котором мы столько говорили в последнее время, прибыл повидаться со мной лично. Майор подошёл к машине со стороны водителя и постучал в окно пальцем. Много чего они могут сделать. Но всё зависит от того, что я скажу этому майору. Слава вздохнул и нажал на кнопочку, опуская стекло. – Ну чё, Волков? – спросил Горбань с наглой ухмылочкой. – Ну вот куда ты лезешь? Кто тебя просил? Ты чё, не понимаешь, что я тебя в любой момент могу как жука раздавить? Стоит только приказать им, и тебе хана, понимаешь? Глава 5 Я внимательно смотрел на Горбаня, на его людей, мужиков в гражданской одежде лет тридцати-сорока, стоящих чуть поодаль, на омоновцев, вооружённых автоматами, и на Славу, который ёрзал в кресле водителя. Правый рукав куртки он приспустил вниз, пряча зажатый в ней пистолет. По крайней мере, Горбань живым не уйдёт, если начнётся пальба. С другой стороны, толку от этого будет мало, его начальник найдёт кого-нибудь ещё. – Раздавить, говоришь? – спокойным тоном спросил я, следя за обстановкой. – Можешь. Но раз пришёл говорить, значит, зачем-то я тебе нужен. – Хе, – Горбань усмехнулся. – А ты хорош, Волков, не боишься. Сразу видно, умный мужик, в своём-то возрасте. Он сделал знак своим, помахав рукой, и омоновцы расслабились, повесили автоматы на плечи и начали расходиться, больше не держа нас в кольце. Но всё равно, надо быть повнимательнее, хитрый Горбань вполне может как угрожать, так и пытаться расположить к себе. Таких приёмчиков в арсенале майора ГБ за его долгую службу должно накопиться немало. – Нам такие нужны, – продолжал он. – Знаешь что? Смотрю я на тебя, думаю, жалко, молодой ишшо, и жизнь только начинается. Тебе бы с девочками ходить, а не всем этим заниматься, в твоём-то возрасте. И с такой-то машинкой, – Горбань похлопал БМВ по крыше. – Поэтому и такая машина, что занимаюсь такими делами, – сказал я. – Хе… но знаешь, сколько вас таких на кладбище лежит, молодых, – он заглянул в салон и оглядел всё. – Очень хорошая машина. Подаришь? Шучу. Короче, решил я тебе помочь. – Надо же. И как? – Продай ты эту фирму, Волков, – почти отеческим тоном сказал старый комитетчик. – Зачем она тебе? Времена другие настают, дела будут делаться иначе. Да и зря ты за Ремезова держишься, его скоро в отставку попрут, по состоянию здоровья. И останешься ты один против всех. – И что, предлагаешь крышу? – Ты меня за кого держишь? – тон тут же сменился, став угрожающим, но Горбань снова заулыбался. – Зря ты так. Знаешь, как лучше поступим? Давай так. Ты фирмочку нашему человеку продаёшь, а сам можешь ехать куда хочешь, тебя никто не тронет, слово даю. Друзья твои тоже могут разъехаться, или остаться работать, если захотят, нам люди нужны. Всё же настроено там на комбинате, чего ломать, а потом новое городить? И сейчас должно быть самое главное, то, ради чего он устроил этот балаган. Но вместо этого хитрый комитетчик ходил вокруг да около, не выдавая своей цели. Только увещевал, что продам фирму, и всё станет хорошо. А комбинат будут охранять и они сами, даже лучше. – И всё имущество фирмы? – спросил я. – Прям совсем всё? – А то. Куда оно тебе? На жизнь дадим, не обидим. Короче, поедем сейчас к юристу… И оттуда я уже не вернусь. Сейчас или стрелять, где Слава положит Горбаня, а остальные нас. Или упакуют в камеру, где нас зарежут по маляве от Эдика. А нам лучше остаться живыми, чтобы бороться дальше. Ладно, рискнём. – Акции оформлены не на меня и не на ЧОП, – сказал я. – А на небольшую фирму на Кипре. Вишневские передали мне эту фирму, а акции перед этим оформили на неё. Если что-то там делать, надо называть код представителю там, а он у меня в Новозаводске в сейфе на бумажке записанный лежит. – На работе? – он напрягся. – Нет. Я такое на работе не держу. В банке. Горбань смерил меня тяжёлым взглядом. Раздумывал. Вот что ему нужно. Акции, и не Шелехову, а лично ему. Вот я тебя и купил, хитрый майор, а заодно выгадал себе какое-то время. За эту ночь может многое измениться. – А вот акции передашь мне, вместе с той конторкой кипрской, – произнёс он тише, чем обычно. – Ну а машинку… переоформи на свой ЧОП, а то дорогая, удержать будет сложно. Угонят ещё, в очередной раз, – майор хмыкнул. – Ладно, езжай к себе домой, утром позвони мне из банка, как решишь вопрос. И мы тебя отпустим. Горбань полез в карман, и я заметил, как напрягся Слава. Но вместо оружия майор вытащил белую картонную карточку с золотой вязью. – Позвони, – повторил он, сунув карточку Славе. – Жду звонок. И лучше не затягивай. Знаешь, когда все на низком старте стоят, любой хлопок, и все сразу рванут вперёд. Даже не успею остановить. На этих словах он поковылял к своему джипу. Омоновцы, покурив, ушли в проулок, где их ждал автобус, а следом гаишники залезли в Уазик и уехали. Свалили все. Мы остались одни, но за нами наверняка следят. Слава вышел осмотреться по сторонам, я следом. – Хитёр этот майор, – очень тихо сказал я, чтобы никто не подслушал. – Понимает, что Шелехов с ним делиться не будет, вот и хочет урвать себе кусочек, пока я жив. Хочет, чтобы я сам принёс, так ему проще. А если меня убьют – акций не дождётся. Заодно и тачку урвать собирается. Где ещё такую возьмёт? – И что, значит, пока тебя не тронут? – спросил Слава, разглядывая карточку с номером. – Пока не отдашь акции. – Ничего подобного. Просто не хочет утруждать себя. Если я не принесу ему всё на блюдечке утром, он будет выбивать всё силой. А я не принесу, перебьётся. Но время у нас теперь есть. Поехали, есть одно дело. Слава согнул визитку, чтобы запулить её подальше, но я его остановил. – Погоди пока. Подарочек от него, вдруг, ещё пригодится. – Точно? – он пожал плечами и протянул её мне. – Точно, – я брать не стал. – Убери к себе, пусть в кошельке лежит. Когда скажу, вытащишь. Если всё получится… ладно, поехали, подумаем по дороге. Если за тачкой следят, надо бы нам с тобой разделиться. Ты погоняй, а я в городе буду. – На бэхе хрен догонят, – Слава рассмеялся, оглядев БМВ. – А пока гоняемся, я тебя высажу где-нибудь. И не ссы, Волк, я лучше Коваля вожу. – Переоденемся, – предложил я. – Твою куртку и шапку надену, ты мою, пусть думают, что я внутри, езжу. – Вот только хотел предложить. Я вытащил из кармана пачку сигарет, на которой писал Ремезов, и немного денег. Уезжать из города всё равно нет смысла, как и прятаться, найдут везде, поэтому надо заручиться помощью. Пообщаюсь с тем надёжным человеком полковника, прикину план. А что ещё делать? На дно не заляжешь, найдут, у них ресурсов много. Ложиться и помирать – нет уж, это точно не для меня, мне хватило и того раза с колёсной парой. Да и рано ещё сдаваться. Пока Шелехов свалил в Москву, Горбань этим воспользовался, чтобы нажиться самому, раздобыть акций и взять себе крутую машину. Вот и мне тоже нельзя упускать своё. Эти несколько часов, пока не истёк ультиматум Горбаня, мне нужно провести с пользой. Даже если не найду тот компромат, спрятанный старым начальником Ремезова, хотя бы наведу смуты среди его подчинённых, чтобы они начали действовать. Надо использовать всё, что есть под рукой. Они тут в гостях, а мы дома. И кого ещё брать в команду в таком случае, как не других офицеров спецслужбы? Хотя возиться с этой толпой упрямых стариков будет непросто, но я постараюсь найти с ними общий язык. – Сильно рискуем, – сказал я. – Но если сможем как-то связать местных бандитов, Горбаня и покушение на Ремезова, получим хоть что-то. – И чё это даст? – Они устроили покушение на полковника ФСБ, при этом два сотрудника ГБ погибло. А Москва ещё не спит, у них день. Если сможем хоть как-то почву из-под ног выбить у этих товарищей, это даст нам время. А местные фсбшники могут подсказать, что и как. Не все готовы ложиться под московских коллег, тут полно упрямых. К одному я сегодня и поеду, Ремезов сам дал его контакты. – Если что, – Слава хмыкнул. – Скажи, я просто кого-нибудь грохну. Если найду. – Погоди пока стрелять, успеешь. Это не Душман, долго потом будут искать, всю жизнь. Ты главное встреть наших парней, они скоро должны приехать. Через час или два, днём выехали. Мы вернулись в машину, и Слава газанул так, что БМВ резко рванул вперёд, свернул и помчался по улице Ленина с громким рёвом двигателя. Меня аж слегка вдавило в кресло. Ехали так быстро, что даже не хотелось смотреть на спидометр. Слава держался уверенно, расслабленно, он и правда неплохо водил. Да уж, сидеть у нас на хвосте с такой скоростью им будет сложно. Хоть гаишников больше не попадалось. – Увидимся потом здесь, – бросил я. Я показал на старый кинотеатр, мимо которого мы пролетели. Слава ехал быстро, но я не был против, тем более, в вечерние часы зимой праздничного дня не так уж и много машин, а гололёда почти не было. Мы доехали до площади Ленина, обогнав троллейбус, свернули направо и помчались по Ленинградской. Там Слава завернул в тёмный двор одного из домов, замедлился, и я быстро вышел. БМВ рванул дальше и скрылся из виду. Гулять по темноте в Чите – опасное дело не только в 90-е, но и позже, только деваться было некуда. Впрочем, я забрал у Славы свой пистолет, так что на крайний случай оружие у меня есть. Правда, беда в том, что тогда массово ходили газовые пистолеты на базе ПСМ, так что могут перепутать и решить, что оружие не опасное. Зашёл в одну из гостиниц и попросил позвонить. Зевающая темноволосая девушка-администратор поставила мне на стойку телефон и вернулась листать газетку Спид-инфо, в которой, судя по главной странице, писали про неизвестную дочь Высоцкого и что пришельцы любят рыжих женщин. Я присмотрелся к сигаретной пачке, которую взял у Ремезова. На ней нацарапан номер телефона, местный, без кода города, и только сейчас я прочитал странную приписку, которую полковник едва вывел левой рукой: «Подарок от ЖФ». Дозвонился только с третьего раза, потому что Ремезов был правшой, и некоторые цифры были написаны так, что я спутал 3 и 5, потом 1 и 7. Но на третьей попытке я услышал чей-то стариковский кашель. – Алё, – прокашлявшись, спросил собеседник. – Алё! – Я от Серёги… Замолчал на секунду, не называя фамилию. Они не могут прослушивать все телефона города, и не факт, что они прослушивают этого человека. Но рисковать надо поменьше, да и не зря Ремезов написал эту фразу. – Мне просили передать подарок от ЖФ, – сказал я. – В чём дело? – голос тут же изменился, стал сосредоточенным и твёрдым. – Надо поговорить. – Отправляйся на Пожарку, на троллейбусе, третий маршрут. Спроси в киоске на остановке Приму-балерину. И на этом он положил трубку. Странный тип, но ехать надо быстрее, пока ходят троллейбусы. Пришлось пробежаться до остановки, но я успел заскочить в троллейбус до того, как закрылись двери, и встал на задней площадке. В кармане у меня была монета в 5 рублей нового образца, её я сунул кондукторше. Усталая женщина в тёплой плотной жилетке вернула мне аж три с половиной рубля сдачи кучей мелких монеток. Даже забыл, как дёшево тогда стоил троллейбус. Впрочем, в ту первую жизнь я ездил со студенческим проездным. На Пожарке, районе Читы неподалёку от центра, я вылез и сразу подошёл к киоску с сигаретами и пивом, внутри которого горел свет. Мелочи на сигареты должно хватить, тогда они тоже стоили не особо дорого. – Мне Приму, – сказал я, протягивая сдачу с троллейбуса, и добавил обречённым голосом, чувствуя, что звучу глупо: – Приму-балерину. – Приму-балерину, – хихикнул толстый небритый мужик в ватной куртке, сидящий внутри, а потом глянул вниз. – А подарок? – Подарок от ЖФ… – пробормотал я. – Точно! Опять там этот старикан напридумывал. Скучно ему дома сидеть, вот и ходит вечерами, поручения даёт. Ща, погодь немного, а то он пока доберётся до телефона… Он отошёл в глубину помещения, разбирая бутылки, но вернулся через пару минут, когда пиликнул пейджер. Только после этого он полез под прилавок и достал пачку Примы, чем-то исписанную. Это адрес? Да. Ну и устроили тут шпионские игры. Впрочем, а чем я ещё занимался, раз оказался посреди разборок внутри спецслужбы? Подчинённый Ремезова излишне хитрил, хотя мог бы сказать адрес по телефону, всё равно тот, кто мог нас прослушивать, узнал бы и про Приму. Или продавец не выдал бы пачку левому человеку? Ну или у человека Ремезова уже такая профдеформация, что он уже не может обойтись без всего этого? Хотя, возможно, кто-то за мной следил, пока я стоял у киоска и ждал, поэтому и пейджер пиликнул. Дали добро на мой визит. Нужный двухэтажный дом был совсем рядом, только пришлось немного пройтись вдоль набережной замёрзшей реки Читинка, где лежало много снега. Зашёл в подъезд и поднялся выше. Постучал в нужную дверь, и услышал громкий кашель с той стороны. Кашляли с надрывом, очень неприятно. – Кто? – в глазке моргнул свет. – Я вам звонил не так давно. Подарок от ЖФ… Щёлкнул замок, дверь открылась, и я увидел пожилого бурята в синей советской олимпийке и тёплых штанах. Он посмотрел на меня, начал что-то говорить, но его разобрал очередной приступ кашля. На стоящих у порога ботинках виден снег. Похоже, он сам ходил в тот киоск, чтобы передать продавцу нужную пачку с адресом. – От Серёги Ремезова? – спросил он и вытер рот платком. – Да. – Заходи, – ещё кашель, ещё более жёсткий, чем раньше. – Проверить тебя надо было… кха-кха… я из окна видел, кто там у киоска стоит… кха! Прихожая маленькая, тусклая лампочка освещала старую мебель. На тумбочке стоял чёрный дисковый телефон, рядом с которым лежали большие очки и красная корочка с надписью «ФСБ России». Значит, действующий сотрудник. На вешалке висело пальто и меховая шапка, а под ними видны ремни кобуры. Взял табельный пистолет с работы, чувствует, что творится неладное. А ещё сидит здесь, в маленькой квартирке, куда так просто не попасть. Я разулся и прошёл в комнату. Ничего необычного, хотя пара деталей говорят, кем работает хозяин квартиры.Под ногами лежал старый ковёр серого цвета, ещё один ковёр с изображённым на нём оленем висел на стене, на ковре портрет в деревянной рамке, только не хозяина квартиры, а Феликса Дзержинского. А в стенке стоял бюст самого Железного Феликса. Дверца шкафа открыта, в нём висел чёрный костюм и старый китель цвета хаки с погонами. В старом кресле дремала чёрная кошка, которая посмотрела на меня, потянулась и ушла на кухню. На диване у стены лежала целая гора подушек бесформенной кучей. – Подполковник Латыпов, – представился хозяин квартиры, потирая грудь после кашля. – Амгалан Ринчинович. А ты Волков, я про тебя слыхал… Что там стряслось? – Был у Серёги Ремезова, – я сел в продавленное кресло. – И как он? – кашлянув, спросил Латыпов. – А то не я ходил к нему… кха-кха, заразу же схватил, заразил бы ещё… кх… – он захрипел и зажмурился. – Не просто так… он тебя ко мне отправил. – А почему «Подарок от ЖФ»? – я огляделся в комнате. – От Железного Феликса, что ли? – Ага… старая история… спроси у него… кх… первое его дело, только мы вдвоём это знаем. Он издал стонущий болезненный хрип, когда хочется кашлять, но не хватает дыхания. Вот когда я курил в свою первую жизнь, кашлял так же. Не помер бы он ненароком. – Воды? – предложил я. – Да, – просипел он, плюхаясь на диван. – Кипячённая… в банке… на кухне. Я прошёл на маленькую кухоньку. На столе стояла полная пепельница, открытая пачка сахара-рафинада и остывший чай в кружке с отломанной ручкой. В раковине было полно грязной посуды. Сильно пахло куревом, а на подоконнике стояла ещё одна пепельница, только поменьше. Если подполковник и был когда-то женат, то сейчас он жил один. Похоже, вдовец. Ещё на подоконнике лежал большой армейский бинокль, а из самого окна отлично видно троллейбусную остановку и тот киоск. Значит, если гость не понравится хозяину, адрес ему не дадут. Как он только с таким кашлем смог продиктовать номер пейджера оператору? Нашёл единственную чистую кружку в шкафу, плеснул туда воды из трёхлитровой банки и принёс в комнату, а то кашель пожилого чекиста стал совсем невыносим. Латыпов отхлебнул, кашлянув и немного пролив на грудь, но успокоился и пришёл в себя. – По лестнице поднимался, – пояснил он. – Дыхалка и кончилась… скоро пройдёт. – А на пенсию не отправляют? – Так бумаги потеряли… я же в Узбекистане раньше работал… кх-кх… стажа теперь нет никакого, всё просрали… кха! …не пенсия, а смех один. Буду теперь работать, пока не сдохну. Подполковник Латыпов отпил ещё и очень внимательно, будто хотел срисовать, посмотрел на меня. Вот теперь видно старого кгбшника, они всегда так смотрят, будто подозревают в чём-то. – Слушай, – сказал он более твёрдым голосом. – Вот вроде человек ты неплохой, воды даже принёс. Поэтому выслушаю. Чё там у тебя? Только честно, без всех этих вихляний… не люблю… у-кх-кх! – Это не просто авария. На Ремезова было совершено покушение. Его коллеги погибли, он сам выжил. А теперь те, кто хотели его прибить, лезут на меня. – А я при чём? – Чуть не убили полковника ФСБ, а два офицера погибло. Неужели это неважно? Я думал, такое для вашей службы решить – вопрос принципиальный. Разве с этим не надо разобраться. – А доказательства есть? – он сощурил глаза. – Кто сказал, откуда известно? Фамилии, имена… кха-кха! – Надо выбивать эти доказательства. Витя Батумский об этом знает, он сам мне намекал, говорил, что всё кончено. Но если сможем из него это выбить, он скажет, кто исполнил Серёгу Ремезова, и как тот бандит связан с Горбанем и Шелеховым. А это они заказчики, я уверен. – И как я тебе это выбью? – Латыпов отпил ещё. – Что мы можем? Ты меня вообще видишь? Я даже по лестнице… Я отмахнулся и сел в кресло. Кошка сразу запрыгнула мне на колени, я погладил её за ухом, и она замурчала. – Знаете, – сказал я. – Вот если бы кто подстроил покушение на моих, я бы сделал всё, чтобы разобраться с этим. А если бы на меня кто-то подобное устроил, мои люди не оставили бы убийцу в покое. А вы? Неужели всё настолько развалилось, что вам плевать на своих? Он посмотрел на меня со злостью, но сказать не смог ничего, снова разобрал кашель. Кошка посмотрела на него, потом заметила, что шкаф открыт, и пошла проверять, что внутри. – Да даже если соберу ментов, если повяжу старого ворюгу… – прохрипел Латыпов. – Что толку-то? Его адвокаты вырвут у нас через час, журналюги набегут, все остальные. У него так всё завязано, что… – Я просил у Ремезова дать контакты самого надёжного человека, – я начал вставать. – Он дал ваши. Но раз уж… – Да погоди ты! Ща, отдышусь. Латыпов уселся на диван поудобнее и замолчал. Кошка прыгнула к нему, подполковник её сбросил, но она не уступила и запрыгнула снова, и он смирился. – Мы уже не в комитете, чтобы так всё решать как раньше… ух… кха-кха, – он затрясся в кашле. – Но вообще… куда мы идём, если целого полковника госбезопасности чуть не порешили, а воры знают, но ничего не говорят? Звучал Латыпов обречённо, будто сдался. Похоже, решили, что проиграли, и ничего с этим не делают. Ну, тогда немного приоткрою карты, посмотрю, будет ли от этого толк. – Вот насчёт этого я хотел поговорить, – сказал я. – Сегодня ночью погиб Револьд, вы все его наверняка знаете. И он тоже погиб не просто так, это всё связано. Знаете, товарищ подполковник, а вот если вы сейчас уступите, Ремезова отправят в отставку, а на его место сядет его помощник, Кузьмичёв, а он работает с московскими.

Конец ознакомительного фрагмента.