Бегать, как раньше, по городским улицам стало опасно: я чувствую на себе взгляды, слышу бестактные комментарии, пропитываюсь чужим негодованием и перестаю справляться с собственными страхами. И тогда внизу живота за секунду возникает саднящая фантомная боль, напоминающая о потерях и питающая самые отвратительные мысли. Я вновь оказываюсь на полу в нашей неремонтированной квартире, царапаю коротко остриженными ногтями крашеное ДСП, бесконечно слышу врачебное «к сожалению» и обреченно повторяю: «За что?»

Нет-нет-нет, бегать по городу слишком тревожно. Бегать по кладбищу гораздо спокойнее. Никто не смотрит с осуждением, не комментирует мой внешний вид, не задает вопросов типа: «А это безопасно?», «Его там не болтает из стороны в сторону?», «А врач разрешил?» – и не пророчит самое ужасное.

Утренняя пробежка – это мое личное время пробуждения и наполнения, восстановления и гармонии, мыслей и решений, избавления и благодарности. Время, которого хватает, чтобы проснулась уверенная в себе Маша. Готовая быть твердой, не бояться осуждения за свои мысли и выбор, способная оградить и защитить себя, ранимую и сомневающуюся от мира. Пяти километров и часа времени хватает, чтобы укрепить уверенность в себе и нарастить тающие еженощно личные границы.

Часы вибрируют, обозначая, что я пробежала уже четыре километра. Выныриваю обратно на стадион, останавливаюсь у скамьи, делаю наклоны и выпады, чтобы замяться, и трушу «по семь» тем же маршрутом домой.

Кровь насыщается кислородом, поступает в сердце, оно бьется ритмично и снабжает кровью все мои органы и органы моего малыша. Бег делает здоровой и счастливой меня, а значит, и ребенка. Это моя мантра на все беременные пробежки. Я верю, что она работает. Я знаю, что я поступаю правильно. Я уверена в себе и в том, что бег в течение беременности – это не беспечность, а высшая степень ответственности: ответственности за себя, за свое тело, свое здоровье, здоровье ребенка и наше будущее.

Дома выпиваю стакан воды, делаю десять минут йоги, принимаю душ. И вот теперь могу рассказать, почему я бегаю во время беременности, а вы сами решите, дура я или кто.

Грязный мартовский снег лип к обочинам дорог и не давал припарковаться у тротуара. Я заехала на платную стоянку у железнодорожного вокзала и открыла сообщение в телефоне: «Подъезжаем. Буду через минут 7». В соседнем чате нашей девичьей группы «ЛЯМ», названной по первым буквам наших имен – ЛУна, Яна, Маша, – я написала:

– Ваша авантюристка на месте.

– Правильно, Маня, надо брать судьбу в свои руки, – ответила моментально Яна.

– Это в последний раз. Если не выгорит, забываю о том, что часики бомбят «Ско-ро трид-цать» кремлевским звоном и заранее принимаю почетное звание «старородящая»!

Дописав, я пролистала переписку до места, где она отправляла мне его фото, зафиксировала в голове, кого искать в толпе, подкрасила губы и выскочила из машины в сторону вокзала. Десятки людей ежеминутно входили и выходили, но я присматривалась только к темноволосым мужчинам. «Вот этот смуглый в желтом – он? Нет, не он. Может, этот худой в кроссовках? Может быть. Нет, не ко мне идет. Чего я вообще приперлась? В переписке не было ни флирта, ни намека на него – обсудили несколько фильмов, немного музыку и политику. Надоумила ж меня Яна: «Созвонитесь, вам удобнее будет поехать на свадьбу вместе». До свадьбы подруги, кстати, почти полгода, а я, как всегда, со своим сгустком слабоумного энтузиазма решила разведать обстановку сразу.

– Встретились? – только вспомнила о ней и – новое сообщение в чате от Яны.

– Нет пока.

– Расслабься. Все будет хорошо. Я давно его знаю, он очень основательный: если решил увидеться, значит с его стороны все вопросы закрыты.

Вопросы закрыты…

– С моей вроде тоже, но чем черт не шутит. Я порой сама не знаю, чего от себя ожидать! – настрочила я, не забывая оглядываться по сторонам.

– Думаю, и на этот счет Яна его проинструктировала, – подключилась Луна.

– Маша, Никита не похож ни на твоего бывшего мужа, ни на кого другого! Его не надо будет воспитывать. Вот это все – давать деньги на подарки для себя же, ревновать к непонятным подругам – исключено. Это другая лига, понимаешь? – продолжала продавать Яна. – И он готов к семье и детям.

– Ладно, ладно! Я просто приехала посмотреть. Отвезу домой и уеду.

Или можно уехать сейчас, сказать, что срочно надо? Он же тут не один, доберется как-то с друзьями. Поздно. Идет! На всякий случай втянула живот и выпрямила спину. На мне были очки, но рассмотреть его не получалось все равно, поэтому я аккуратно оттянула пальцем в сторону внешний уголок левого глаза: какая-то странная шапка набекрень и гигантский пуховик нараспашку, не толстый, но лишок есть, ноги кавалериста, – да, на моих бывших точно не похож.

Подошел ближе, и я увидела и начинающиеся залысины у висков, и курчавые волосы, торчащие из-под ворота мятой кофты. «Э-э-э, везем домой и прощаемся».

«Мари?» – остановился у машины.

Я кивнула, пытаясь скрыть свое разочарование. М-да, ради этого и голову мыть не стоило. Показала рукой на машину: «А вот и карета». Он повез чемодан к багажнику и несколько минут там копался, а когда сел на пассажирское сидение, протянул мне ладонь: «Сувенир из Таиланда».

В ней лежал кулон из коричневого камня в форме цилиндра на черной веревочке. Я такое не ношу и вообще не поняла, что с этим делать. Никита расправил веревочку и повесил кулон на зеркало заднего вида: «Подумал, что интересно будет смотреться в машине».