По дороге к бочкам, я оглядывалась по сторонам, пытаясь рассмотреть, где мы все оказались. Кажется, постоялый двор. Добротный трехэтажный деревянный дом. На первом этаже постоялый двор. Конюшня, склады. Чистый, вымощенный серой брусчаткой большой двор перед крыльцом центрального входа в главное здание.

На постоялом дворе стоял шум и гвалт, хлопали двери, сновали прибывающие и отъезжающие постояльцы, на первый взгляд, ничем не отличающиеся от обычных людей.

Я на мгновение подняла взгляд наверх и потрясенно замерла. Яркое небо полыхало всеми оттенками зеленого, словно мы находились за полярной чертой и наблюдали северное сияние.

С неба этот мир освещали три светила. Самое крупное находилось дальше всех. Чуть в стороне, поближе виднелась звезда поменьше. И еще ближе к планете самая маленькая.

Все три звезды, переливаясь, испускали яркий свет всех оттенков зеленого, синего, белого и фиолетового.

– Хватит глазеть по сторонам, – женщина, которая несла сверток с одеждой, бесцеремонно втолкнула меня в какой-то угол между двумя зданиями. У одной стены в ряд стояли несколько больших бочек с водой. У другой стены располагались грубо сколоченные деревянные широкие лавочки. – Времени мало. Скоро нас отведут на площадь, где начнутся торги. Так что шевелитесь.

Меня бесцеремонно усадили на лавочку и быстро сорвали рубаху со штанами, оставив полностью обнаженной.

Я едва успела прикрыться руками.

– Да не трясись ты так, – одернула хамка, оторвав кусок ткани от рубахи, быстро смочила его водой, натерла каким-то бруском, от которого пошла прозрачная пена без запаха.

Я от шока даже возмутиться не успела, как вторая женщина взяла большой ковш, зачерпнула им воды и вылила на меня сверху.

От ледяного душа перехватило дыхание, зуб на зуб не попадал. А эти две садистки накинулись на меня, натирая тело подобием мочалки в пене и смывая всю грязь и кровь, коими я успела покрыться с тех пор, как очнулась в этой жуткой реальности.

Они в четыре руки намыливали мое тело, начиная с головы и постепенно спускаясь вниз, периодически поливая водой из ковша.

А я настолько обессилела, что даже перестала возмущаться, покорно позволяя мыть и растирать меня. Отфыркивалась, когда сверху в очередной раз кто-то из женщин поливал холодной водой, смывая мыло с остатками грязи.

Из меня словно выкачали волю к жизни. Оставили пустую оболочку.

– Ну не теряй дух, может тебе повезет, попадешь в гарем, – продолжала бормотать одна из женщин, растирая мое тело сухой тряпкой. – Год-два, и станешь никому не нужной обузой. Тогда тебя оставят в покое. Вот где рай… Ешь, пьешь, спишь…

– Так было с тобой? – я, словно безвольная кукла, подавала руки и ноги по команде, словно со стороны наблюдая, как слаженно и быстро действуют женщины. Оказалась настолько потрясена, что даже не почувствовала боли, когда они срывали с меня грязную рубаху.

Странно. Спина вся изуродована, покрыта потрескавшейся коркой. Я чувствовала, как по ней текут струйки крови. Но почему-то не испытывала боли. И даже могла шевелить руками и плечами.

– Повернись, – скомандовала разговорчивая женщина, достав откуда-то мою баночку с мазью. – Хозяин сказал смазать тебе спину.

Не дожидаясь моей заторможенной реакции, развернула меня к себе спиной. Легкими движениями, едва касаясь ран, стала наносить мазь на спину. Затем наклеила сверху какую-то повязку.

– Вот так, хозяин останется доволен. Никакой крови. Никакой боли. Никто не поймет, что ты товар, порченный внешне. Пока не станет слишком поздно, – бормотала женщина, быстро вытирая меня остатками рубахи.

Снова развернула лицом к себе, одевая словно безвольную куклу. Полупрозрачная длинная туника белого цвета, шелковые шаровары, мягкие тапочки типа балеток на ноги.

Извлекла из карманов длинной юбки большой костяной гребень, в несколько взмахов, нещадно дергая, расчесала длинные белые волосы и заплела их в толстую косу.

– Ну вот, смотри какая красотка. – Закончив экзекуцию, отошла на шаг, любуясь своим трудом. – Больше жизни в глазах, улыбнись… Будь поприветливей. Соблазни хорошего покупателя. В чем более богатый дом тебя возьмут, тем больше шансов, что ты доживешь до старости в сытости и покое, – поучала она, поднимая меня на ноги и подталкивая в спину. – Пойдем. Хозяин не любит ждать.

– Почему ты так спокойно позволяешь все это? Почему не пытаешься сбежать? Не сопротивляешься? Нельзя продавать живого человека! – нашла в себе силы спросить.

– Мне не повезло… Всю жизнь перепродавали с рук на руки, от одного хозяина другому. Родила одному сына и стала не нужна… Продал, и пошла я по чужим домам. Сейчас вот последнему тоже не нужна стала, лишний рот, – пожаловалась она. – Такова наша судьба…

– Судьбу можно и нужно менять! Разве у тебя не болит сердце, тебе все равно, где твой ребенок? Может, его тоже продали? Как он? Сытый или голодный? – возразила я, не желая мириться с подобным фатализмом.