В кои-то веки догадалась стащить бутылку у Тётки, на всякий случай, вдруг она в рюкзаке останется. Теоретически, не должна бы, но листья-то у меня всегда остаются. Бутылка ничем не хуже. И – вуаля!

Данка хватает бутылку и смотрит на этикетку.

– Я такого не знаю, – наконец говорит она. Достаёт телефон, фотографирует этикетку. – И Vivino [26] её не знает! То есть, пишет, восемнадцатый год, регион Саленто, но это вся информация. Предлагает быть первой, кто поставит оценку. Где ты такое взяла?

– В холодильнике.

В отличие от Ловцов, я не вру вообще ни на каких языках; как и они, я умею выкручиваться – сказать только часть правды, или пожать плечами и промолчать. К счастью, Данке моего ответа достаточно. Она сама великая мастерица трансового шопинга – зайти в супермаркет, думая о своём, купить, что подвернулось под руку, сунуть куда-нибудь и забыть, а полгода спустя обнаружить и удивляться: ой, а что это? Откуда оно у меня?

Говорю:

– Я тоже это вино не знаю. В одиночку пробовать неинтересно. Поэтому принесла. Подели между всеми. Будет совсем по чуть-чуть, но для дегустации в самый раз.

– А не так уж и мало вышло! – удивляется Данка, разлив вино в десять бокалов, по числу собравшихся в «Крепости» нас. – Некоторые бутылки не то, чем кажутся. Я давно заметила, как по-разному делится формально один и тот же литраж.

Так от тебя же зависит. От твоего настроения, – весело думаю я. – Когда ты хочешь, чтобы на всех хватило, всем и хватает. А когда тебе всё равно, физические законы вступают в свои права и делают, как привыкли. (Говорить это вслух нет смысла, сколько раз уже обсуждали, Данка давным-давно всё знает сама.)

Самуил поднимает бокал и что-то бормочет себе под нос так тихо, что даже стоя поблизости не разобрать. Впрочем, мне не обязательно слышать, потому что, во-первых, языка Ловцов я не знаю, а во-вторых, и так же понятно, что он сказал. «С „Крепостью“ всё будет в порядке», или «этот бар здесь останется навсегда», или «желаю счастья и процветания этому прекрасному заведению»; вполне возможно, у них для подобных случаев есть какая-то специальная формула (надо, кстати, как-нибудь расспросить). Но сейчас важно только то, что он это сказал и с явным облегчением выдохнул – хватило сил, получилось! И пригубил вино.

«Спасибо», – не говорю, а думаю я, точнее, адресно испытываю глубокую благодарность; тому, кто часто бывает в Тёнси, это легко почувствовать и понять. А он смотрит на меня, как будто впервые увидел. Во все свои здоровущие голубые, как майское небо, глаза.

– Ты обещал мне сигару, – напоминаю. – Самое время. Давай!

Тим сразу понял, откуда взялось вино в Юратином рюкзаке, узнал этикетку, и сперва внутренне заорал от восторга: сейчас мы выпьем это вино и расколдуем ТХ-19, вот это будет великое волшебство! Буквально секунду спустя он опомнился, осознал, что вряд ли процессы, которые даже вообразить невозможно, запускаются одной бутылкой несбывшегося вина. Всё-таки слишком много фантастических сказок читал.

Но это, – думает Тим, – даже к лучшему. Во-первых, откуда бы ещё я узнал, как сильно можно обрадоваться, когда у тебя на глазах спасают целый прекрасный мир. А во-вторых, ну мало ли, вдруг моя сила, помноженная на мгновение веры, способна хоть капельку что-нибудь изменить. Может быть из-за меня Дана сейчас так мечтательно улыбается. И Труп, и Артур, и красивая, как сновидение, певица Наира, с таким же нездешним, как она сама, голосом; надо будет, кстати, дома поставить друзьям её диск. И старик Три Шакала выглядит – ну, не то что совсем мальчишкой, но вполне как собственный сын. А Андрей, сосед из четвёртой квартиры, мастер по ремонту абсолютно всего, что может сломаться, кроме, разве что, судеб, внимательно разглядывает свои руки. Тим в курсе, что в ТХ-19 есть умеренно популярное суеверие, будто человек не может увидеть свои руки во сне. Короче, возможно, не зря я поверил, что всё может получиться как в сказке, – говорит себе Тим.

Самуил смотрит, как курит Юрате. Как клубятся над её головой зелёные облака, как дым сигары из Тёнси понемногу расползается по всему помещению, наверняка надолго застрянет в щелях. Здесь и без этого дыма отлично, но пусть теперь будет с дымом, им пригодится, – думает Самуил. Видит, как восхищённо косится на него Надя, с выражением «ну вы все охренели!», – и мысленно соглашается: «Да».

Юрате курит сигару из мира весёлых духов и думает: вот спасибо! Именно то что надо. Мне. Вот прямо сейчас.

– Я хотел бы сделать гораздо больше, – почти беззвучно говорит Самуил.

Юрате молчит и думает: да уже сделал. Отличный у тебя получился тост. «Крепость» это самое драгоценное. Пограничная наша «Крепость». И вот прямо сейчас она почти совсем настоящая. Такая, как дома была.

Надо же, как у тебя здорово получается, – думает Самуил. – Как в Тёнси, только гораздо понятнее тому, кто привык к обычным человеческим языкам.

Просто я сама к ним привыкла, – молча вздыхает Юрате. – Я уже довольно давно человек.