Тимур ЛИТОВЧЕНКО
Еврейская рубашка
Я вертелся на сидении электрички и так, и сяк. Но дело было не только в его жёсткости и в душной жаре, несмотря открытые окна стоявшей в вагоне. Просто-напросто позади меня сидели две старушонки, яростно обсуждавшие положение на Ближнем Востоке. Из-за похвал, расточаемых израильскому премьеру Ариэлю Шарону, и нелицеприятных эпитетов, которыми они награждали и слишком мягкого, по их мнению, экс-премьера Шимона Переса, и слишком зарвавшихся арабов, начиная от террористов движения "Хамаз" вообще вплоть до лидера ООП Ясера Арафата в частности, а также судя по произношению "эр", то были еврейки.
По сути своей я в достаточной степени космополит, как все нормальные интеллигентные люди, и национализм в любой форме мне претит. Так что когда вздорные бабульки направились к выходу, поддерживая друг дружку и хватаясь за спинки сидений, я облегчённо вздохнул и сказал в пространство, ни к кому, собственно, не обращаясь:
– Ф-ф-фу-у-у, слава те, Господи! Убрались наконец-то, дуры старые, чтоб вас разорвало с вашим Израилем вместе!
Ну, устал я от этой специфической политинформации! Понимаете: устал до изнеможения...
– Вы что-нибудь имеете против Израиля? - тотчас же раздалось справа. Я подскочил как ужаленный и обернулся в сторону говорившего. При самом горячем желании в этом благообразном седом старичке нельзя было заподозрить еврея по причине его типично славянской внешности. Но почему тогда тон его голоса так категоричен? Какого лешего ему надо?
– Ну, знаете, уважаемый! От них, от этих евреев вечно одни неприятности! - словно выражая мои мысли, заметила сидевшая напротив тётка с округлыми, словно караваи, формами. От волнения она поправила горловину цветастого платья, стащила с головы соломенную шляпу и принялась обмахиваться ею, словно веером.
– Это точно! - подтвердили с сидения, расположенного по диагонали через проход. Тут возмущённо загалдел весь вагон, причём говорили все сразу. В общем, пошло, поехало! Оно понятно: летний зной, мухи, цены опережают рост курса доллара, в стране который год порядка навести не можем - а тут нашли, на какую тему языки почесать.
Минут через двадцать, когда самые ярые крикуны начали постепенно выдыхаться, а у записных острословов кончился запас плоских шуточек насчёт обрезания и ребе, невозмутимый старичок обратился с пышной даме:
– Так. Интересно. Очень интересно. Поскольку вы ответили вместо молодого человека (кивок в мою сторону), не скажете ли, какие же неприятности евреи причинили конкретно вам?
– Какие?! Что за вопрос! Нас же нагло ограбили все эти Суркисы и Бродские, разве вы не знаете?! - выпалила дама и ещё интенсивнее замахала шляпой.
– Во-во, они на твоих харчах жируют, дедуля, - сидевший рядом с дамой длинношеий небритый тип ткнул в старичка пальцем, чтобы тот ни в чём не сомневался.
– Это они-то жируют, женщины эти, которые вышли? Бросьте! - усмехнулся старичок. - Судя по внешнему виду, у них пенсия сорок одна гривня, как и у меня.
Почувствовав, что сказал явную нелепицу, длинношеий безуспешно попытался втянуть голову в плечи.
– Им есть куда ехать, а нам здесь загибаться, - прозвучало из дальнего конца вагона, - вот пусть и убираются отсюда, в Израиль свой горячо любимый.
– То есть, будь ваша воля, вы бы прогнали двух старых женщин под пули и бомбы террористов? Неплохо, неплохо, - ничуть не смутился старичок. В дальнем конце вагона не нашлись с ответом, зато с другой стороны прохода привстал плечистый пузатый дядька и заглушая стук колёс, заорал:
– Да они Бога распяли, ты что, папаша, не знаешь?! - и в распахнутой рубашке на косматой груди возмущённо блеснул немаленький золотой крест.
– Неужели! - развеселился старичок. - А я думал, это сделали римские солдаты по приказу Понтия Пилата - слыхали про такого?
Видя, сколь успешно он отбивает атаки, пассажиры растерялись и уныло приумолкли. Но когда всем казалось, что в словесной дуэли старик вышел победителем, кто-то зловещее вопросил:
– Послушайте, а вы-то сами не еврей случайно?
Всю весёлость словно бы сдуло со старичка, и он ответил размеренно и торжественно, словно клятву давал:
– Нет, к глубокому сожалению, я не еврей. Ни случайно, ни намеренно.
Всех так и покоробило от этого "к сожалению".
– Тогда почему ты их так защищаешь? А, плесень водяная? полюбопытствовали слева.
– А что, может быть, он и видел от них добро, - дама презрительно усмехнулась.
– Да-да, ему сам Суркис на прошлые выборы мэра аж полкило гречки подарил, наверное, - воспрянул духом длинношеий.