Лена — уже не девочка, а двадцатисемилетняя женщина — закричала и ударила кулаками по невидимой преграде. Сквозь пустоту разбежались трещины. Она ударила снова, чувствуя, как что-то ломается в запястьях. Но боль не имела значения. Ударив в третий раз, Лена поняла, что преграда поддаётся, и тут она поймала взгляд Жени. Он тоже больше не был мальчишкой. На Лену смотрел взрослый мужчина, всего на три года младше неё.

Он перестал барахтаться в невесомой темноте. Его глаза подернулись белёсой пеленой, тело расслабилось. Женя уходил в черноту и лишь покачал головой напоследок. Её брат перестал бороться, он сдался, как сдалась она.

— Нет! — Лена снова ударила переломанными руками, только теперь осознав, что никакого грохота вокруг не было. Был лишь её собственный голос, исступленный крик, перешедший в глубоко звериное рычание. Будто, глядя в бездну, утянувшую её брата, Лена что-то пробудила в себе. Какую-то тьму, о которой знала с детства, но однажды сумела забыть.

— Нет! — наконец она проломила прозрачную поверхность и ушла под мистический лёд, что отделяет один мир от другого. Девушка утонула, осталась одна, и её вечность разделял лишь невысказанный ужас.

* * *

— Нет! — Лена открыла глаза и глубоко вдохнула.

«Просто кошмар», — облегчённо подумала она, вытирая со лба холодный пот. Девушка уже поняла, что боль никогда не уляжется. Но к ней, похоже, можно привыкнуть. Вот и к кошмарам она привыкла. Почти.

Но почему они всегда приходят ранним утром? Суббота ведь, и будильник она не ставила. Специально освободила весь день, чтобы нормально выспаться! Даже соседи удивили — будто склеп за стеной. Может, перфоратор перегорел? Не мудрено, за три то года, с рассвета и до заката…

В дверь постучали. Не позвонили, хотя кнопку звонка вряд ли кто-то украл за ночь. И как этот незваный гость миновал домофон? Ведь у них в подъезде с этим строго, Вера Ивановна с первого этажа неустанно бдит, чтобы дверь всегда закрывали. Всей душой радеет за безопасность жильцов. Ну или у нее шизофрения.

Лена накинула одеяло и вышла в коридор. Почему-то она совсем не боялась. Удивлена, насторожена, но не напугана. Подойдя к входной двери, девушка посмотрела в глазок. Несколько раз моргнула, не поверив. Она пошарила руками в полумраке, отпирая замок.

— Каин? — Лена не стала любезничать. — Что ты здесь делаешь?

Да, этого мужчину звали Каин. История умалчивает о том, насколько трезвы были его родители, когда выбирали ребенку имя. Да и когда делали его, если уж на то пошло.

На неё смотрели глубокие карие глаза с охряным отливом. Она никогда не понимала, чего в этих глазах больше — таинственности или высокомерия? Его тёмные коротко стриженые волосы чуть припорошил снег. Хотя снега в этих волосах и без того хватало.

— Впустишь? — он кашлянул, плотнее кутаясь в короткое пальто со стоячим воротником. Оделся не по погоде, как всегда.

Девушка не удостоила его ответом, лишь поджала губы и пошлёпала босыми ногами в сторону кухни. Каин закрыл дверь (как обычно, на два оборота), разулся и последовал за бывшей женой. Пальто он снимать не стал, только расстегнул.

— Руки, — небрежно бросила Лена, включая электрический чайник. Каин послушно завернул в ванную.

Когда он наконец добрался до кухни, девушка сидела на подоконнике и курила. Каин тоже закурил. Лена не возражала. Ей было плевать, и уже давно.

— Так какого ты припёрся? Да ещё в такую рань? — задав этот вопрос, девушка осознала, что лишь одно заставило её открыть дверь. Лишь одно сейчас заставляет её смотреть сквозь Каина и что-то вообще говорить. Грёбаное гостеприимство, которое она так и не смогла в себе изжить.

Два года. Они не виделись и не разговаривали два года. Зато до этого, в последние месяцы, говорили очень много. Грубо, громко, и чтоб побольнее. А потом он просто ушёл и не вернулся. Лена не звонила, не искала. Убедила себя, что ей это не нужно.

— Ну? — она бросила на него короткий взгляд. Щёлкнул чайник, будто затвор автомата. Лена внутренне напряглась.

— Чаю сделай, — мягко сказал Каин. Он взял с подоконника пепельницу и сел за стол, продолжая курить. Что-то было за этими словами. Что-то такое, что заставило Лену молча подчиниться, хотя сама её суть требовала отчитать его за это безапелляционное требование.

Ему она сделал крепкий чай, себе послабее. Обоим без сахара, обоим с холодной водой, чтобы не кипяток. Печенья не предложила, много чести.

Каин сделал глоток, протяжно выдохнул, затянулся сигаретой.

— Твоего брата убили, — он смотрел в чашку. — Я могу всё исправить.

Лена поперхнулась.

— Вернуть его? — скривилась девушка. Вопрос вырвался сам собой.

— Нет, — Каин будто не заметил ни её тона, ни гримасы. — Уравновесить весы. Открыть правду, — он поднял глаза и пришпилил её взглядом к стулу. — Как минимум, я могу доказать, кто и зачем это сделал. А дальше… дальше тебе решать.