Шрифт:
– Фред.
Тот факт, что она знала его имя, ужаснул его еще больше, и он подтянул под себя колени, готовый спрыгнуть с кровати и ринуться куда-нибудь подальше отсюда.
Впрочем, она оказалась гораздо быстрее. Одним неуловимым движением она переместилась к боку кровати, перекрывая путь к бегству. Он почувствовал исходящий от нее холод, поднял голову, заглянул в эти кошмарные глаза и понял, что он – не первая и не последняя жертва. Она приходит к каждому из них по очереди, приходит к каждому из обитателей города, ко всем обитателям, которым удалось спастись.
Женщина еще больше расплылась в улыбке, словно подтверждая его догадку, и тут же его озарила еще одна – возникшая ниоткуда, просто он вдруг понял,что она приходит не только за ними. Она приходит и за строителями. За всеми государственными служащими, которые осуществляли этот проект.
В сознание вторглась еще одна мысль. Нет, не мысль, а образ. Образ обезглавленного тела в залитой водой могиле.
– Фред, —повторила она еще раз.
И потянулась к нему.
Он попытался призвать на помощь все свои силы, попытался противостоять ей, но прошло слишком много времени и он все забыл. Она лишь усмехнулась на его жалкие попытки. Тогда он решил оказать ей физическое сопротивление – сбросив покрывало, он ударил в нее обеими ногами, но, несмотря на видимую материализацию, на самом деле ее здесь не было. Она была тенью, проекцией, и он вдруг понял, зачем она пришла.
Она хотела, чтобы он освободил ее.
Она хотела, чтобы он помог ей воскреснуть.
Одновременно с этим он понял, что должен умереть.
Вскочив, он попробовал пробежать сквозь нее – в коридор, на улицу, на свободу. Однако, несмотря на нематериальную сущность, она имела плотность. Он как будто ударился в ледяную стену, и столкновение вызвало такое глубокое, такое мрачное чувство отчаяния, что он отшатнулся обратно к кровати.
Выражение ее лица изменилось. При этом черты лица остались прежними, не стали чудовищными или деформированными, но в этом и не было необходимости. Просто взгляд стал настолько злобным, настолько отличным от всего, что ему доводилось видеть или воображать, что у него просто зашлось сердце.
В груди поселился холод.
Почувствовав резкую боль в груди, он не устоял на ногах и медленно стал опускаться на пол, судорожно пытаясь набрать в легкие воздуха.
С ним произошел сердечный приступ. Она стояла и смотрела сверху вниз, наблюдала, как мучительная боль корежит все его тело, как на глаза наворачиваются слезы и агония уступает место еще худшему онемению.
Молча, улыбаясь, она начала таять, оставив вместо себя только ледяную точку в комнате, которая быстро погружалась во мрак.
Задыхаясь, он попробовал шевельнуться. Попробовал сесть или хотя бы дотянуться до телефона на прикроватном столике, но боль была невыносимой и он уже не мог шевельнуть рукой.
Мир погрузился во мрак и исчез.
Он умер.
А после этого встал и пошел.
4
Расс Уинстон сидел в своем кабинете и смотрел в окно. Над крышами заурядных правительственных зданий едва просматривался белый фаллический шпиль монумента Джорджа Вашингтона. Небо было голубым и безоблачным, январский воздух холоден и свеж.
В такие дни он начинал жалеть, что вообще когда-то согласился перейти на кабинетную работу. С самого начала не надо было соглашаться на это продвижение по служебной лестнице своего министерства; может, он до сих пор бы работал на улице. Снова в Йеллоустоуне, к примеру. Или в Эгейском море. Или на Сионе. Или...
Нет.
Только не в Волчьем каньоне.
Куда угодно, только не это.
Его пробрала непроизвольная дрожь. Он поерзал в кресле и отвел взгляд от окна. Все равно для такой работы он уже слишком стар. Черт побери, он вообще слишком стар для любой работы. После достижения пенсионного возраста уже миновало два президентских срока, и ему просто повезло иметь достаточно влиятельных друзей в министерстве, чтобы оставаться хотя бы на своей должности.
Расс поглядел на фотографию президента, висевшую в рамочке на противоположной стене. Он попробовал подумать о чем-нибудь ином, но уже не мог, как раньше, контролировать свои мысли. Мозг сам, помимо его воли, продолжал возвращаться к Волчьему каньону.
Это было его первым правительственным заданием. До этого он занимался строительством и бетонными работами, из-за чего его и пригласили возводить одну из крупнейших на Западе плотин. Он проработал там почти десять лет, постепенно – благодаря личным способностям и неожиданным знакомствам – поднявшись в служебной иерархии до начальника смены.