Мне оставалось надеяться, что по дороге в бар больше не встретится таких вот внезапных препятствий. В пятницу мне меньше всего хочется тратить время среди осколков прошлого.

Валера уже исходил слюной перед витриной с игрушками, не обращая на окружающий мир никакого внимания. Я без особого энтузиазма осматривал ряды полок, не пытаясь узнать цены выставленных раритетов. Для тех, кто не может себе позволить чашку кофе больше одного раза в день, такие магазины не входят в число любимых мест для шоппинга. При этом я не был тем созданием, что влачит на себе груз кредитов, ипотек и нелюбимой семьи с кучей детишек. Моя холостяцкая квартира в спальном районе всецело принадлежала мне, а средней зарплаты хватало на поддержание видимости среднестатистического человека. И на еженедельные походы в бары со всеми втекающими и вытекающими. А вот строчки «покупка ненужного барахла в пропахшем стариной магазине» в моей статье расходов точно не было. Но за просмотр денег тут не брали – а лучше бы доплачивали – так что я гулял между полок, стараясь не закатывать глаза уж слишком далеко.

В маленькой лавке, казалось, помещался целый мир миллионов потраченных жизней. Одежда, годная только на прокорм моли; игрушки, лишившиеся деталей в неравной борьбе со своими мелкими владельцами; посуда, которая всё-таки смогла покинуть массивные серванты впервые за всю свою фарфоровую жизнь. Все это я видел сотни раз, как в таких же одинаковых лавочках, так и в квартире прародителей. Тратить деньги здесь для меня было равносильно сжиганию их на костре, танцуя с бубном в надежде вызвать милосердие богов. Или покупая лотерейные билеты.

Но Валера все ещё капал слюной на пожарную машину 19какого-то года выпуска, так что мне оставалось только прилагать неимоверные усилия, чтобы не начать громко цитировать свое мнение по поводу экспонатов этого магазинчика. Добравшись до конца очередного стеллажа мой взгляд зацепился за деревянную, местами сбросившую краску, как старую кожу, вешалку для шляп. На ней, к моему удивлению, привольно расположились не только выходцы из страны, которой больше нет. Шляпки из ревущих 20х, каски времён одной из мировых, котелки английских бюрократов и кепи рабочих пролетариев. И даже почти юные, по сравнению с историческим наследием, головные уборы начала нулевых.

– Очень интересные шляпы, не находите?

Кажется, я даже подпрыгнул и принял боевую позу из игр 90х, чтобы спасти свою честь застанного врасплох бойца. Но эти слова произнес старичок, сидевший за кассовым аппаратом в углу.

– А вы не принимаете кирпичи? А то у меня тут почти целый завод, – нервно проворчал я, вновь принимая нормальный вид адекватного человека.

Дед никак не отреагировал, уткнувшись в разложенную на столе газету. Я повернулся к стойке со шляпами, стараясь сделать вид, что очень заинтересован покупкой канотье, принадлежавшей наверняка ещё самой Шанель. Краем глаза я старался не упускать продавца из вида, чтобы вновь не опорочить свою маскулинную репутацию. И очень удивился, когда мои пальцы всё-таки сомкнулись на нелепой черной шапке, которую носили все эмо-бои в далёком 2007 году. В этих переплетениях нитей, оказавшихся в моей руке, застыли одни из самых приятных месяцев моей молодой, безумной, местами тупой и немного стыдной, ярко-горечно-сладкой жизни, которая ударом тока понеслась по всем нервным окончаниям за один вздох…

– О, ты, часом, не плакать тут собрался, эмоциональный ты наш задрот?

Из всполоха нечетких воспоминаний меня выдернул издевательский голос друга. Я тряхнул головой, отгоняя навязчивые, но смутные образы моей юности.

– Да чтоб ты ещё понимал, – по-стариковски потрясая перстом, прокряхтел я, – ты, небось, еще титьку сосал, когда мы с ребятами…

– Вены резали под Аматори? Или дрочили на Вилле Валло?

«Оборзела нынешняя молодежь, совсем не уважает традиции предков, канувшие в Лету…» продолжал ворчать я, направляясь в примерочную.

– Эй, ты серьезно это на голову собрался одеть? Хоть шторку закрой тогда, не позорься! – крикнул вслед Валера, снисходительно хихикая. При этом в руках он вертел пожарную машинку, как символ своей мудрости и зрелости.

Последовав совету товарища, я закрылся в узком, собранном из остатков шифоньера, закутке. Шторка была плотная, и как только она отгородила меня от музея древности, звуки приглушились, а свет мягким бархатом окутал мою фигуру, отраженную в зеркале. На меня смотрел ничем не примечательный человек мужского пола тридцати, с пышным хвостом, лет. Двухдневная щетина добавляла каплю брутальности мальчишечьему лицу, но отросшие темные волосы, падающие на лоб, совсем не помогали выглядеть солиднее. Впрочем, я и не пытался, меня очень устраивал мой вид «вечно молодой, скоро буду пьяный». Взрослеть я смысла не видел, и даже чуть заметные морщинки и некоторое количество седых волос не могли меня убедить в принятии статуса серьезного важного дяди. Я любил свою жизнь, хотя она и не часто баловала меня взаимностью. Я все еще предпочитал сходить на концерт, в бар или потусить с друзьями, а не устроить прием собственного самогона соло на кухне и не попасться с мудацкими разговорами о страховании пенсионных взносов и мечте забить лучший детский сад для своего исчадия. Не то чтобы я прям ненавидел детей и весь взрослый мир, но….

Шапка, примяв мои волосы, оказалась совсем как раз. На меня из зеркала смотрел почти тот же парень, что и больше десятка лет назад – с челкой, закрывающей весь обзор, с проколом от пирсинга в губе, уже заросшим, но еще заметным. Вот только блеска в глазах почти не осталось, будто его выкачали годы не тяжелой, но морально убивающей работы высосавшей душу похлеще самого мощного пылесоса. «Или твоей бывшей, Валера», мысленно добавил я и улыбнулся. Эта улыбка мгновенно преобразила мое лицо, сбросив те самые годы, которые внесли свои суровые коррективы. Вдохновившись таким видом, я резко отдернул шторку и приготовился продолжить словесную баталию с Валерой.

– Тебе никогда не понять всю прелесть Блейзера в три ночи в подъезде любимой девушки…

Валеры в магазине не было. Пожав плечами, я сдернул с головы шапку и, кое-как набросив ее на привычное место, поспешил на выход, где наверняка меня уже ждал верный друг, любовно рассматривая новую часть своей коллекции. Старик у кассы даже не повернулся в мою сторону, видимо, еще довольный первой продажей за последнюю сотню лет.

Толкнув дверь я шагнул на привычный московский бульвар и чуть не врезался в стоящий почти у самой двери рекламный металлический стенд.