Я осматриваю порезы на животе и обнаруживаю, что там не осталось даже шрама. Даже для меня это довольно быстрое заживление. Сила Ареса значительно усилила мои природные способности.

Я натягиваю эту дурацкую шелковую пижаму, зная, что Эстелла скоро оденет меня во что захочет. Она ждет меня на вращающемся стуле, когда я открываю дверь в ее комнату. Ее ноги закинуты на столешницу, и она играет со своим телефоном. В другой руке у нее чашка кофе, и я могла бы убить ее за эту чашку.

Впервые я задаюсь вопросом, что за жизнь у Эстеллы, вот так работающей на Богов. У нее определенно дела идут лучше, чем у многих моих знакомых, поскольку у нее есть мобильный телефон и одежда, которая совсем не функциональна.

— Убери свой убийственный взгляд. Я принесла и тебе кофе. — Эстелла смотрит на меня через зеркало. Она отрывает палец от телефона и указывает на еще одну чашку кофе, стоящую на стойке среди всей ее косметики. Сверху поднимается пар, и я жадно хватаю его и вдыхаю, прежде чем сделать глоток.

Эстелла одаривает меня понимающей улыбкой и вскакивает со стула, похлопывая по сиденью после того, как встанет. Она ставит свой телефон и кофе на стол и обходит стул, чтобы встать позади меня. Она цокает языком, когда берет в горсть мои мокрые волосы и выжимает лишнюю воду. Несколько секунд спустя расческа перебирает длинные пряди, откидывая мою голову назад. Я не собираюсь задаваться вопросом, почему я нахожу это расслабляющим.

Мои веки опускаются, и я вот — вот засну, хотя у меня полно энергии. Дуя на свой кофе, я делаю глоток и обжигаю кончик языка.

— Как ты начала этим заниматься?

Эстелла делает едва заметную паузу, прежде чем вернуться к расчесыванию моих спутанных волос. — Моя мама делала прически.

Я вспоминаю о своей соседке, которая стригла меня, и улыбаюсь при воспоминании. Эстелла повторяет это выражение, прежде чем ее губы вытягиваются.

— Я выросла в Гератоне, и элита постоянно устраивала вечеринки. Моя мама ходила к ним домой, чтобы сделать им прически, и я шла с ней. В конце концов, когда я стала старше, я стала помогать, а потом начала сама брать клиентов. — По мере того, как она говорит, ее расчесывание становится медленнее и менее жесткими.

Гератон — это то, что раньше называлось округ Колумбия, в прошлом это был центр политиков и всех политических махинаций. После того, как Боги проснулись, выборы перестали проводиться, и жрецы взяли на себя управление и создание законов. Игроки, возможно, и другие, но подковерные интриги и дерьмо богачей остались прежними и спустя столько лет. По крайней мере, так утверждал мой учитель истории в восьмом классе, который был стар как мир и жил до того, как проснулись боги.

— Твоя мама все еще живет в Гератоне?

Рука Эстеллы останавливается на полпути к моим волосам, и я проклинаю себя. Я знаю, что лучше не задавать подобных вопросов. Наш мир слишком изменчив. Эстелла улыбается мне, тяжело выдыхая, прежде чем покачать головой.

— Однажды она попала в толпу. — Она понижает голос. — Она возвращалась домой с работы, когда жрецы заблокировали несколько городских кварталов и произвели беспорядочный обыск в домах.

Эстелла проводит пальцами по моим волосам, стряхивая лишнюю влагу, но ее взгляд устремлен далеко от этой комнаты. — Она оказалась не в том месте не в то время. Они сказали, что она была частью «Подполья». Что она была там, чтобы сражаться со жрецами и восстать против Богов. — Эстелла качает головой.

— Мне жаль. — Слова кажутся пустыми, даже когда я их произношу. Не потому, что я не это имею в виду, а потому, что это ни черта не меняет. Наш мир так испорчен. Жрецы правят повсюду с почти неограниченной властью над людьми, а еще есть «Подполье». Я не знаю, что я чувствую по отношению к ним. Я верю в идею того, за что они выступают. Свобода, независимость от прихотей Богов и жрецов. Однако их методы могут быть жестокими, и последствия их действий отражаются на невинных людях. Полагаю, то же самое можно сказать и о моей работе в качестве Темной руки.

Эстелла пожимает плечами. — Она была просто одной из многих. Мы обе знаем, что это не редкость.

— Но она была «кем — то» для тебя, — говорю я, останавливаясь на этом, когда Эстелла опускает голову, делая паузу в своей работе.

Я прочищаю горло, мои мысли приближаются к ярости, когда я думаю о своих собственных родителях. Смерть моего отца была слишком похожа на смерть матери Эстеллы. Это не то, о чем я должна думать прямо сейчас, если я хочу оставаться спокойной.

— В какое пыточное приспособление, которое ты называешь нарядом, ты меня сегодня оденешь? — Я меняю тему, давая нам обеим повод притвориться, что у нас все в порядке. На несколько мгновений мы можем притвориться, что не сидим в логове гадюк, которые убили так много людей.

Я выгляжу как богиня. Это нехорошо. Эстелла — волшебница. Вместо сексуального образа принцессы — воительницы с последней вечеринки, она одела меня в белое платье, в котором я выгляжу существом света и красоты. Платье флиртует с линией прикрытости и открытости одновременно. Лиф сконструирован как пыточное устройство, с двумя вставками, которые облегают мою грудь, но оставляют открытой кожу между грудями вплоть до пупка. Жесткая золотистая ткань с филигранной отделкой окантовывает грудь и формирует небольшие рукава, облегающие плечи. Та же золотая ткань с вырезами проходит под грудью, облегает живот и верхнюю часть бедер.