Подхожу к окну и вижу с обратной стороны решётки. Этаж второй и я все еще нахожусь в особняке брата…

Лучше бы он меня вышвырнул из дома. Так хотя-бы был шанс выжить…

Понимаю, что то, что он устроил мне в холле, это только начало и ведь комнату скорее всего освободили от мебели, специально, чтобы мне не на чем было лежать.

Бреду в ванную и смотрю на свое отношение. Лицо не сильно пострадало. Всего-то губа разбита и отек на правой щеке. Синяк определённо будет и не маленький…

Задираю аккуратно блузку и вижу что по бокам ссадины, о цвете кожи вообще думать не хочется. Там сплошной синяк.

Слышу шаги рядом с входной дверью и тут же закрываюсь в ванной изнутри.

— Никакой еды ей не давать! — громко заявляет Том. — вода у неё в кране есть!

Хоть бы он сам не зашёл, — думаю я. А еда это ерунда.

Я так и месяц готова сидеть, лишь бы он был подальше.

Прижимаюсь ухом к двери в ванной и прислушиваюсь. Вроде тихо. Значит Том ушёл и ушёл он наверное вообще из дома. Иначе распоряжение прислуге бы по поводу моего содержания не давал.

Тихонько выходу и направляюсь к окну. Его машину я видела минуту назад, стоящую около парадной двери. Если он куда-то собрался, значит сейчас я его увижу.

Стою скупают от окна, так, чтобы меня не было заметно и наблюдаю.

Том вышел и направился к своему авто. С ним в машину садятся двое охранников. Именно те, которых я видела, заходя в дом. Значит здесь осталась только я и прислуга.

Может, мне повезёт и я уговорю этого человека, чтобы меня выпустили.

Понимаю, что мыслю чересчур наивно, но хоть что-то я же должна попытаться сделать.

— Кто- нибудь, — хриплю я в двери, — помогите.

Похоже рядом с комнатной оставили человека. Сейчас я слышу шорох за дверью.

— Пожалуйста, — снова прошу я, — и не могу сдержать подступившие слезы, — помогите.

— Тише себя веди, — слышу я женский грубоватый голос, — хозяин приказал тебя не выпускать!

Снова я слышу это слово — "хозяин", но теперь понимаю, что хозяин, хозяину рознь.

Похоже мой брат ещё большее чудовище, чем Стрендж. Любви в нем нет, но он хотя бы имеет адекватность.

Вспоминаю, что я вытворяла в его доме, начиная с потопа, заканчивая испорченной картиной и понимаю, что Джастин вёл себя предельно терпеливо со мной.

Все это конечно так, но ему на меня плевать. Спасать придётся себя самой.

— Пожалуйста, откройте двери. Это ведь не законно, держать меня здесь, — пытаюсь использовать вразумительные доводы, но и это похоже не действует. — мне нужна помощь врача, — кидаю я крайнюю фразу и безнадёжно опускаюсь на пол прямо около двери.

Потеряв всякую надежду повлиять на женщину, я закрываю глаза и молча глотаю слезы.

— Может, таблетки какие принести? — вдруг слышу я её голос, — хозяин вроде это не запрещал.

Принесите от боли что — нибудь, — прошу я и пытаюсь сообразить, как действовать на тот момент, когда откроется дверь.

Бежать я не смогу, тут бы шаг лишний сделать, не то, что со всех ног от кого-то убегать. Ударить её я тоже не смогу. Я все же человек, в отличии от моего брата.

Единственное, что я смогу сделать, это разжалобить её, благо внешний соответствует пришедшей мыли.

Намерено расстегиваю снизу пуговицы на блузке, чтобы хорошо было видно побои и застываю в ожидании.

Слышу звук в замке на двери и поднимаю глаза на входящую женщину.

Да уж… мой брат знал, кого оставлять рядом со мной. По размерам дама раз в пять шире меня и если бы я хотела физически на неё повлиять, себе бы только дороже вышло!

Вид у неё устрашающий. Но Тома я боюсь сейчас больше.

— Ой — ё - ёй, — берясь за обе шеки полными ладонями, ужасается она, глядя на меня. — какие уж тут таблетки-то? Здесь нужен врач. — заявляет она и я начинаю цепляться за надежду.

Я молча на неё смотрю и чувствую, как одна слезинка сама по себе катится вниз.

— Что ж это? — кудахчет женщина оглядываясь на условия моего содержания, — да, за что так он с тобой, девочка? Я ж-то думала… о-о-о-ой, — смотрит на меня и не знает, как быть. — ты женщина его? Изменила?

— Я сестра, — говорю я, в надежде, что поверит.

Так разве с сёстрами так обходятся? Обманываешь наверное?

— Нет, — трясущимся от спазмов голосом говорю я и всхлипываю.

— Правду говорят, у богатых свои причуды. Разве так поступают с женщиной, тем более с родной.