Для уточнения обстановки в эти дни была произведена разведка боем. На основании показаний двух пленных мы пришли к убеждению, что русские в ближайшие дни предпримут генеральное наступление на Кёнигсберг. Неизвестен был только срок этого наступления - начнется оно пятого, шестого или седьмого апреля. При господствовавшей в городе неразберихе, когда военные перемешались с гражданскими, русские, естественно, могли заслать в крепость многочисленных шпионов и составить себе точную картину нашего положения. Несомненно, противник не раз сбрасывал в Кёнигсберг на парашютах немецких военнопленных и гражданских лиц. Кабель на улице Арндта прослушивался двумя представителями клики Зайдлица. На нашей передовой стали появляться немецкие солдаты - перебежчики, вырвавшиеся из русского плена. Однако, среди них попадались и посланцы "комитета свободной Германии" с письмами от немецких генералов, находившихся в русском плену, в частности, от Винцента Мюллера. Они призывали наших командиров к капитуляции и прекращению борьбы. Поэтому было подчас трудно определить, кто эти перебежчики - то ли честные немецкие солдаты, совершившие смелый побег из плена, толи предатели, состоявшие на службе у русских. Так, например, в конце марта перед сторожевым охранением 561 дивизии народных гренадеров появилась довольно большая группа солдат в немецкой форме. Они сказали, что бежали из плена и потребовали отвести их на командный пункт роты. Часовой, думая что так оно и есть, показал им дорогу. Войдя в бункер командира роты, они вытащили припрятанные у них пистолеты-пулеметы и открыли огонь. Наступило замешательство, используя которое они захватили около 20 солдат и сумели уйти с ними на русскую сторону. Так мы узнали, что теперь, когда нам приходилось вести тяжелейшие бои за нашу Восточную Пруссию, немецкие солдаты группы Зайдлица боролись столь коварными методами против своих соотечественников. Как в подобных случаях поступать нашим солдатам. мы не знали. Видно, борьба потеряла смысл, если немцы воевали против немцев.

1 и 5 апреля в результате сильных атак ударных команд противника на участке 69 пехотной дивизии в районе Годринена мы потеряли несколько бункеров. Контрудары, предпринятые с нашей стороны, позволили вернуть только часть утраченных позиций. Противник прорвал наш передний край обороны на участке между Шарлоттенбургом и озером Филиппа.

А 6 апреля русские войска начали генеральное наступление такой мощи, какой мне не доводилось испытывать, несмотря на богатый опыт на востоке и на западе. Около тридцати дивизий и два воздушных флота в течение нескольких дней беспрерывно засыпали крепость снарядами из орудий всех калибров и "сталинских органов". Волна за волной появлялись бомбардировщики противника, сбрасывая свой смертоносный груз на горящий, превратившийся в груды развалин город. Наша крепостная артиллерия, слабая и бедная снарядами, не могла ничего противопоставить этому огню и ни один немецкий истребитель не показывался в небе. Зенитные батареи были бессильны против тучи вражеских самолетов и к тому же им приходилось с трудом обороняться от танков противника. Все средства связи были сразу же уничтожены и лишь пешие связные пробирались на ощупь сквозь груды развалин к своим командным пунктам или позициям. Под градом снарядов солдаты и жители города забились в подвалы домов, скопившись там в страшной тесноте.

Шестого апреля неприятель предпринял массированную атаку на участке 548 дивизии народных гренадеров, только что занявшей позиции в районе Шарлоттенбурга. Русским сразу удалось вклиниться на большую глубину. Дивизия была отброшена почти до пограничного вала. Контратаки потерпели неудачу, не смог восстановить положение и брошенный в бой единственный резерв крепости полк 548 дивизии народных гренадеров. 6 апреля я запросил у армии Пятую танковую дивизию, чтобы 7 апреля ввести ее в бой на участке 561 дивизии народных гренадеров и, действуя в западном направлении, вернуть утраченные позиции в районе Шарлоттенбурга.

День 7 апреля начался опять с массированного артиллерийского обстрела и сильнейших воздушных налетов на крепость, неприятель стремился расширить клин в районе Амалинау и Юдиттена. Армия ответила согласием на заявку крепости - бросить навстречу прорвавшемуся противнику Пятую танковую дивизию, чтобы вернуть Шарлоттенбург. Но пока оперативный отдел штаба крепости связывался с Пятой танковой дивизией, русские нанесли новый удар во фронт Первой пехотной дивизии, примыкавшей слева к 561 дивизии народных гренадеров. Приказ о подчинении Пятой танковой дивизии аннулируется. Намечавшееся наступление на Шарлоттенбург отменяется. Вместо этого 561 дивизии народных гренадеров и Первой пехотной дивизии придаются группы танков для организации обороны. В упорной борьбе этот участок использования Пятой танковой дивизии для атаки в восточном направлении через Юдиттен отклоняется.

Тем временем на юге противник прорвал позиции 69 пехотной дивизии, выйдя к Прегелю. Следовало ожидать, что в ночь с 7 на 8 апреля неприятель попробует перебраться на северный берег. О ходе боев на южном участке, где держала оборону 69 пехотная дивизия, до сих пор, не удалось составить достоверной картины. Здесь русские сосредоточили для атаки большие силы, и тоже в западной части, избрав направлением главного удара район Кальгена Понарта. В результате массированных атак стоявшие здесь части 69 пехотной дивизии были буквально опрокинуты. Упорные бои разгорелись за Главный вокзал. Луга южнее Мокрого Сада с началом русского наступления были затоплены, однако это явилось помехой не только для противника, но и для наших отступающих войск. Действовавшие здесь подразделения понесли особенно большие потери. О мощи наступления неприятельских войск дает представление рассказ командира орудия Дрегера из Первой роты Второго крепостного противотанкового полка:

"В начале апреля противник обстреливал отдельные форты на нашем участке у фольверка Кляйн Каршау. Потом русские, объявили через репродуктор, что мы должны сдаваться и т.д. По радио выступил якобы генерал Мюллер (приверженец Зайдлица). Передача сопровождалась исполнением старых немецких маршей. Объявленный срок был точно выдержан. Затем русские открыли ураганный огонь, после чего в 12-00 началось массированное наступление пехоты при поддержке танков. Противотанковый взвод, стоявший близ Праппельна был опрокинут, одно из орудий нашего взвода получило прямое попадание. Примерно в 200 метрах левее поселка Кальген русские прорвались в направлении Понарта. Вся линия пехоты от Праппельна до залива была уничтожена, оставшиеся в живых - взяты в плен. Атака продолжалась несколькими сильными волнами, некоторым русским удалось подойти к орудию на близкое расстояние, но мы вышли из этой опасной ситуации, бросив несколько ручных гранат. Нам также удалось подбить несколько танков, некоторые повернули назад. Местность, лежащая впереди, выглядела так, как бывает при побоище в буквальном смысле этого слова. Поскольку боеприпасы кончились, а наш левый фланг был оголен, мы вынуждены были отойти, предварительно приведя в негодность орудие. При этом я был ранен в обе руки. Ночью остатки подразделения вели бой в Шпандинене, утром 7 апреля - в Шёнбуше. Русские наступали на Шёнбуш со стороны Понарта, поэтому мы могли отступать только по направлению к Мокрому Саду. Луга по обе стороны дороги были затоплены и обстреливались противником. Под прикрытием дорожной насыпи, нередко проваливаясь в воду, мы сумели благополучно выбраться. Некоторые из отбившихся солдат пытались переправиться вплавь, но были уничтожены огнем русских пулеметов. В районе Мокрого Сада некоторые подразделения уже заняли позиции, в их числе были два противотанковых орудия. Остатки нашей роты тоже заняли позиции возле автогаражей Лигнерской казармы. На дороге к Шёнбушу противник несколько раз выставлял на позиция 120-мм орудия, но их всякий раз уничтожали вместе с расчетами наши противотанковые пушки. Просочившаяся по обе стороны пехота также была уничтожена. Та же участь постигла и мчавшееся к нашей позиции орудие на конной тяге - явление, мало вязавшееся с картиной современного боя. Но потом русские одолели нас четырьмя танками Т-34. Нашего лейтенанта убило. До самого вечера нас то и дело бомбили. Поскольку дорога к Главному вокзалу была уже в руках противника, нам пришлось отступить к верфи Шихау. Затем мы продвигались вдоль Прегеля. В сумерках, постоянно соприкасаясь с противником, мы перешли новый железнодорожный мост, вскоре после этого он был взорван. Наши надежды выйти из окружения рухнули. Во второй половине дня 8 апреля мы вместе с другими подразделениями заняли позиции на площади Эриха Коха (стадион Вальтера Зимона - "Балтика" - Прим. ред.). Ночью была сделана попытка вырваться из окружения, но под огнем противника она потерпела неудачу и 9 апреля около 8-00 нас взяли в плен".

Штабной офицер из "боевой группы Шуберта" так писал о боях на южном фланге:

"Утром 6 апреля противник начал генеральное наступление. После длительной артиллерийской подготовки русские, наступая при поддержке танков и самолетов с юго-запада на север, прорвали позиции на подступах к городу в районе Кальгена - Кляйн Каршау и продвинулись до промежуточных позиций, расположенных строго к югу от Понарта. Здесь их наступление было остановлено силами двух батальонов боевой группы - Третьего батальона 31 полицейского полка и Третьего батальона СС полка Бёме, а также частями 69 пехотной дивизии. К вечеру 6 апреля противнику удалось прорваться на юго-восточном участке 69 пехотной дивизии под Зелигенфельдом и Адель Нойендорфом.

Позиции наших войск, командные пункты и военные коммуникации почти непрерывно находились под сильным артобстрелом. Наша артиллерия слишком уступала противнику, чтобы оказать действенный отпор. Кроме того, ей приходилось экономить боеприпасы, которые мы не могли подвозить со стороны ведь Кёнигсберг был окружен. Погода с 6 по 9 апреля стояла ясная, небо было безоблачным, что весьма благоприятствовало наступлению русских. Самолеты противника каждый день почти беспрерывно совершали боевые вылеты, сбрасывая бомбы всех калибров на подходящие цели, главным образом на еще уцелевшие городские кварталы, такие как Верхний Хаберберг и Нижний Хаберберг. Противовоздушной обороны мы почти не имели. Вечером 6 апреля город горел уже во многих местах, горели Верхний и Нижний Хаберберг. Мужественные жители Кёнигсберга (насколько мне известно, незадолго до наступления в городе насчитывалось около 130000 человек) действовали бесстрашно, пытаясь спасти то, что еще уцелело. Так, например. можно было, видеть как старики, женщины и дети вытаскивали из горящих домов мебель и разный скарб, тушили пожары подручными средствами. Казалось, они не боятся ни падавших бомб, ни снарядов. Командные пункты, санитарные эвакопункты и дивизионные Пункты медицинской помощи были переполнены ранеными - солдатами и горожанами. Кёнигсберг, куда ни взгляни, представлял собой страшную картину. Воздух был полон дыма и гари, небо по ночам пылало в зареве пожаров и летящих искр. Командные пункты и подвалы были переполнены жителями, искавшими убежища.