Н.Ляшко
НАРНАЯ ЧЕРТОВЩИНА
Острожная сказка
I
"Мы не умираем".
Прогнила, облупилась тюрьма и стлла разваливаться.
Новую тюрьму начальство, с благословения царя, надумало ставить за городом, под лесом, чтоб глаз не колола.
И поставило-трехъэтажную, белую. Стена-ого, не убежишь! На зеленой крыше золотая луковйа и крест, - не тюрьма-монастырь.
Перегнали в нее из старой тюрьмы арестантов, и затенькад острожный колокол повестки, поверки и прочее.
Птицы шарахнулись с опушки в гущеру. Лешие ватагой вышли на звон, судили, рядили-лесной ум верткий, с ветки на кустик перепархивает: сразу не удумать, что люди сделали, а не знать срамно: ведь вот она, тюрьма-то, под боком"
Надо было во все вникнуть, а итти в тюрьму охотников, среди леших не было. Один говорит:
– Чего там узнавать, и так видно.
Другой:
– Я и пошел бы, да близко к огородам, мещан боюсь Третий:
– Ну ее, ребята, тюрьму-то, одна стена эва какая!..
Скушно.
Некали, отмахивались, а домовой из лесничества и говорит:
– Давайте капаться.
Связали лешие сосновые корни и ну лапу к лапе тискать. Меряли, меряли, и достался край лешему, что мещан боялся. Опечалился он, а делать нечего, - пошел. На огородах обернулся в мещанина и пополз к тюрьме. Все хорошо шло у него, только забыл он оглянуться: ползет, а хвост дыру в портках прорвал и волочится сзади. Добрался он до тюрьмы, глянул на стену, высока, не перепрыгнешь. Птицей перемахнуть бы, да боязно: старая лешиха наворожила ему, что птицей сгинет он. Стал он раздумывать, в загривке скрести, а из-за угла вышел часовой да хвать его за шиворот:
– Ты чего тут? Подкоп делаешь?
– и ну драться.
Леший дал ему сдачи, да заметил свой хвост, ширнул па огороды, обернулся там в собаку и назад.
– Я ж тебя подкую, - урчит, - крупа несчастная!..
Подобрал живот и к воротам. В тюрьму дрова везли, ворота настежь. Часовой увидел собаку, деревню вспомнил и протягивает руку:
– Собачка, ц-ц-ц...
Леший глаза под лоб закатил, хвостом заюлил. Часовой на корточки стал перед ним, руку расшерепил, а леший-ав!
– и всю пятерню его в пасть да-хрусь!
– да под телеги и в тюрьму. Подворотний надзиратель носком его, он-за ногу и ну рычать. Подворотний в будку: бешеная, мол, собака.
А на соседнем дворе прогулка шла. Три арестанта увидали, что подворотний надзиратель испугался, перемигнулись да к телегам-и шорк на волю. Часовой руку завязывал, арестанты в глаза ему песку-плюх! Упал тот наземь, обхватил двух арестантов за ноги и орет. Тут воля, а он не пускает. Третий арестант вырвал у него винтовку да прикладом по голове его-бац! К ним подворотник, они и его-бац! И пошла завируха: свистки, звонки, топот, крик, визг, выстрелы, - все чин по чину.
А леший котом взобрался на тюремную крышу, сел там, водит усами-ну-ну, вот так дела!
– и косится на все.
А как скрылись беглые арестанты в лесу, подошел к краю крыши и поводил носом, - снизу тянуло чем-то теплым, кислым. Полез леший с крыши по трубе, с трубы на карниз, по карнизу на подоконник, стал на решетку и заглянул в камеру. Арестанты ложками черпали что-то из медной чашки и про убежавших говорили.
Ухмыльнулся леший да:
– Мя-ау-у.
Арестанты диву дались и к нему:
– А-а, Васька! Здорово! Откуда ты? Айда щи хлебать!
Кис-кис!
Прыгнул к ним леший, хвост трубой поднял и ну мурлыкать. Арестанты пустили его на нары, один ложку со щами поднес:
– Ешь, кисанька.
Понюхал леший - кислое - и головой мотнул.
– Не по душе? Ну ржаной ешь, на...
Подзапраиился леший хлебом, а сам все на щи косится:
"Вот так едово!" Огляделся, послушал, понял, что попал в камеру, где сидел один из убежавших - Алешка, я надумал потеху. Юркнул по нарам за арестантов и сел там Алешкой. Арестанты ложки опустили.
– Алешка!
– зовут.
– Ну?
– зевнул леший.
– Это ты?
– Послепли?
– Да ты ж убежал.
– Хм, под нарами спал я. Никак не высплюсь...
Лег Алешка и захрапел. Арестанты глазами так, сяк, - Алешка, да и все. Поахали, стали кота искать, зватьнету его.
– Что за диво? Куда он делся?
После каши надзирателя кликнули: так, мол, и так, наш Алешка не убегал. Сказали, глядь, - Алешки нету.
Надзиратель в камеру, сюда, туда, - нету. Только кота под нарами нашел, обозлился, вызвал старшего и ну жаловаться:
– Глумятся надо мною арестанты, про Алешку говорят, а кота показывают.