Когда через три часа детей отправили на кухню, Анна осталась со мною.

Ахренеть, она впервые назвала меня по имени. Вчера практически впервые говорила со мной на едине, а сегодня вообще прогресс.

— Иван, это конечно богоугодное дело, давать знания детишкам. Но ты и сам ребёнок, зачем тебе всё это? — и она обвела рукой классную комнату.

— Анна, я голоден. Составишь компанию? — вместо ответа вставил я.

Девочка опять растерялась. — Вместе? Но маменька будет ждать.

— Ничего, пусть подождёт. Я тебя приглашаю отобедать со мной, — обернувшись, увидел сидящую в уголке личную челядинку:

— Прасковья, прикажи подать обед на двоих.

Когда в комнату заглянула чужая тётка, наверное, та самая маменька, я сделал повелительный жест рукой. Женщина подзависла, но голова исчезла. А Пахому я сказал нас более нас не беспокоить. А если на дверь стал сам Пахом, то враг точно не пройдёт. Никакой, включая дородных нагловатых тёток. За то и держу подле себя этого парня.

Пока ели, сестрица со странным выражением посматривала на меня. Я думаю, что не ошибусь, если скажу, какие мысли бродят сейчас в её головке.

«Странный мальчик, как он говорит со взрослыми? Будто сам уже вырос. И откуда у него столь странные идеи? А эти детки? Вот зачем обучать чужих малолеток. Бегал бы, как и все пацаны по улице и махал деревянной сабелькой, сражаясь со сверстниками. Это было бы понятно. Чудно.

Эти мысли явственно отражаются в глазах. Доев, я продолжил разговор, — Аня, как тебе моя книжка?

Девочка секунду помедлили, а потом уверенно кивнула, — красивая и интересная. Я потому и пришла.

— Пришла и хорошо, — я непроизвольно накрыл её пальцы своей ладошкой. Аня попыталась вырваться руку, но я удержал её. Ничего, пусть привыкает. У меня появилось стойкое убеждение, что сестра ведомая с ярко выраженным комплексом пассивности. То есть Анна робкий, боящийся отстаивать свои интересы человек. Её позиция слаба своей внушаемостью. Ну это всего лишь мои выводы на основе наблюдений за нею в течении двух дней.

— Сестрица, тебе интересно было возиться с детишками как сегодня?

Ну вот, опять этот неуверенный кивок.

— Тогда давай поделим обязанности. Ты будешь их учить грамоте, а я рисованию и всему, что нужно для того, чтобы делать такие книжки.

Аня уже не пытается освободить руку, она наоборот, не отрываясь смотрит мне в глаза, — а зачем тебе столько книг?

— Хм, не поверишь. Чтобы продавать. Нужны деньги для разных богоугодных дел.

— А зачем? Если можно просто у папеньки попросить.

— Попросить можно, но стыдно. Да и хочу сам зарабатывать и ни у кого не просить.

Всё, шах и мат. Абсолютная потеря реальности. Девочка, которая на полголовы выше меня и старше на три года, сейчас напоминает замёрзшую статую. Голубые глаза стали прозрачными, она даже вытянула свои пальцы и коснулась моей щеки. Будто желая убедиться в моей реальности. А когда она наконец заговорила, то вместо ожидаемого, — «изыди сатано», произнесла, — ты очень странный. Но я приду завтра.

А денежки, вот они были, и их вдруг уж нет. Я заказал нашему столяру нужные мне дощечки, он должен покрыть их бесцветным лаком. Самой дорогой статьёй расходов стала краска. Марна, вайда, шафран, сандал, чермес и другие обошлись мне аж в тридцать рублей. Ещё семь отдал за александрийскую бумагу, напоминавшую ватман. Только это более тонкая и мягкая. Обычная серая мне категорически не подходила.

Для начала я взял проверенные сказки Пушкина. Кроме «Золотой рыбки», это «Сказка о Золотом петушке», «О царевне и семи богатырях», «Сказка о царе Солтане» и «Сказка о медведихе». Сам текст у меня имелся, к тому же я забрал книжки у Танюшки. Со скандалом, но та отдала под обещание новой сказки. А ещё егоза прознала про движуху у меня и теперь частенько заставляет мамок приводить на мои уроки.

Анна неплохо справляется с занятиями, но сейчас всё висит на мне. В принципе я неплохо рисую. Карандашом накидать изображения фигурок людей и животных вообще не проблема. Но надо, чтобы они смотрелись более выигрышно. Моя младшая сестрица съела и такое. Но на продажу нужен иной уровень. Вот я и черкал в свободное время животинок и человечков. Потом набрасывал композицию и вырезал острым ножичком фигурки. Складывал и анализировал, что изменить, чтобы поразить неискушённое воображение будущих покупателей.

Я был уверен в успехе. Просто знал, за какие бешенные деньжищи покупают всякую европейскую дребедень. Да вон, те же рыцарские романы. И иди ещё их найди, модно.

— Ань, давай пока прекратим занятия. Детишкам нужно начать учиться зарабатывать мне денежку.

Со следующего дня я усадил детвору раскрашивать мои книжки. К этому моменту я нарисовал полтора десятка книжек. Первые дни я больше злился. Дети портили листы, тратили краску почём зря. Пришлось троих бракоделов снять с этого занятия. Парня зовут Трофим и у него удивительно складно получается тонким лезвием вырезать нужные фрагменты.