– А иногда натуральные кровь, кишки и прочие вакханалии, – хмыкнула Оливия. – Как вчера. После таких приключений мы, обычно, меняем место жительства и имена. Тяжела жизнь бесогонов, черноглазый. Но довольно о нас. Какого хрена ты приперся так рано? У нас утро начинается в двенадцать, а сейчас только половина десятого.

– Предпочитаю сделать дело, а потом отдыхать. Не забывайте о нашем договоре, – сверкнул белыми зубами демон. Он кашлянул и, достав из кармана свернутый пополам лист, протянул его Оливии. – Наше первое дело.

– Ну, блядь… А полегче ты ничего не мог придумать? – хмуро буркнула монахиня, протягивая лист Регине. Та, взяв его, присвистнула от удивления и налила себе еще кофе.

– К сожалению, нет, – покачал головой Малит, отстраненно разглядывая изображенную на бумаге гравюру, на которой неизвестный автор запечатлел троицу детей с безобидными лицами. Страшнее было то, что находилось позади них. Огромные кучи, целиком состоящие из гниющих человеческих останков, и даже солнце скрылось в облаках ядовитых миазмов, исходящих от скопища отбросов. – Стигийские братья давно у меня на прицеле, да только поймать их невероятно трудно.

Оливия, отодвинув чашку с кофе в сторону, кивнула, когда Регина положила на стол «Познание» и раскрыла на требуемой странице. На ней, как и на гравюре демона, были изображены три ребенка с чистыми и невинными лицами. Исключение составляли только их глаза. Непроницаемо черные и горящие нечеловеческой злобой.

Монахиня покачала головой и, закурив сигарету, придвинула книгу к себе, после чего погрузилась в чтение. Изредка она шевелила губами, когда попадались слишком уж трудные участки текста, а иногда постукивала пальцами по столешнице, обдумывая прочитанное.

Конец ознакомительного фрагмента.