«Унижение» спускать нельзя, резко подскакиваю к ударившему, залепляя в морду, пончо несколько мешается, удар выходит смазанным. Крики, гвалт, на меня кидаются несколько краснокожих, одному успеваю врезать лбом в лицо, и тут по голове прилетает ножкой моей кровати, занавес.

Очухиваюсь ближе к вечеру, лежу на земле, руки-ноги связаны. Голова деревянная, не иначе передоз от близкого контакта с частью мебели. Увидев, что я очнулся, верещит подросток, из юрт выползают местные. Начинается суд. Выносят приговор – растягивают верёвками, пять ударов плетью по голому телу. Больно, но не смертельно, без просечки кожи, лишь показать власть.

– Гондурасы, я вам ещё покажу! – сдача в плен и в моём случае не принесла ничего хорошего, «надо было сражаться» – немного запоздало сожалею я.

В наказание на ночь оставляют на улице, на той же «площади». Связали, но хитрым узлом, без нарушения кровообращения, предварительно дав одеться.

Ночёвка на холодной земле – занятие не из приятных, это не на матрасе, лежащем на ортопедическом основании. Ранним утром, на восходе, новый раунд воспитательной работы: стращают всеми мыслимыми карами, в том числе типа саблей-шашкой «пахана». Затем указывают на стадо баранов, на меня (говорят, что я баран?), двумя пальцами изображают ходьбу, после чего палец «толмача» указывает на бурдюк с водой и кусок мяса в руке.

Предлагают мне работу за пропитание? Хорошо, это шанс узнать округу и сбежать.

Так и начались мои будни «барановода». Без наблюдения не оставляли, первое время вообще был на подхвате у двух мальчишек. В принципе, правильно, я же ничего не знаю.

«Табор» перемещался в одном им ведомом направлении. Шли от колодца к колодцу, и это пока лишало всякой надежды на удачный побег. Не представляю, как они ориентируются на местности?

Отношение аборигенов – отстранённо-холодное, «разговаривают», лишь отдавая приказы. Но ладно хотя бы после той порки наездов больше не было. Пытаюсь учить язык, но по методу «реально полного погружения», да при нежелании окружающих общаться – очень тяжело. Лишь детишки – пастушки проявляют ко мне интерес, мучаю их. Успехи пока минимальны, и нет твёрдой гарантии, что выученные слова означают именно то, что я думаю.

За двенадцать суток дошли до местной «реки» – мелкого ручья, все несказанно счастливы неограниченному количеству воды – из колодцев не позволялось вычерпывать слишком много. Ручей – это реальный указатель пути, иди по течению, и куда-нибудь придёшь. Только вот задумка с побегом, как-бы сказать, немного лишена смысла. Куда бы я ни пришёл, везде буду чужаком, даже по внешнему виду. И что со мной сделают – большой вопрос.

В пути выяснился интересный для меня факт, в первые дни не замечал, занятый другими мыслями: на этой планете сила тяжести меньше, довольно значительно, к примеру, в высоту подпрыгиваю не меньше метра, хотя на Земле особыми физическими достижениями не блистал, а после того, как перестал лично устанавливать сплиты – мышцы и вовсе расслабились.

Движемся вдоль ручья вниз по течению, становится «многолюдно», к воде выходят другие таборы. Начинаются конфликты за воду, за траву, за баранов, смешение стад – трагедия, могущая привести к многочисленным убийствам, приходится денно и нощно охранять.

Десять дней пути – вдали показались холмы, как я понял, цель нашего путешествия. Ручей немного разросся, приняв в себя несколько притоков. Это позволило встать на берегу моря возле холмов небольшому поселению-порту, куда и гнали баранов на продажу.

В небольшой бухте стоят пять страшненьких на вид парусных кораблей, на которые загоняем живой товар. Моряки – другого подвида людей, более мелкие и коренастые, со слегка смуглой кожей. Тут не знаешь, с кем безопаснее, с этими моряками или барановодами.

Меня ставят на переноску воды в бочки внутри кораблей – животных хотят куда-то довезти живыми. Сильно я не напрягаюсь, саботирую, как могу – за работу ничего не платят, только кормёжка. Вроде закончили, в трюм грузят последнего барана – меня. Подошли несколько «морячков» и накинулись с верёвками, даже никого из них не смог ударить.

Плыву, привязанный к столбу, гажу почти под себя, благо, что джинсы стянуть могу. Всё, пора кого-нибудь убивать!

Плавание продолжалось не сильно долго, около недели, но честно говоря, считать дни совсем не хотелось. Лежу на свободном от баранов пятачке, «думаю» – стоило ли надеяться на доброту чужих людей? На будущее: никогда никому не верить, действовать только в своих интересах.

У кого другого в моей ситуации могли бы опуститься руки, появиться мысли о суициде, но не у меня. Стоит вспомнить последний день на Земле, калитку перед домом Паши – внутри бурлит злоба, дающая сильную мотивацию жить. Надо вернуться, набить морду бывшему другу, и чтобы сожительница не пользовалась чисто моим имуществом. Никакого вклада в благосостояние нашей «ячейки общества» с её стороны не было.

Сначала похитители пытались кормить рыбой. Такого отвратного приготовления, что даже не пытался есть. И так у меня не самое лучшее отношение к ней, ну не нравится, и всё тут! Могу… мог немного поесть филе, а уж если с костями – проще остаться голодным.

Видя, что рыба остаётся нетронутой, донесли капитану или хозяину корабля, тот пришёл «поговорить». Сразу пантомима: показывает на рыбу, и как будто ест.

Криво усмехаюсь: раб смеет не есть, понижая свою стоимость или вообще решив умереть – нельзя такое допустить! В ответ указываю на рыбу, и делаю вид, что меня тошнит. Тыкаю в барашка: